Джулия Баксбаум - Ненависть Страница 30

А потом я представляю, как все будет происходить теперь, когда я все поломала. Мы с Эндрю будем изо всех сил стараться не встретиться друг с другом взглядами. Он приведет Кариссу в качестве своей дамы и будет высматривать ее среди публики. А когда они примутся обмениваться улыбками, я буду молча стоять где-то на заднем плане, как в дурном сне, когда кричишь, но при этом не раздается ни звука.

Хотя мое желание уволиться прямо сегодня кажется бесповоротным, довести дело до конца мне не дает начальство. Ни управляющий партнер, ни начальник отдела судебных тяжб на мои звонки не отвечают; очевидно, никакая срочность, возникшая у меня, не может быть достаточно важной, чтобы притормозить на несколько минут процесс зарабатывания денег. Я уже думаю о том, не пойти ли к секретарше и не подкупить ли ее, чтобы воспользоваться громкой связью фирмы. Я представляю, как я объявляю в микрофон о своей отставке, так что весь АПТ слышит меня через динамики.

— Дамы и господа, — начала бы я, и каждый в офисе оставил бы свои дела и прислушался. — Говорит Эмили Пратт, — сказала бы я. — Я ухожу от вас, придурки.

Или, возможно, я могла бы избрать более простой, изящный и вежливый путь. Сделать это так, как мне хотелось сегодня утром. Пройти через входные двери и больше никогда не вернуться. Оставить позади АПТ и Эмили Пратт.

Вечером я прохожу мимо главного конференц-зала, который находится рядом с лифтами. Я заглядываю туда сквозь стеклянную дверь и вижу, что комната забита коробками. Масса коробок, шестьсот семьдесят восемь, если быть точным. Вид на Парк-авеню от пола до потолка закрыт горами картона.

За столом над документом склонилась Карисса, внимательно читающая каждое слово. Через несколько секунд она откладывает одну страницу и берет следующую из пачки высотой с добрых полметра. Я стучу по стеклу и на ходу машу ей рукой. Я улыбаюсь, заметив, что она занимается только коробкой номер один.

ГЛАВА 15

Решающий момент наступает в среду в 11:30, когда меня наконец приглашают к Дугу Бартону. Как управляющему партнеру фирмы, ему достался угловой кабинет, две стены которого представляют собой большие окна. Такое двойное окно создает впечатление, что мы подвешены над Нью-Йорком, болтаемся себе над Мидтауном[29], полностью оторвавшись от твердой почвы. Хотя мой кабинет находится на том же этаже, что и у Дута, кажется, что этот расположен выше. У меня начинает кружиться голова еще до того, как я успеваю сесть.

— Итак, Эмили, что случилось? — спрашивает Дуг, после того как мы жмем друг другу руки и я усаживаюсь в кресло для посетителей. Его голос звучит дружелюбно и неофициально, как будто мы с ним давние друзья, хотя я не уверена, что до сегодняшнего дня он вообще знал мое имя.

— Ну, я хотела поговорить с вами об одном важном деле. — Затем, подражая его расслабленному тону, добавляю: — Дуг.

Его стол абсолютно пуст, на нем нет ни единой бумаги, книги или блокнота. Поскольку очевидно, что он не занимается настоящей работой, я удивляюсь, что же он делает здесь целый день. Может быть, мне стоит помыть руки после того, как наша встреча закончится. Просто так, на всякий случай.

Я бросаю взгляд в окно и вздрагиваю, потому что снаружи на меня смотрит какой-то человек. Он улыбается мне как старому другу, а потом вынимает резиновую швабру и начинает ритмично двигать ею вверх-вниз, очищая прозрачное стекло. Он раскачивается над землей на высоте пятидесятого этажа, чтобы грязь не портила вид из наших окон.

— О’кей. — Дуг покашливает; это его вежливый способ сказать: «Переходите к делу». Его волосы с проседью, ногти с маникюром и командный взгляд придают ему вид адвоката из телевизионного сериала.

— Я здесь, чтобы вручить вам свое заявление об уходе. Стандартный документ, предусматривающий, что последний день моей работы наступит через две недели, начиная с сегодняшнего дня.

— Мне жаль слышать об этом. Я всегда считал вас ценным членом команды АПТ. Вы постоянно демонстрировали свою преданность фирме. — Он откашливается, прочищая горло. У меня складывается впечатление, что не в его привычках говорить комплименты, для него это скорее неудобство, связанное с офисным этикетом. Он поправляет манжеты на рукавах своего пиджака, и я вижу, что на них стоит монограмма, как и у Карла. Взрослая версия отрядной нашивки в лагере скаутов.

