Паркинсон Кийз - Любовь в наследство, или Пароходная готика. Книга 1 Страница 33

— Мне так жаль, что на тебя оказывали это ужасное давление, мамочка, а еще более грустно от мысли, что мой отец стал причиной твоих страданий. — Клайд отметил про себя, как тщательно подбирала Кэри слова, произнося эту маленькую речь. Сейчас она назвала Форреста Пейджа своим отцом, она никогда раньше не говорила этого не потому, что ей не хотелось ранить чувства отчима, а потому, что это была болезненная тема. — Однако совершенно честно хочу сказать, что не понимаю, какая связь существует между тем, что ты только что рассказала, и моим решением выйти замуж за Савоя. Ведь никто не принуждает меня это делать и никто не оказывает на меня никакого давления.

— Да нет, я совершенно не то хотела сказать. Посмотри, кроме Арманды, все твои ровесницы-подруги давно уже замужем.

Молодой человек, с которым была обручена Арманда, скончался от желтой лихорадки накануне свадьбы. Со времени этой трагедии прошло уже много лет, Арманде делали предложения руки и сердца неоднократно, едва ли не столько же, сколько и Кэри, но она не принимала их, считая само собою разумеющимся, что ее сердце навсегда похоронено в могиле вместе с возлюбленным женихом.

— Твои подружки уже посмеиваются над тобой, что ты всегда выступаешь в роли подруги невесты и никогда — в роли самой невесты. И они начинают интересоваться, не находишься ли ты на грани того, чтобы остаться старой девой. Конечно, глупо думать так о тебе, но все же в этом нет ничего удивительного. А Савой все просит и просит твоей руки. Ведь он на редкость привлекательный и достойный молодой человек… Вот я и стала удивляться, почему ты до сих пор не уступишь ему. Я и сегодня не убеждена окончательно, что ты действительно любишь его. Ты только готова к любви, как и любая другая нормальная девушка твоего возраста. Савой тебе нравится больше, нежели другие молодые люди, которых ты знаешь. И еще я заметила, что ты с нетерпением стремишься реализовать свои возможности…

Произнося эти весьма откровенные речи, Люси не покраснела, и, что еще более странно, это вышло у нее чисто по-женски. Люси как бы давно где-то хранила эти слова про запас и наконец высказала их, вот почему они так разительно отличаются от ее предшествующих замечаний. Лицо Кэри залилось румянцем, и Клайд подметил, что скорее от досады, чем от смущения.

— Если ты действительно считаешь, что Кэри следует еще немного подождать, прежде чем принять окончательное решение, Люси… — начал он мягко, но тут дверь распахнулась и в библиотеку довольно бесцеремонно ворвался Савой Винсент. Похоже, он не заметил присутствия родителей Кэри, ибо бросился к ней и заключил ее в объятия.

— О дорогая! — во весь голос закричал он. — О Кэри, я самый счастливый человек на земле! — Тут он замолчал, ибо стал целовать ее, а она целовала его в ответ, и слова уже не имели для них никакого значения.

Клайд молча вывел Люси из библиотеки и закрыл за собой дверь. Он предложил жене подняться наверх и, если ее в самом деле сильно беспокоит все происходящее, обсудить это вдвоем в их апартаментах. Но Люси ответила отрицательно, добавив, что и без того, похоже, наговорила лишнего. Она понимает, что Кэри уже приняла решение… Нельзя забывать о том, что им надо быть честными по отношению к Савою. Сейчас Кэри дает ему обещание, поэтому надо готовиться к праздничному ужину. Может быть, Клайд сходит в винный погреб и извлечет оттуда бутылку их лучшего шампанского, чтобы должным образом охладить его? А может быть, стоит достать две бутылки, поскольку кто-нибудь неожиданно может заглянуть к ним. И вообще надо как следует все приготовить, вдруг вечером придут мистер и миссис Винсенты…

