Мила Бояджиева - Сладкий роман Страница 38

- А молодых? Вы замечаете молодых? - на повороте я слегка пододвинула к нему бедро и навалилась плечом.

Он восстановил дистанцию, когда машина вырулила на ровное место.

- Сколько вам лет, Михаил Семенович?

Майкл в испуге схватился за грудь. Пошарив в верхнем кармане, с облегчением вздохнул:

- Уж подумал, что забыл в джинсах паспорт. Меня предупредили, что за границей нужно всегда иметь документ при себе. Тем более, что я сопровождаю даму в такое сомнительное место.

Я ловко выхватила из его рук красненькую книжечку с гербом Советского Союза. Майкл протянул руку за своим документом, но я не выпустила добычу.

- Нет уж, приличная дама должна хоть что-что знать о человеке, делящем с ней крышу замка.

Я раскрыла паспорт и присмотрелась к фотографии. Было темновато, но не рассмеяться я не могла: на меня смотрело испуганное лицо молодого Пьера Ришара в ореоле вьющихся волос.

- Это что, школьная фотография после выпускного бала?

- Позапрошлогодняя. Фотографировался для поездки в Словакию. А бланки ещё не успели заменить на российские, - протокольным голосом возразил он и отобрал паспорт.

Но я успела рассмотреть дату рождения. Моему "дядюшке" Майклу было всего сорок лет. Нет, вернее, исполнится в декабре. Значит, Козерог и на пять лет моложе Сола...

- Вы почему-то сразу решили, что я кандидат в пенсионеры и не составлю конкуренции как наследник. Долго ли проскрипит старичок! - Майкл расправил плечи, одернул пиджак и, заглянув в переднее зеркальце, поправил очки. Ничего, ничего. Это я от волнения так плохо выгляжу. Вот начну бегать по аллейкам нашей усадьбы, плавать в фонтане, а по ночам, при луне, играть на клавесине... Потом загуляю и в один прекрасный день представлю "племяшке Дикси" симпатичную девушку.

- А жену бросите? Или передадите товарищу?

- С чего вы взяли, что я женат? Может быть, русские носят кольца всегда? Вообще-то я - наполовину еврей.

- Вам прямо к центральному входу парка? - осведомился шофер.

- Да, пожалуйста, - ответила я и протянула сто тридцать шиллингов.

Майкл взял у меня бумажки, порылся в кошельке и добавил ещё 20. Потом достал записную книжку и что-то чиркнул.

- Записали номер машины на случай, если выболтали государственную тайну? - Я вышла, с удовольствием вдыхая запах ярмарки, детского праздника.

Аттракционы сияли огнями, все громыхало, светилось и пело. Толпа гуляющих двигалась к входу в парк, над которым в синем ночном небе крутилось гигантское колесо обозрения - символ и гордость Пратера. На выстроившихся вдоль аллеи лотках продавали всякую всячину, возбуждающую аппетит.

- Ой, тут есть даже соленые огурцы! - Удивился почему-то Майкл, засмотревшись на кисленькую снедь.

- Здесь это обязательное лакомство. Для тех, кого мутит после всех этих цирковых приключений. Вы не страдаете морской болезнью, Майкл?

- Я люблю соленые огурцы. Если они здесь выдаются в качестве антирвотного средства, я готов прокрутиться в какой-нибудь из тех отвратительных мясорубок. - Прищуренные глаза кузена опасливо устремились к вертящимся в сиянии разноцветных огней аттракционам.

Гремели, перебивая друг друга, динамики - песенки, мяуканье, электронные завывания Кинг-Конга и шум морского ветра. Что-то металлическое лязгало, угрожающе свистело: идиотский клоунский хохот, усиленный динамиками, сменялся плачем. Маленькая девочка рядом с нами дернула за руку маму:

- Мицы лучше остаться в машине, боюсь, его может стошнить, - с опаской показала она на игрушечного кота.

Майкл потянул меня в темные кусты в стороне от центральной аллеи, по которой в обе стороны двигалась толпа, хрустя поп-корном, облизывая леденцы или мороженное. Я зацепилась каблуком о траву и чуть не упала.

- Да осторожнее вы, наследница! - прошипел Майкл. - Здесь полно полицейских.

Он прижался ко мне и выдохнул:

- Кошелек!

- Вы хотите купить жвачку или пластиковый нос? Не стесняйтесь, Микки, Дикси не обидит мальчика.

- Кошелек! Мне надо двести, нет, - триста шиллингов!

- Возьмите все. Вы же все равно собрались меня придушить.

Мы все ещё стояли в обнимку и для пущего страха Майкл вцепился в мое платье на уровне пупка, притягивая к себе.

- Фу, простите... - схватившись за лоб, он отступил. - Задурачился, Дикси. Рядом с этой детской площадкой так и тянет нашкодить... Правда, я не умею быть альфонсом. Дайте мне взаймы до Москвы, чтобы я мог не чувствовать себя "совком"... Ну, какой-никакой, а все же - мужичок. Почти барон. Дайте, Дикси.

Я протянула ему пять сотенных.

