Шэрон Кендрик - Мщение или любовь Страница 25

Глава 8

- Не останавливайся, - умоляющим голосом проговорила Роми, не стыдясь звучавшего в ее словах отчаяния. Потому что если он сейчас остановится, то она умрет. - Пожалуйста, не останавливайся, Доминик. Она видела выражение нерешительности, бросившее тень на его черты, и ее тело свело судорогой страха. Но это, казалось, возбудило его, потому что он на секунду закрыл глаза и снова начал двигаться. На этот раз он прорвал барьер, но при виде слезинок, выкатившихся у нее из-под крепко зажмуренных век, он готов был выругать себя последними словами. - Я сделал тебе больно? - шепотом спросил он. - Чуточку. - Если это боль, то пусть она будет с нею всю жизнь. Продолжая двигаться, он смотрел на нее сверху вниз. Роми оказалась девственницей! Доминик покачал головой, не а силах поверить. И это была его последняя связная мысль перед тем, как он призвал на помощь все свое искусство и приходящее с опытом мастерство. Ему никогда еще не приходилось заниматься любовью с девственницей, но понаслышке он знал, что женщина при первом половом акте очень редко испытывает оргазм. Никогда еще ему не было так важно удовлетворить женщину, и никогда еще это не было так трудно. Доминик не мог припомнить, чтобы ему приходилось настолько сдерживать себя - даже в самый первый раз. Эмоционально он чувствовал себя таким же неуверенным, как шестнадцатилетний юноша, но физически был полон решимости подарить ей самое необыкновенное, самое сказочное переживание в ее жизни. Он ощутил, как ее тело расслабилось и приняло его. Он смотрел на нее зачарованно и сосредоточенно, замечая физические признаки ее расцвета, наблюдая, как ее гладкая молочно-белая кожа становится нежно-розовой. Он двигался медленно, бесконечно долго наслаждаясь каждым глубоким, мучительно-сладким проникновением, пока наконец не почувствовал, что она стоит у самого края. И тогда - только тогда - он и себе позволил целиком отдаться блаженству, и никогда еще потеря контроля над собой не была так сладка и не ощущалась так свежо и остро. Последняя его мысль была о том, что он совершенно забыл о необходимости предохраняться. Но он почему-то не обеспокоился этим, да и все равно беспокоиться сейчас было уже поздно: они оба перевалили через вершину, и их крики были единственным звуком, будившим эхо в огромной комнате.

***

Роми казалось, что она плывет в волнах восхитительного тепла, которое было везде - оно и наполняло ее, и окружало ее со всех сторон. Она еще крепче сплела руки, обнимавшие Доминика за голую спину, вздымавшуюся и опадавшую, - он пытался снова наполнить воздухом легкие. Она слышала, как постепенно успокаивалось его сердце, и наслаждалась, ощущая его спазмы; постепенно затухающие глубоко у нее внутри. Но тут он приподнялся на локтях и вышел из нее. На его лице лежала тень какого-то неведомого чувства. Незнакомец. Роми вздрогнула от холода - ее тепловой кокон начал рассеиваться. Она осознала, что лежит на диване почти голая, а ее ноги, по-прежнему в чулках, широко раскинуты. Он протянул руку, поднял свою рубашку, бросил ей и резко сказал: - Надень. Она, дрожа, повиновалась. А он встал, натянул брюки и отошел к камину. Там он остановился, и его лицо застыло в каменной неподвижности, словно у статуи. Живыми казались одни лишь глаза. - Как? - коротко спросил он. Роми покачала головой. - Разве это так важно? Его опущенные руки непроизвольно сжались в кулаки. - Еще как важно! - бросил он; - Или ты вообразила, будто я просто не замечу, что до меня ты не спала с мужчиной? - Он заставил себя притушить тот восторг собственника, которым наполняло его уже одно произнесение этих слов. - А ведь ты больше трех лет была замужем! Роми в смятении закусила губу. Ей предстояло решить, к кому быть лояльной - к живому или к мертвому. Доминик пристально смотрел на нее. - Ну так как? - настойчиво спросил он. Если рассказать ему, это не послужит гарантией счастья, а Роми слишком перестрадала, чтобы рисковать сейчас всем. - Я уверена, Доминик, что у тебя немало собственных идей на этот счет, - небрежно ответила она. Мрачные, противоречивые мысли теснились в его мозгу. Неясные страхи искали себе названия; - О, разумеется, - холодно сказал он. - В идеях недостатка