Тони Парсонс - One for My Baby, или За мою любимую Страница 29

Ленни расплывается в улыбке, но я чувствую, как он напрягся. Джеки стоит перед ним, по-прежнему держит в руке свою книгу «Сердце — одинокий охотник» и изо всех сил старается говорить ровно. Однако голос ее временами предательски дрожит.

— Я слышала все шутки про девушек из Эссекса. И знаешь что, Ленни? Мне не смешно.

— Ну, не надо горячиться, — снова успокаивает Ленни. — Я же не имел в виду никого конкретно.

— Я понимаю, что ты не имел в виду никого конкретно, Ленни. Более того, я даже догадываюсь, что девушки из Эссекса тут ни при чем. Я прекрасно понимаю, что такой мужчина, как ты, считает всех женщин абсолютными дурами и шлюхами.

— Неправда! Я очень люблю женщин! — возмущается Ленни и поворачивается ко мне. — Надеюсь, это прозвучало у меня не так, как у Хулио Иглесиаса?

— Зря надеешься, — хмыкаю я.

— Я успела понять еще кое-что, — со вздохом произносит Джеки. — Только одну личность в этой комнате можно назвать тупой шлюхой. Но что самое главное, Ленни, эта личность — не я.

Она прячет книгу за пазуху, берет ведро и молча выходит из учительской, не произнося больше ни слова.

— Ну есть же люди, не понимающие шуток! — в сердцах восклицает Ленни.

Лена ждет меня недалеко от нашего дома.

Она стоит возле старой пивнушки. Выпивохи с кружками в руках, собравшиеся внутри, жадно поглядывают на девушку через грязные оконные стекла. Они восторженно обсуждают ее фигуру, при этом почесывая свои толстые животы, больше напоминающие огромные тыквы, которые получили призы на деревенских ярмарках и теперь выставленные на всеобщее обозрение.

— Элфи!

Я быстро прохожу мимо нее.

— Раньше ты уделял мне больше внимания. Мне даже казалось, что я тебе нравлюсь.

Я смотрю на эту молодую женщину, которая околдовала моего отца и заставила его переехать на съемную квартиру. Ведь это из-за нее он очутился перед своими друзьями без трусов и опозорил и себя, и семью. Но мне трудно представить, что все несчастья в нашей семье произошли именно из-за нее. Смешно! Ее белокурые волосы водопадом льются по плечам и спине, а ноги такие длинные, что им, кажется, нет предела. Но при такой внешности Лена вовсе не простушка и не дурочка. Она очень умная. Правда, много ли у нее ума, раз она решила подцепить моего папочку?

Нет, Лена не вызывает насмешек. Смехотворна и позорна сама ситуация. А мой отец при этом просто абсурден.

— Ты до сих пор мне нравишься, — признаюсь я.

— И все же ты не можешь даже представить себе, что кто-то в состоянии заниматься сексом с твоим отцом. Ну, кроме твоей матери.

— Нет, мать тоже не составляет исключения, раз уж ты о ней вспомнила.

Мы улыбаемся друг другу.

— Даже не знаю, что тебе сказать, — продолжаю я. — Мне трудно представить тебя другом нашей семьи и вести себя соответственно. Моя семья, увы, разбилась на мелкие кусочки.

Сейчас я пытаюсь смотреть на эту женщину глазами своего отца. Я могу понять, что он влюбился в ее лицо, ноги, тело. Воображаю, насколько восхитительным показалось все это после того, как в браке прожита уже большая часть жизни. Но неужели он не понимает, что, возжелав ее, поступает неправильно? Это нечестно.

— Ты должен понять, Элфи. Когда любишь человека, тебе хочется всегда быть рядом с ним.

— Мой отец ничегошеньки не смыслит в любви.

— Почему ты так злишься на него? Я понимаю, что тебе очень жаль свою мать. Но дело ведь не только в ней, правда?

— Отец захотел слишком многого и требует от жизни практически невозможного. А ведь он уже достаточно пожил. И он должен смириться с этим.

— От жизни нельзя хотеть слишком многого.

— Можно, Лена. В жизни можно стать ненасытным точно так же, как становишься ненасытным в отношении еды, алкоголя или наркотиков. И если с вашей стороны это не просто очередной взбрык и смена декораций, если отец действительно серьезен в своих намерениях и собирается жить с тобой, начав все заново, следовательно, он хочет получить гораздо больше, чем того заслуживает.

Лена интересуется, не хочу ли я выпить чашечку кофе, и я соглашаюсь пройти с ней в небольшое итальянское кафе «Треви», расположенное на другой стороне улицы. Мне просто не хочется, чтобы она торчала у всех на виду. Но меня беспокоят вовсе не толстяки из пивного бара. Я боюсь, что рядом с нами в любой момент может оказаться моя мама.