— Спасибо, Дуг. — Я веселюсь, произнося его имя. Меня так и подмывает послать этого своего в доску парня куда подальше и помахать ему на прощание рукой.

— Могу я спросить, куда вы уходите? — Чтобы записать мой ответ, он даже достает из ящика стола блокнот. Он держит ручку наготове — само ожидание.

— Собственно, я пока что не знаю. Я намерена взять небольшой отпуск, чтобы дать голове немного отдохнуть, но в скором времени мне придется искать новую работу. По финансовым соображениям. — Он кивает, как будто может это понять. Хотя, судя по «Ролексу» на его запястье, вряд ли ему приходится сталкиваться с денежными проблемами.

— Это звучит очень странно. Обычно наши сотрудники увольняются, чтобы перейти на другую работу. Возможно, в свою собственную компанию. Очень редко наши сотрудники уходят, чтобы заниматься… заниматься… — он делает паузу и снова откашливается. — Ничем.

Он произносит это слово так, как будто оно грязное, словно я сказала ему, что собираюсь насиловать маленьких детей.

— Да, решение было неожиданным даже для меня. Но мне нужна передышка. За те пять лет, что я работаю на фирме, я почти не брала отгулов: их можно сосчитать на пальцах одной руки. У меня не было ни единого настоящего отпуска. — На его лице отражается понимание подтекста сказанного. При увольнении сотрудника фирма обязана оплатить дни неиспользованного отпуска. Это единственная причина, по которой я могу уйти отсюда в никуда. АПТ должно мне жалованье более чем за три месяца.

— Нам всегда интересно мнение покидающих нас сотрудников, — говорит он. — Поэтому хотелось бы обсудить некоторые причины вашего ухода. — Он удивляет меня этой просьбой. До сих пор я считала, что он следует тексту сценария. — Я знаю, что в последнее время вы много работали с Карлом Мак-Кинноном. Как вы оцениваете опыт этой работы?

Его вопрос поставлен достаточно тонко, так что у меня остается выбор — либо проглотить наживку, либо проигнорировать ее. Я делаю вид, что очарована видом из окна, чтобы получить несколько лишних мгновений на обдумывание своего ответа. Я полагала, что в отношении сексуальных домогательств фирма придерживается политики «не спрашивать и не говорить», так что его подсказка застает меня врасплох.

Я не знаю, как прореагирует Дуг, если я на самом деле расскажу ему правду про Карла. Я замечаю, что подобные ему мужчины, профессионалы в возрасте около шестидесяти, часто пропускают мимо ушей мои слова, как будто то, что слетает с моих губ, не может быть действительно важным. Я думаю, что они не знают, как вести себя с женщиной слишком молодой, чтобы с ней флиртовать, слишком взрослой, чтобы относиться к ней как к ребенку, и слишком женственной, чтобы ее воспитывать. Или, может быть, у многих из них есть дочери примерно моего возраста, которых они приучили их не слушать. Я взглядом ищу на полке позади него семейные фотографии, но их там нет.

— Работа на Карла требует напряжения. — Я снова замолкаю. — И, кроме того, я думаю, он создает не совсем здоровую деловую атмосферу для женщин.

Я не уверена, что хочу сказать больше, взять на себя ответственность за донос на Карла, но в то же время мне ненавистна идея о том, что его жертвами станет новое поколение сотрудниц — девушек, которые недавно окончили школу права и еще только учатся выживать в АПТ. Я хочу, чтобы они сохранили свою наивность и оптимизм хотя бы немного дольше.

— Скажем так. Я слышала от других и знаю из собственного опыта, что он может вест и себя неподобающим образом.

Я сознаю, что это чудовищное преуменьшение и грязные выходки Карла выходят далеко за рамки просто недостойного поведения, но по выражению лица Дуга догадываюсь, что нет необходимости описывать детали. Он слушает меня и все понимает. Ему не нужно знать конкретные подробности относительно путаницы с бронированием номеров в гостинице и предложения куннилингуса. Это все равно сексуальное домогательство, даже если на тебя лишь сваливают самую тяжелую работу.

— Намерены ли вы, — здесь Дут делает остановку, и я понимаю, что ему нравится задавать свои вопросы в стиле перекрестного допроса, сознательно выбирая этот ритм для достижения максимального эффекта, — предъявить иск?

— Я об этом серьезно не задумывалась. Это не та борьба, которой бы мне особенно хотелось заниматься, хотя вам я должна сказать, что оснований у меня для этого предостаточно.