нет. - Правда? Боже, вот она лежит передо мной, подумал он, подавив готовый вырваться стон. Такая прекрасная и такая чертовски соблазнительная в полузастегнутой мужской рубашке, из-под которой видны ее шелковые чулки и аппетитные полоски голой плоти над ними. - Не потому ли Марк исключил тебя из своего завещания? - резко спросил он. Роми вздохнула. - Он исключил меня из своего завещания, потому что я просила его об этом. Черные брови приподнялись, придав лицу откровенно недоверчивое выражение. - О, вот как? - Да, вот так. - Презрительный тон Доминика задел ее гораздо меньше, чем задело бы его безразличие. Ведь эта потаенная внутренняя борьба, отражавшаяся на холодном и прекрасном лице, определенно показывала, что ему не все равно. Неужели для нее еще не все потеряно? - Делить там, в сущности, было нечего, - спокойно сказала она ему. Недвижимость так или иначе должна перейти к будущим поколениям. Ее унаследует племянник Марка. А остальное - весьма скромная сумма наличными и драгоценности - потребовалось для оплаты ухода за матерью Марка. Она очень слаба здоровьем и нуждается в круглосуточном уходе... - Да, я знаю, - мрачно сказал он, и взгляд его серебристых глаз снова обратился к ней. - Твой поступок, Роми, заслуживает всяческого восхищения, но я так и не приблизился к пониманию того, почему... - Мы физически не выполнили наших супружеских обязанностей? - Роми посмотрела на свои ничем не украшенные руки. - Вот именно. Роми думала о Марке и о том, как старалась утешить и ободрить его. О том, как долгими, темными ночами держала его руку в своих, пытаясь отогнать его страхи. Хотя бы в этой малой степени она давала ему то, чего он не мог получить от нее никаким другим путем... Она подняла на Доминика внезапно увлажнившиеся глаза; ее лицо выражало полнейшее смятение - Это история Марка, - сказала она. - А Марк мертв! - Он почти со злобой хлестнул ее словами. - Да. - Марк был мертв. И Марк любил ее - в той степени, в какой был вообще способен любить кого бы то ни было. Последнее, что он сказал ей перед смертью, были слова: "Будь счастлива, Роми. Обещай мне". И она ответила сквозь едва сдерживаемые слезы: "Обещаю". - Я не спала с Марком до того, как мы поженились, - медленно заговорила она. - В чем мы только что убедились, - резко бросил он; его полуприкрытые веками глаза смотрели подозрительно. Роми сглотнула. - Он объяснил это тем, что любит и уважает меня и поэтому хочет подождать до свадьбы. - Продолжай. - Я знала, что в наше время большинство людей ведет себя иначе, но почему-то и сама была рада подождать. - Роми снова сглотнула. - Мне казалось, такое решение доказывало, что он очень меня любит. И потом... Уловив дрожь у нее в голосе, Доминик нахмурился. - Что потом? - Я уверилась, что на самом деле хотела подождать. Что у меня не было желания немедленно прыгнуть к нему в постель. Что я не такая легкомысленная, как.., как... - Как твоя мать? - вдруг догадался он, и словно какая-то пелена спала у него с глаз. - Да. - Роми почти машинально застегнула еще одну пуговицу на рубашке, не замечая, что глаза Доминика неотступно следят за ее движениями. - Потом я встретила тебя. В лифте. Ну, а дальше.., дальше ты сам все знаешь. Она стала яростно тереть глаза тыльной стороной сжатой в кулак руки, и Доминику пришлось подавить в себе желание пересечь комнату и снова заключить ее в объятия. - Да, - сказал он суровым тоном. - Я знаю, что было дальше. Это воспоминание с тех пор преследует меня повсюду, Роми. - И меня тоже! - зло откликнулась она. - Или ты и впрямь думаешь, что я вела себя таким образом с каждым симпатичным встречным мужчиной? Ну? Ты думаешь так или нет? - Нет, - не медля ни секунды, ответил он. - Я так не думаю. Она торопливо смахнула со щеки слезу. - Когда я в тот день вернулась к себе в номер, я не знала, что мне делать. Может быть, я бы даже поговорила с матерью, да только она валялась на кровати мертвецки пьяная. А потом пришел Марк, и я... - Она подняла голову, и Доминик, прочитавший правду в ее темных глазах, отшатнулся, будто она его ударила. - Ты рассказала ему? - недоверчиво спросил он. - Ты рассказала Марку? - Конечно, я рассказала ему. - Что конкретно ты ему рассказала? - Его глаза угрожающе сверкнули. Роми сглотнула. - Я сказала ему, что