Ужин получился весьма праздничным и роскошным, как и надеялась Люси. Неожиданных гостей не было. Разумеется, явились мистер и миссис Винсент, чтобы выразить свою радость по поводу известия, которым с ними в спешке поделился сын, прежде чем отправиться в Синди Лу. Их легко уговорили остаться на ужин, поэтому за столом собрались все шестеро. Стол был празднично сервирован: сверкало серебро, сиял севрский фарфор, и эти роскошь и великолепие вкупе с превосходными блюдами создавали атмосферу настоящего пира. Кэри коротко объявила свои планы на будущее, и все согласились с тем, что эти планы прекрасны. Не вполне доволен был только Савой, да и то лишь в одном пункте: ему хотелось, чтобы свадьба состоялась поскорее. Однако Кэри отрезала, что не даст ему лишить ее радости быть помолвленной, и еще спросила, как же папа сможет построить им дом, если они поставят его в известность о свадьбе в самый ее канун? А как она подготовит приданое? Ведь, безусловно, понадобится некоторое время, чтобы собрать великое множество всяких вещей, о которых мужчина просто не имеет понятия! В этом ее всецело поддержала миссис Винсент, и три женщины, выйдя из-за стола, удалились, дабы составить список гостей, предметов, вещей и вообще обговорить всевозможные темы, столь милые женскому сердцу, когда речь заходит о свадьбе. Мужчины, как только дамы покинули их, отправились выкурить по сигаре, выпить бренди и побеседовать о политике и урожаях; бывшая игорная комната, которую Клайд обставил и переоборудовал на свой вкус, была не менее превосходным местом для послеобеденных бесед, чем офис, прилегающий к ней, подходил для деловых встреч. Клайд приказал выложить полы в бывшей игорной зале и в кабинете старинным розовым кирпичом, обнаруженным поблизости от дома еще очень давно, ведь Маршан Лабусс сам изготовлял и обжигал кирпичи в специальной печи. В центре игорной залы Клайд поставил огромный круглый стол, сделанный из просмоленного дерева, доставленного с лесопилки Грейнмерси. Из этого же дерева известным краснодеревщиком Брунсвиком из Цинциннати был сделан и бильярдный стол, причем его дизайн разрабатывал сам Клайд. На стенах висели гравюры Каррира и Айвза[35], изображающие разнообразные речные сцены, а над камином — огромное, написанное маслом полотно с изображением Люси Бачелор. Эту картину Клайд любил особо. Однако источником самой большой гордости Клайда был переносной бар красного дерева, где хранилось впечатляющее количество превосходного спиртного: графины с ликерами, бутылки с виски, фляжки с бренди. За квадратными «фасадами» бутылок с голландским джином выстроился ряд бутылок с вином, поставленных так, чтобы горлышки были чуть опущены книзу. Там же сверкали бокалы, стаканы и фужеры самых разнообразных форм и на любой, самый требовательный вкус. Клайд открыл бар и повернулся к собеседникам.

— К вашим услугам, джентльмены. Что желаете? Я предлагаю поднять бокалы за сегодняшнее счастливое событие, а также за не менее счастливое и удачливое будущее. У меня еще сохранилось немного… совсем немного бутылок «Наполеона»[36]. Полагаю, сегодня весьма подходящий повод, чтобы откупорить одну из них. А как вы считаете?

— М-да… не может быть! — восхищенно воскликнул мистер Винсент, отпивая глоток и согревая ладонями фужер с божественным напитком. — Не многие мужчины могут похвастаться, что пили такой напиток в день своей помолвки, — повернулся он к сыну. — Ну что ж, за твое здоровье и здоровье твоей будущей супруги, сынок!

— Ты не мог бы поднять этот бокал только за Кэри, папа, чтобы я выпил тоже?

— Да, и почему бы не выпить просто за будущее? — предложил Клайд. — За светлое и счастливое будущее всех, кого мы любим и кто любит нас?

— Обязательно, — согласился мистер Винсент чуть-чуть недовольно: он не привык, чтобы его поправляли сын или собеседники, а особенно такие, к которым он относился немного снисходительно, как, например, к Клайду Бачелору.

Но Савой с раскрасневшимся лицом произнес:

— Благодарю вас, сэр! — При этом он смотрел прямо в глаза своему будущему тестю. — Я… я не знаю, как полагается ответить на ваши слова, но очень ценю все, что вы сделали, и еще больше — то, что вы сказали.

Клайд почувствовал, что тоже краснеет, и не знал, отчего — от смущения, или от радости, или сразу от того и другого, однако это произошло. Он всегда втайне гордился тем, что внешне совершенно не соответствовал распространенному представлению о «типичном игроке», который непременно рисовался с узким смуглым лицом, немного землистого оттенка, неизменно одетым в костюм из тонкой блестящей ткани и очень редко снимающим высокую шелковую шляпу. С другой стороны, его не менее радовало, что Савой так сильно похож на «типичного креола»: у него прекрасной лепки черты лица и темные глаза под коричневыми бровями, чуть поднимающимися к вискам, такие же черные волосы, довольно длинные и вьющиеся на концах. Савой всегда безупречно одевался, однако его нельзя было назвать щеголем, тем более хлыщом, ибо одевался он со вкусом. Вне всякого сомнения, он был аристократом «с прирожденными манерами». От него словно исходил какой-то внутренний свет, свидетельствуя, что перед вами человек безупречный как в поступках, так и в мыслях, не говоря уже о внешности. И Клайд поднял свой бокал.