Эдит Лэйтон - Гордое сердце Страница 28

- Нет. - Драмм был рад, что отец не так понял перемену его настроения. - Они нуждаются в свободном помещении и уже придумали дюжину способов, как им воспользоваться. Может быть, мне удастся его перестроить.

- Сомневаюсь, что хозяйка дома позволит тебе это сделать, - сказал отец, не сводя глаз с сына, который, в свою очередь, пристально разглядывал пару во дворе. - Она производит впечатление непреклонной молодой особы. Мы с доктором проснулись рано и выехали из гостиницы с первыми лучами солнца. Я не мог дождаться, когда же мы оттуда уедем! Могу только надеяться, что не увезу домой какое-нибудь постоянное напоминание об этом месте, - добавил он, отряхивая рукав. - Значит, мы прибыли раньше, чем намеревались, - продолжал старший граф. - Хозяйка дома заставила нас дожидаться в гостиной, пока слуга оденет тебя. Она была вежлива и почтительна и даже подала нам завтрак, но не позволила подняться к тебе, пока Граймз не доложил, что все в порядке.

- Думаю, она бережет мое чувство собственного достоинства. Не так уж много у меня его осталось. Кажется, я стал одновременно стариком и младенцем, - пробормотал Драмм. - Я беспомощен. Это неприятно. Это не твоя вина, Граймз. Я могу терпеть боль, но зависимость унижает. - Он все смотрел на пару внизу. - Я вынужден сидеть здесь, вариться в собственном соку и ждать, пока все остальные придут рассказать мне новости, принесут еду и составят мне компанию. Я не могу ни ходить, ни ездить верхом, ни даже выйти посидеть на солнышке. Уже не говоря об унизительности купания и прочего... Он хрипло рассмеялся. - И я еще никогда так много не жаловался. Неудивительно, что старики и дети капризничают!

- Доктор, Граймз, если вы уже закончили, могу я побыть с сыном наедине? - спросил граф. - Я собираюсь скоро уезжать и хотел бы дать ему несколько отцовских советов. Вы можете подойти с предписаниями, когда я закончу, господа медики. Не будете ли настолько любезны?

Все трое уже выходили из комнаты. Граф дождался, пока дверь закроется, все время наблюдая за сыном, не сводящим глаз со своего друга и хозяйки во дворе.

- Кажется, он ей нравится, - произнес граф, глядя на сына. - Не самый плохой выбор для нее. Хотя майор мог бы подыскать и кого-нибудь получше.

Драмм резко повернул голову, пригвоздив отца к месту взглядом ярко-голубых глаз.

- Не вызывай секунданта, чтобы обговорить условия дуэли, - спокойно сказал пожилой граф. - Не только потому, что я никогда не стану стреляться с инвалидом, но и потому, что говорю правду. У нее нет ни приданого, ни семьи, ни положения. Форд не аристократ, но он из старинной семьи, с деньгами и, конечно, при такой замечательной внешности может целиться повыше.

- Вы стали настоящей свахой, - бесстрастным, как у отца, голосом ответил Драмм. - Как интересно. Большинство людей в вашем положении увлеклись бы коллекционированием бабочек или оружия или бы собирали старинные доспехи. Но каждому свое.

- Я просто высказываю собственное мнение, - безмятежно промолвил граф. - Для этого я и попросил, чтобы нас оставили наедине. И постараюсь быть кратким, пока никто не вошел. Это место, может быть, глухое, но уединенности здесь меньше, чем на углу лондонской улицы. Интересно, почему ты жалуешься на то, что прикован к кровати и одинок. Я бы сказал, что здесь можно только мечтать об одиночестве.

- Одиночество и отверженность - разные вещи.

- Да ты здесь всеобщий любимец. Вот почему я хотел предупредить тебя. Граф сделал шаг или два, остановившись, когда из открытого окна донесся мелодичный смех. Эрик сказал что-то, что развеселило Александру. Внимание Драмма снова было приковано к окну. - Ты жалуешься, что здесь чувствуешь себя одиноким, - говорил граф. - Это так, и это может быть причиной страданий. Когда человек один, у него изменяется восприятие действительности. Я где-то читал, что пленники иногда воображают, что они заодно со своими охранниками и через какое-то время даже могут искренне привязаться к своим мучителям. Я слышал, что люди начинают испытывать теплые чувства к крысам, если достаточно долго находятся вместе в одной темнице. Говорят, один великий воин полюбил паука, поселившегося в его камере, и заботился о нем. Когда человек одинок и беспомощен, он может испытывать самые странные увлечения.

Драмм хмуро посмотрел на него.

