Виктория Холт - Дитя любви Страница 3

Я взглянула на розы, упорно цепляющиеся за свою жизнь, хотя их летняя пора уже давно миновала, и они напомнили мне этих двух пожилых женщин. Переведя взгляд на дом, я увидела его как бы заново. Эверсли-корт - фамильное поместье! В действительности оно принадлежало Эдвину, хотя управлял всем мой отец и без него все бы рухнуло. Я вдруг подумала, злится ли отец на Эдвина? У Эдвина было все - и титул, и поместье, - но было бы справедливее, если бы все это досталось моему отцу, ибо это он спас наши владения во времена гражданской войны, представляясь приверженцем Кромвеля, лишь бы сохранить наши земли. Эдвина тогда еще и не было. Моя мать звала его "дитя Реставрации": родился он в январе 1660 года, поэтому его прибытие в этот мир всего на несколько месяцев опередило возвращение короля.

Это был величественный старый дом, и, как часто бывает с ему подобными, с годами он лишь похорошел. Через него прошли многие поколения Эверсли: трагедии и комедии разыгрывались здесь, и Салли Нулленс утверждала, что те, кто не смог обрести покой, возвращаются сюда и незаметно бродят по коридорам, но об их присутствии ведомо лишь избранным, например, самой Салли Нулленс.

Таких домов в стране было множество: громадное здание, построенное во времена Елизаветы в традиционной форме буквы "Е": восточное крыло, западное и центр, огромные залы со сводчатыми потолками и широкими дубовыми балками. Некоторые комнаты обшиты деревянными панелями, но в главном зале стены были оставлены в своем первозданном каменном виде и увешаны семейными гербами и оружием, дабы своим видом напоминать следующим поколениям о той роли, что Эверсли сыграли в истории страны. На стене, над огромным камином, было нарисовано генеалогическое древо, которое постоянно дописывалось, так что спустя время оно заполнит все пространство этой огромной стены. Была туда вписана и я - не в главную ветвь, естественно. Там стояло имя Эдвина, и, когда он женится, туда же будут внесены имена его детей. Ли иногда даже сердился его-то имени там не было, в те дни он еще не понимал, почему его обошли стороной. Уверена, это очень повлияло на него, поэтому он так хотел стать выше Эдвина во всех других отношениях. Несколько минут я грустно размышляла о том, что происходит между нами, и вскоре осознала, что зачастую то, что мы переживаем в детстве, оказывает воздействие на всю нашу дальнейшую жизнь.

Но стоя там, у клумбы с розами, к которой я часто приходила и раньше, я хорошо понимала, что просто откладываю ту минуту, когда я должна буду пойти и встретиться с женщиной, которая - как чувствовала я в глубине души - изменит всю мою жизнь.

Переваливаясь с боку на бок, - она снова была беременна - ко мне подошла Частити.

- Мисс Присцилла, ваши родители хотят, чтобы вы познакомились с новой воспитательницей! Ваша мать просила передать, чтобы вы немедленно шли в гостиную!

- Хорошо, Частити, - ответила я. - Иду. - И добавила:

- А тебе следует помнить о своем положении!

- О, мисс, это все так естественно! В уме я подсчитала, что это будет шестой ее ребенок, а она была еще довольно молода, так что у нее было время родить, по меньшей мере, еще десяток.

Я думала о том, какой все-таки злой порой бывает судьба, даря Частити каждый год нового ребенка, тогда как у моих родителей были только Карл и я (не считая Эдвина, первенца матери). Будь у них детей больше, Салли Нулленс не выискивала бы ведьм по всей округе, и Эмили Филпотс пригодилась бы для воспитания младших. Да и сама я не отказалась бы от маленьких братьев и сестер.

- Ты уже видела ее, Частити? - спросила я.

- Не так, чтоб очень хорошо, мисс: ее сразу провели в гостиную. Моя мать послала меня разыскать вас, сказала, госпожа спрашивает!

Я прошла в гостиную: она была там вместе с матерью и отцом.

- А вот и Присцилла! - сказала мать, - Ну, Присцилла, познакомься с мисс Конналт!

Кристабель Конналт поднялась со своего места и направилась ко мне. Это была высокая, изящная девушка, одетая очень просто, но в ее манерах чувствовалась элегантность, которая очень шла ей. На ней был легкий плащ из голубой шерсти, перехваченный на груди брошкой, вполне возможно, что серебряной. Платье из той же голубой ткани и с глубоким декольте, переходящим в туго стянутый серебристым шнурком шов; льняной платок, прикрывавший шею и плечи, свидетельствовал о скромности хозяйки. Юбка тяжелыми складками ниспадала на пол. Капюшон плаща, откинутый на спину, открывал взгляду темные локоны волос, собранных сзади и завитых в вышедшей из моды манере.