— Никак не могу понять, что от этого союза получаешь лично ты, — продолжаю я после того, как мы заказываем себе по чашечке капучино. — У тебя же нет никаких проблем с визой. Ты можешь сколько угодно оставаться в стране.

— Перестань!

— Нет, я в самом деле не могу тебя понять. Допустим даже, что тебе захотелось связать свою жизнь со стариком. Но почему ты выбрала именно моего отца? Ведь вокруг полным-полно других стариканов, из которых сыплется песок и которым уже давно пора на покой. Можно сказать, целое собрание древних, как динозавры, экземпляров. Что-то вроде «Парка юрского периода».

— Но он — самое лучшее, что мне встречалось в жизни. Он мудрый, добрый, он познал жизнь.

— Вот это в точку!

— Майк знает очень много, у него огромный жизненный опыт. И я очень люблю его книгу «Апельсины к Рождеству». В ней будто рассказывается о нем самом. Он — воплощение нежности и любви.

— Как же моя мама? Что теперь будет с ней? Ей вы отвели очень незавидную роль: отползти в темный уголок и горевать в одиночестве. Где же его нежность и любовь к ней?

— Мне очень жаль твою мать. В самом деле. Она всегда была так добра ко мне. Но такие вещи случаются в жизни. И ты сам все знаешь. Когда влюбляются двое, как правило, страдает кто-то третий.

— Но у вас с ним ничего не получится. Он старик, а ты еще студентка.

— Уже нет.

— Что? Он перестал быть стариком?

— Нет, я уже не студентка. Я не хожу на занятия. Мне это больше не нужно.

— Что произошло?

— Я бросила колледж. Теперь я буду личной помощницей и секретарем Майка.

— Но отцу не нужен секретарь.

— Нужен, Элфи. Ему часто звонят самые разные люди и просят продолжать писать книги. Его приглашают на различные презентации. Кроме того, ему названивают с радио и телевидения с просьбами выступить в передачах.

— Значит, ему нужно просто купить автоответчик.

— Майку нужен кто-то, кто будет оберегать его от воздействий внешнего мира. Ему стало трудно сосредотачиваться. А я могу помочь. Тогда он полностью посвятит все свое время новой книге. А остальное я возьму на себя. Это куда более благородное занятие, чем учиться в колледже. И к тому же в этом случае мы всегда будем вместе.

— Звучит как кошмарный сон.

— Ты должен быть счастлив за нас, Элфи. Я очень нужна ему, а он — мне.

— Вам обоим следует посетить психиатра. Особенно тебе.

— Старики бывают такими удивительными созданиями, Элфи! Кстати, мы недавно навестили твою бабушку. Мы привезли ей коробку шоколадных конфет. Самых ее любимых. Ну, с солдатами в старинной форме и дамами в длинных платьях на коробке. Какая-то там стрит, кажется.

— «Кволити-стрит», — подсказываю я. — Между прочим, бабушка мне рассказала, что именно ты и съела из этой коробки все ее любимые конфеты с мягкой начинкой.

— Я не обижаюсь, что ты сердишься на меня, и ни в чем не виню.

— Я не сержусь. Мне просто жать тебя. А сержусь я только на своего собственного отца. Ты — глупая девчонка. А он — жестокий и малодушный старик.

— Не надо так, Элфи. Он замечательный мужчина.

Но я отрицательно мотаю головой:

— Он ввязался в это дело… ну, решил устроить себе новый дом вместе с тобой только потому, что у него не оставалось другого выбора.

— В любом случае все закончилось бы именно так.

— Нет, женатые мужчины так не поступают, они остаются. И стараются оставаться в семье как можно дольше. — Я незаметно дотрагиваюсь до своего обручального кольца, которое ношу до сих пор. — Они остаются до тех пор, пока их не вынудят уйти.

Одна из учениц жалуется мне на Ленни-гуляку. Это Йуми, девушка-японка с осветленными волосами. Она задерживается после занятий и рассказывает, как Ленни донимает ее.

— Он постоянно пытается меня ущипнуть, когда мы встречаемся в коридоре. А потом говорит: «Пойдем выпьем, крошка. Хочешь, я буду давать тебе дополнительные уроки? Я научу тебя, как нужно пользоваться языком. Ха-ха-ха!» — В отчаянии она трясет головой. — Но такие уроки от Ленни я не хочу. К тому же он даже не мой учитель. Мой учитель — вы.

— Скажите ему, что это вас не интересует.

— Он меня не слушает.

Ее глаза блестят от слез, и я по-дружески похлопываю девушку по руке:

— Ну ладно, я обязательно с ним поговорю. Хорошо?

Во время утреннего перерыва я отправляюсь на поиски Ленни и нахожу его в учительской. Он пьет кофе вместе с Хемишем, бодрым и крепким тридцатилетним красавчиком из Глазго. Слишком уж тот красив для того, чтобы быть гетеросексуальным.