- Близость создает атмосферу удовлетворения, - продолжал старший граф, - а одинокому человеку легко принять благодарность за что-нибудь другое. Ты сейчас беззащитен, понимаешь ты это или нет. Эта женщина действительно добросердечна и мила. Но ты знаешь и других таких же, и знаком с десятками дам, которые гораздо красивее. Я вообще сомневаюсь, что ты заговорил бы с мисс Гаскойн, если бы встретил ее в Лондоне. Не надо так оскорбляться, просто обдумай мои слова. - Он снова прошелся по комнате. Еще есть вопрос воздержания, вполне понятная трудность для молодого человека. И не стоит недооценивать чувство соперничества, которое в тебе очень сильно развито. Кроме того, излишняя жалость, поскольку у бедной крошки ничего нет, пробуждает в тебе, как в джентльмене, сострадание. Вместе все эти чувства создают впечатление, что ты неравнодушен к хозяйке дома, даже если ни разу не прикоснулся к ней.

Драмм сидел, словно застыв на месте.

- Я ценю твое трезвомыслие, зная, что ты не думаешь о женитьбе на ней, - говорил его отец, не переставая мерить комнату шагами. - Мезальянс это больше чем социальная ошибка. Посмотри на бедную миссис Тук. Когда она была Розалиндой Осборн, весь мир лежал у ее ног. Теперь она принадлежит к другому кругу и должна работать как крестьянка, зарабатывая себе на пропитание. Я бы не хотел нести такое бремя, как она. И дело не только в деньгах. Она навсегда отрезана от того, к чему привыкла. Мужчина, женившись на даме из низшего общества, ощутит то же самое, как только улетучится его внезапная страсть, а женитьба, как правило, уничтожает всякую страсть. Даже если ты достаточно умен, чтобы избежать брака, - продолжал граф Уинтертон, я бы не хотел, чтобы ты неправильно понял ситуацию и совершил другую ошибку, из-за которой потом придется краснеть. По крайней мере Розалинда своего мужа любила, и думаю, сейчас это является для нее некоторым утешением. Тут же совсем другое дело. Сильно сомневаюсь, что чувством захвачено твое сердце, скорее всего это симпатия и еще бог знает что. - Он помолчал, потом поднял тонкий палец, не давая сыну ответить. - Ты - сущий клад, Драммонд, даже если и отрицаешь это. Я прошу тебя быть осторожным. Я уверен, что эта женщина и не думает охотиться за тобой, но у нее могут быть друзья, которые думают по-другому.

Драмм смотрел на него, и взгляд был так холоден и тверд, что отцу пришлось отвести глаза.

- Я просто высказываю свои сомнения, - добавил старший граф.

Это прозвучало почти как извинение, во всяком случае, из уст его отца, не привыкшего ни у кого просить прощения.

- Александра не такая женщина, - тихо возразил Драмм. - И я не такой мужчина. Я не отрицаю, что она меня привлекает. Я ранен, а не убит. Действительно, мы бы не встретились, если бы я не был брошен буквально к ее ногам, но между нами много общего, и тут ни при чем моя изоляция. Мы испытываем взаимное дружеское чувство, совпадают наши вкусы и чувство юмора. И все-таки я знаю свое место и ее место. И она тоже. Мы оба взрослые, ответственные люди. Ни часы, ни даже недели не могут переменить это. Теперь здесь есть Эрик Форд. В отличие от меня он может предложить ей все. Свое имя и самого себя. И вот еще что я хочу сказать. - Драмм улыбнулся отцу, что подчеркнуло разницу между ними, потому что, когда он улыбался, они совсем не были похожи. - Вы считаете, что я большой подарок, отец. Не все так думают. Мое имя и деньги - это главные достоинства, и я никогда не забываю об этом. А что касается остального? Я умен. Ну и что? Я не красавец, а женщины многое связывают с внешностью, даже вполне разумные. Ну, за это я их прощаю, мы, мужчины, ведем себя так же, верно? Женщина с прекрасным сердцем - это очень мило, но я еще не встречал мужчины, который бы потерял из-за этого голову, если бы ее лицо не было таким же прекрасным. Единственное мое достоинство, кроме титула и богатства, - обаяние, и я очень хорошо это понимаю. В настоящий момент даже от него немного осталось, - с кривой улыбкой произнес Драмм. - Учтите, я инвалид, прикованный к постели и к этому креслу, обидчивый, и раздражительный до крайности. Эрик - исключительно красивый парень, на ногах и с хорошими мозгами. Но дело не в этом. Даже если бы здесь не было Эрика, чтобы отвлечь ее, даже если бы я пылал к ней страстью, а она ко мне, вам все равно незачем было бы беспокоиться, что я забудусь, потеряю контроль или допущу какое-нибудь безумство, потому что влюбился безрассудно. Я не способен на это. Вот почему я до сих пор один. Думаю, это самая большая трагедия моей жизни.

- Мне печально слышать твои слова, - сказал пожилой граф. - Я бы счел рассудительность ценным качеством.