мы позволили себе.., интимные ласки. Что при других обстоятельствах мы, вероятно, занялись бы любовью. В конкретные подробности я вдаваться не стала. - Слава Богу! - негромко произнес Доминик. - Я дала ему возможность отменить свадьбу, но он и слышать об этом не захотел. Он во всем винил себя, говорил, что сам поставил меня в такое положение, потому что... - она с трудом перевела дыхание, - потому что не занялся со мной любовью. Он сказал мне, что ты относишься к тому типу мужчин, у которых всегда сотни любовниц, и что даже если я отменю свадьбу, то буду тебе нужна не дольше, чем на одну ночь. - Вот как? - спросил Доминик тихим, бесстрастным голосом. Она сложила вместе побелевшие в костяшках кулаки. - Он просил и умолял меня остаться с ним и выйти за него замуж. - И ты согласилась? - спросил он, словно не веря услышанному. - Ты согласилась? Ее глаза были странно пусты. - Да, я согласилась, - печально сказала она. - Но я была очень молода, Доминик. Мне было страшно, я чувствовала себя виноватой и запутавшейся. И я хотела вырваться из той обстановки, которая меня окружала. Марк это знал, он играл на моих слабостях, а я, надо признаться, позволяла ему... Да и оптимизма у меня было хоть отбавляй. Я убедила себя, что в нашу брачную ночь моей любви и привязанности к Марку будет достаточно, чтобы стереть всякую память о тебе. - Но этого не произошло? Роми покачала головой. - Нет, не произошло. Мы не занимались любовью ни в брачную, ни в какую-либо другую ночь. - Марк не захотел? - Марк не мог, - сказала она бесцветным голосом. - Марк страдал импотенцией. Доминик шумно вздохнул. Боже правый, с горечью сказал он про себя. - И когда ты это обнаружила, Роми? г Она сглотнула. - Фактически в нашу брачную ночь. Он тогда мне и сказал об этом. Глаза Доминика сузились от едва сдерживаемого гнева. - Он заранее был готов сделать с тобой такое? Вступать в брак.., без брачных отношений? Роми уставилась на него округлившимися глазами. Ей раньше ничего подобного и в голову не приходило.. - Марк сказал мне, что секс никогда не вызывал у него интереса, но он боялся проконсультироваться по этому поводу у врача. А когда все-таки сделал это, вскоре после нашей свадьбы, то выяснилось, что у нас осталось очень мало времени. - И, конечно, ты не могла в тот момент бросить его, верно? - высказал он свою догадку. - Разумеется, не могла, - сказала Роми. - И он этого не хотел. - Эмоциональный шантаж, - медленно произнес Доминик. - Ну, все было гораздо сложнее, чем ты сформулировал, Доминик. Я некоторым образом ощущала, что это самое малое, что я могла сделать после того, как предала его.., да еще с его лучшим другом. На мне лежала по крайней мере часть вины за то, что вашей дружбе пришел конец. И все было не так уж плохо, как сейчас кажется. Марк мне нравился. Всегда нравился. Нет, жизнь с ним не была какой-то ужасной тюрьмой. Я радовалась, что могла ему помочь. И потом, - грустно закончила она, - мне просто больше некуда было идти. Они долго молчали. Наконец Доминик как-то странно, тоном приговора, сказал: - Понятно. И Роми решила, что уйдет, не теряя лица. Прежде чем он ее вышвырнет. Она неловко поднялась, намереваясь скорее пойти наверх и переодеться. Надетая на ней белая рубашка хранила его запах и вызывала у Роми невыносимо ясные воспоминания о том, как потрясающе прекрасно он занимался с ней любовью. - Я, пожалуй, пойду, - сказала она. Он нахмурился, - Куда? - Домой. Куда угодно... Во всяком случае, подальше отсюда. Он принял настороженную позу человека, решающего, как ему лучше всего справиться с молодой, необъезженной лошадью. Она направилась к двери, чувствуя, что определенно выглядит смешно в рубашке до середины бедер и туфлях на высоких каблуках. - Если ты сейчас выйдешь отсюда, Роми Солзбери, то знай, что навсегда выйдешь и из моей жизни, - послышалось у нее за спиной. Роми резко обернулась, ища у него на лице какого-то знака. - А какая у меня может быть альтернатива? - Альтернатива состоит в том, что ты остаешься. Но что он ей предлагает? Чудесное любовное приключение? Будет ли ей этого достаточно? Готова ли она принять такое предложение, если хочет гораздо, гораздо большего? - Но остаться ты сможешь лишь при одном условии, - продолжал он все тем же