Но поразила меня вовсе не ее одежда - этого в большей или меньшей степени можно было ожидать от дочери обыкновенного викария, жалование которого, видимо, было совсем невелико, раз его дочь вынуждена была зарабатывать себе на жизнь подобным способом. Я смотрела на ее лицо.

Она была не то чтобы очень красива, но в ней было своеобразие, и, несомненно, она была совсем не так стара, как я ожидала! Думаю, ей было лет двадцать пять - конечно, для меня это было старостью! Овальное лицо, кожа гладкая, как лепесток цветка, темные, хорошо подчеркнутые брови, крупноватый нос, большие глаза с густыми ресницами, подвижный рот, зачастую выдающий ее внутренние чувства и, как мне предстояло узнать, гораздо чаще предающий ее, чем глаза. Глаза ее порой бывали абсолютно бесстрастны, она даже не мигала, но вот со своим ртом она ничего поделать не могла.

Я была настолько поражена, что все слова мигом вылетели у меня из головы: она оказалась совсем не такой, какой я ее представляла.

- Ваша ученица, мисс Конналт, - произнес отец. Он внимательно наблюдал за нами, а губы его слегка подергивались, что, исходя из моего опыта, означало, что он искренне забавляется ситуацией.

- Надеюсь, мы подружимся? - сказала она.

- Я тоже так надеюсь.

Ее глаза изучали меня. По взгляду ее ничего прочитать было нельзя, но вот губы слегка дрогнули. Они сжались так, будто ей не понравилось то, с чем она столкнулась, но я сказала себе, что просто поддаюсь влиянию Салли Нулленс и Эмили Филпотс.

- Мисс Конналт делилась с нами планами своей учебной программы, - сказала мать. - Звучит очень интересно! Думаю, Присцилла, тебе следует показать ее комнату, а потом ты познакомишь ее с залом, где у вас будут проходить занятия. Мисс Конналт говорит, что хочет приступить к исполнению своих обязанностей как можно скорее.

- Вы хотели бы увидеть свою комнату? - спросила я, и мы вышли из гостиной. Пока мы поднимались по лестнице, она сказала:

- Очень красивый дом! Какое счастье, что его не разгромили во время войны!

- Мой отец приложил немало усилий, чтобы помешать этому, - ответила я.

- Да? - коротко выдохнула она. Она шла позади меня, и я чувствовала на себе ее взгляд. Это смущало меня, так что я почти обрадовалась, когда мы, наконец, оказались наверху и пошли рядом.

- Как я слышала, вы выросли в семье священника? - спросила я, пытаясь завести разговор.

- Да, в Уэстеринге. Ты знаешь Уэстеринг?

- Боюсь, что нет.

- Это в Суссексе.

- Надеюсь, вам не покажется здешняя погода слишком холодной: юго-восток, да еще рядом с побережьем. У нас здесь постоянно ветер с востока.

- Немножко похоже на урок географии? - ответила она, и в голосе ее послышались смешливые нотки.

Я осталась довольна нашим разговором и почувствовала себя немного спокойнее. Я показала ей небольшую комнату, расположенную рядом с классом. Раньше здесь жила Эмили Филпотс, но теперь она переехала этажом выше, в комнатку рядом с Салли Нулленс. Мать сказала, что новой воспитательнице следует жить рядом с классом, что было еще одним поводом вдоволь поворчать для бедной старушки Эмили.

- Надеюсь, вам здесь будет удобно, - сказала я.

- По сравнению с домом викария - это просто роскошь! - ответила она, обернувшись. Ее взор обратился на полыхающий за каминной решеткой огонь, который мать приказала развести специально к ее приезду. - У нас в доме было так холодно, я даже боялась зимы!

"Кажется, она мне нравится", - подумала я. Я оставила ее, чтобы она смогла спокойно распаковать вещи и помыться с дороги, сказав, что через час я вернусь и покажу ей класс и мои книги, а потом, если она захочет, - дом и сад.

Она, застенчиво улыбнувшись, поблагодарила меня.

- Думаю, я буду очень рада тому, что приехала сюда, - сказала она.

Я спустилась вниз, к родителям: они говорили о новой воспитательнице.

- Очень хладнокровная девушка! - сказала мать.

- Да, несомненно, в ней есть что-то, - ответил отец.

Увидев меня, мать улыбнулась.

- А вот и Присцилла! Ну, моя милая, что ты о ней думаешь?

- Трудно сказать, - уклончиво ответила я.

- С каких это пор ты стала такой осторожной? - вновь улыбнулась мать. Мне кажется, она будет хороша в своем деле!

- Да, воспитание ей было дано примерное, - добавил отец. - Думаю, Белла, ей надо есть с нами за одним столом!

- За одним столом?! С гувернанткой?!

- Но ты же видишь, что она совсем не такая, как старая Филпотс?