- Хватит?

- Еще я должен вам... за вчерашний кофе, за оперу, такси... ну, у меня там записано.

- Вы мелочный и скучный тип, - я решительно повернулась и двинулась к толпе.

- Постойте! А то я начну кричать и громко ругаться по-португальски.

- Почему по-португальски?

- Русский в этом районе вся торговая братия понимает. А португальцев здесь мало. Вот, смотрите: "Ambra di merdi!" - завопил он.

Тут же из-за кустов выглянул милый молодой жандарм в беретике набекрень, внимательно оглядел парочку и любезно осведомился:

- Фрау требуется помощь?

- Нет-нет! Все в порядке. Спасибо, - улыбнулась я и потянула упирающегося Майкла в строну.

- Что вы такое здесь орали? Это же общественное место, полно детей!

- Я не орал, а продекламировал. Это значит: "пахнет дерьмом". В любом суде меня бы оправдали. В тех кустах побывали собаки! Кроме того, знаете, почему я ушел из Оперы? Признаюсь: мне хотелось вырваться на сцену и допеть это... - Встав в позу, он исполнил финал арии Альфреда. Несколько хуже, чем Пласидо Доминго.

- У вас противный голос, - не удержалась я.

- Неправда, посмотрите, все оборачиваются! - Майкл раскланялся прохожим.

- О Боже, Майкл! Нас могут арестовать... Послушайте, дайте честное слово бойскаута или кто там у вас - коммуниста, что будете вести себя прилично. С вами дама в вечернем платье! Задумайтесь, Микки!

- Анита Экберг у Феллини в вечернем платье купалась в фонтане!

- Далась она вам! Это заслуга режиссера, сумевшего использовать индивидуальность актрисы настолько удачно, что люди из-за железного занавеса спустя тридцать лет постоянно упоминают её имя!

- Гениальный режиссер. Волшебная женщина. Чудесный фонтан! Ах, как студент Артемьев мечтал, до злых ночных слез, прогуляться у Треви, посмотреть "Сладкую жизнь" целиком, а не отрывки в разных телепрограммах! Я бы отдал все, чтобы вытащить мокрую Аниту из-под струй и катать её по ночному Риму... Вам не понять, Дикси. У дикарей свои причуды...

- Перестаньте злиться. Я не внучка Клары Цеткин и понимаю, что мать нашей Клавдии Бережковской, то есть баронессы, неспроста сбежала от большевиков.

- Это потом, - махнул он рукой.

- Для бесед у камина? Тогда скажите сразу - она была достойной русской буржуйкой или легкомысленной шансонеткой?

- Клавдия Бережковская была хорошей певицей. И абсолютно аполитичной, синеглазой барышней.

...Мы обходили парк, рассматривая аттракционы и выбирая подходящий, с учетом возраста, экипировки и личных пристрастий. Меня влекла вода, совсем как Аниту Экберг. Но признаваться в этом теперь не хотелось. Майкла тянуло в воздух - ко всяким летучим парашютикам и каруселям. И мы оба "запали" на "крутые виражи". Желающих, кроме нас, не было. Парень, обслуживающий аттракцион, взял у нас билетики и с сомнением оглядел "прикид". Но ничего не сказал. Конструкция из металлических рельсов и труб высотой с трехэтажный дом, напоминала экспонат выставки модернистов 30-х годов крученый металл, а в нем, в лабиринте извивающихся рельсов маленькие санки на двоих. Мы с трудом втиснулись в "авто" - Майкл у руля, я за его спиной, и пристегнулись ремнями. Парень отошел к стенду и нажал кнопку. Мы понеслись с грохотом и лязгом вагоноремонтного цеха. Я зажмурилась и вцепилась в плечи кузена.

- Держитесь лучше за поручни, я могу вылететь, - гаркнул он сквозь лязг.

И тут мы действительно рухнули. Чертовы шутники! Оказывается, закрученная дорожка имела неожиданный провал, в который наша посудина загремела с шумом металлолома, сбрасываемого экскаватором на свалку. Я лязгнула зубами, чуть не прикусив язык, и сильно ударила колено о спинку переднего кресла.

Мы выгрузились под насмешливым взглядом парня, радостно улыбаясь, нырнули в кусты, и только тут зло посмотрели друг на друга. Майкл согнулся в три погибели, потирая зад. Я занялась коленями. Мы ныли и охали, как побитые собаки, изнемогая от желания подраться.

- Это вас, дорогой друг и товарищ, потянуло продемонстрировать мужскую доблесть!

- Я только сопровождал даму, рвущуюся к острым ощущениям.

- Уж слишком острым, - на моем колене, под рваной дырой тончайших колготок, алела ссадина. Я жалобно ойкнула, вытянув ногу.

- Колготки оплачивать не стану. Вы уже здесь, наверно, не в первый раз раскалываете таким образом своих кавалеров, - буркнул Майкл. - И вон, глядите-ка - подол платья оторвался! Это не от Версачи ли? Ах, очень сожалею... Но вы уже в Оперу явились в рваном... Бедный мой, хрупкий, нежный копчик!