невозмутимым, почти бесстрастным тоном. А вот и расплата. Интересно, подумала Роми, как он это сформулирует. Будет настаивать на том, чтобы обговорить основные правила с самого начала? Будет добиваться, чтобы она от него ничего не требовала? Чтобы просто всегда была у него под рукой? Роми внутренне ощетинилась. Вот пусть и оставит при себе все эти условия! Она наклеила на лицо сладенькую улыбочку. - - И что же это за условие? - Чтобы в один прекрасный день ты попыталась найти в своем сердце силы полюбить меня почти так же сильно, как люблю тебя я, - мягко сказал он. Долгие секунды они оба молчали. - О, Доминик! - вскрикнула она и залилась слезами. - Да я же люблю тебя - с самого начала! Со дня нашей встречи я только о тебе одном И думала! А ты ничегошеньки не понимал - глупый, бестолковый ты человек! говорила она сквозь рыдания. Он притянул ее к себе и дал выплакаться. Она рыдала, орошая слезами его голую грудь, потом он нашел платок в верхнем кармане сброшенного пиджака и ласково вытер ей лицо. И только когда она перестала всхлипывать, он позволил себе улыбнуться и поцеловать кончик ее носа с той глупой сентиментальностью, которую обычно презирал в других людях и которой теперь - что было чрезвычайно странно - захотел предаваться до конца дней своих! - Я правда бестолковый? - тихо спросил он. - Правда! - Значит, надо полагать, о супружестве не может быть и речи? Роми подозрительно воззрилась на него. - Если ты так думаешь, Доминик Дэшвуд, - заявила она, - то ты действительно тупой! Он опять усмехнулся - на этот раз ошеломляющему отсутствию у нее всякой логики. - Когда? - Когда хочешь. Мне все равно, лишь бы сразу жить вместе. - Тогда надо как можно скорее, - сказал он ей строгим голосом. Потому что мы только что занимались любовью без малейшей предохранительной меры. - Кошмар! - У Роми голова пошла кругом. - И в самом деле! - Потом она нахмурилась. - Ты всегда так неосторожен? Доминик спрятал улыбку. Он не привык, чтобы его отчитывала женщина. И нашел, что это ему нравится. - Никогда, - честно признался он. - Но я думал, что ты на пилюлях. Пожалуйста, Роми, не делай такое лицо. Ты должна признать, что, учитывая все обстоятельства, с моей стороны было вполне логично сделать подобное предположение. - Может быть. - Она вздохнула и поцеловала его колючий подбородок. А если бы у меня до тебя были миллионы партнеров? Он глубоко заглянул ей в глаза. - Ты знаешь, мысль о предохранении в целях профилактической защиты от тебя даже не приходила мне в голову. А ведь раньше я никогда не подвергал себя такому риску. - Почему же ты поступил иначе со мной? Ведь в моем случае защитные меры с твоей стороны были бы в порядке вещей - учитывая прошлые обстоятельства! - Потому что я забыл обо всем! Я следовал инстинкту, - ласково сказал он. - Может, в глубине души я знал, что рискую только остаться с разбитым сердцем! Ну, уж это тебе никак не грозило, подумала Роми. - Вообще-то, - вслух размышлял он, - если уж говорить о неосторожности, мне было бы интересно услышать, почему ты не предупредила меня, что ты девственница?.. - Его темные брови вопросительно поднялись. Роми вздохнула. - Наверное, хотела отплатить тебе. Ты же считал меня нимфоманкой, вот я и решила доказать тебе, что это не так. - Месть в самой сладкой ее форме? - спросил он. - Можно и так сказать. - Но уж очень драматически обставленная. - Ты пробуждаешь во мне все самое отрицательное, Доминик, пробормотала Роми. Но он покачал головой. - Все самое положительное. Что ж, с этим она спорить не собиралась. - Кроме того, - призналась она, - я ужасно боялась, что если ты узнаешь, то обязательно захочешь поступить благородно. - "Благородно" - это как? Роми пожала плечами. - Ну, ты настаивал бы на том, что я должна оставаться чистой и незапятнанной. И не стал бы заниматься со мной любовью. Он ухмыльнулся. - Во мне могут быть благородные черты, дорогая, но я не полный идиот! - Он прищурил глаза, словно ему в голову только что пришла какая-то мысль. - Это.., гм.., божественное приключение в саду... Как девственница могла научиться такому, скажи на милость? - Просто заставила работать свое воображение, - самодовольно ответила Роми. - Видишь ли, Доминик, у меня очень живое воображение! Его глаза потемнели. - А не пойти ли нам сейчас в постель? - прорычал он. - О да, да! - счастливо выдохнула она. - А можно будет опять заняться этим? Доминик громко рассмеялся. Он уж и не помнил, когда еще смеялся с таким легким сердцем. - В любой момент, когда захочешь, дорогая. - Тут он заметил телефонную трубку, валявшуюся на полу возле дивана. - Вот черт - кто-то из нас, должно быть, сшиб трубку ногой, - сухо заметил он и восхитился тем, как мило она покраснела. Он опустил трубку на рычажки, и почти сразу же телефон пронзительно зазвонил. Роми слушала, как он говорил: - Ммм. Когда? Хорошо. Это здорово! Да. Да, она здесь. - И наконец: - Я женюсь. Да! Конечно, на Роми. Мы все тебе расскажем. Завтра? - Он широко улыбнулся Роми. - Ну, завтра, пожалуй, нет. Я подозреваю, что в ближайшие несколько дней у нас будет очень напряженно со временем. Я тебе позвоню. - Он положил трубку со слегка озадаченным видом. - Это была Трисс, - объяснил он. - Арчи пытался нам дозвониться, но не смог и тогда позвонил ей и Кормэку. Они с Долли приехали в больницу как раз в тот момент, когда их невестка произвела на свет девочку. Малышка крошечная, но абсолютно нормальная! И обе чувствуют себя хорошо. - О, Доминик! - У Роми перехватило дыхание. - Ведь это же просто чудесно, правда? - Правда. - Он блаженно улыбнулся. - Вообще все чудесно. - Да, вот еще что. - Она поджала губы, когда он подхватил ее на руки. - Ммм? - Откуда Трисс могла знать, что ты собираешься жениться на мне? Он усмехнулся. - Перед приемом я сказал ей, что хочу.., как бы это сказать.., очиститься от тебя. - Поэтому ты и пригласил меня сюда? - тихо спросила она. - Боюсь, что так. - Вид у него был покаянный, а глаза отсвечивали серебром, как лунная дорожка на поверхности пруда за окнами. - Но дело не только в этом. Ты попала в самую точку, когда заподозрила, что я хочу заставить тебя влюбиться в меня, дорогая. Признаться, было такое намерение. Но я не слишком скрупулезно анализировал свои мотивы. Видишь ли, Роми, я думал, что по истечении приличествующего времени траура после смерти Марка ты захочешь меня разыскать. А когда этого не случилось, то я.., я... - Что ты? - прошептала она, думая о том, какое бесчисленное множество раз она снимала телефонную трубку, чтобы позвонить ему, и снова опускала... Она боялась, что он с презрением отвергнет ее. - Почувствовал себя использованным, - признался он. - Именно кобелем, от которого ты получила дешевое удовольствие... Я не мог тебя забыть. Больше того, память о тебе не давала мне жить хоть каким-то подобием нормальной жизни. Вот я и замыслил хитростью заманить тебя сюда, опутать и обольстить. Чтобы иметь возможность причинить тебе такие же страдания и муки, какие сам был вынужден испытывать, когда ты была далеко. - Месть? - спросила Роми. - Месть, - эхом отозвался он, и его лицо потемнело. - Но на сей раз мне не хватило ума, и я не понял, что это я сам все еще околдован тобой. Он смотрел на нее открытым взглядом, чуть улыбаясь одним уголком рта. - И я никогда не думал, что любовь придет ко мне вот так. - Как - так? - Как удар грома. Внезапная, сильная и необъяснимая... - Его глаза сверкали. - И что будет такой всепоглощающей... Такая необузданная, сумасшедшая любовь больше принадлежала, как мне казалось, тому миру, в котором я вырос. Там сиюминутное удовлетворение значило все. Из того мира я и хотел вырваться. - А как ты рисовал себе любовь, Доминик? - мягко спросила она. - Ну, медленно зарождающейся.., и обдуманной. И тщательно взвешенной. - Он усмехнулся. - То есть смертельно скучной. Он взял ее руку и неторопливо перецеловал по очереди все пальцы. Роми ощутила острую радость, увидев изумленное выражение его глаз. - А еще я сказал Трисс, что у меня с тобой старые счеты. - И что она тебе на это ответила? - Что я ступил на опасную почву. И что из собственного опыта она знает, что месть обладает одним пренеприятным свойством - толкает тебя в яму, которую ты вырыл для другого. Так и получилось, - шепотом закончил он, - но с самым восхитительным результатом, какой только можно себе представить. - О, Доминик, - вздохнула Роми с переполненным чувствами сердцем. - Я тебя очень люблю. - Так покажи мне это, дорогая, - сказал он голосом, который вдруг стал настойчивым. - Покажи мне.