Виктория Готти - Суперзвезда Страница 39

Она глубоко вздохнула и обеими руками отвела назад спадавшие на лицо пряди волос.

— Я говорю не о сексе, нет. Я говорю о любви, которая полностью подчиняет себе разум и душу. Тебе знакомо это чувство, Бенгино? — Она сделала паузу, давая ему возможность ответить. Но ответа не последовало, и она продолжала: — Ты когда-нибудь был знаком с женщиной, один лишь облик которой заставляет тебя дрожать? Когда ты сходишь с ума от страсти, лишь посмотрев на нее? Когда ты думаешь о ней каждую минуту — мечтаешь дотронуться до нее, погладить ее волосы, поцеловать ее губы?

Глаза молодого итальянца были прикованы к пальчикам Кэсс, небрежно расстегивающим верхнюю пуговку блузки, обнажая ложбинку на груди. Потом взгляд актера переместился на талию. Кэсс отлично понимала, какое впечатление производит на этого мачо. Она продолжала играть в искусительницу, положив руки на бедра, обтянутые узкими белыми джинсами. Кэсс опустила глаза и тихо проговорила:

— Даже если ты закроешь глаза — не важно, где ты находишься, — ты все еще видишь ее, чувствуешь ее запах, чувствуешь ее…

Бенгино придвинулся к Кэсс так близко, что она почувствовала тепло его тела. Она мягко дотронулась до его воротничка, как если бы хотела смахнуть пушинку с плеча. Она дерзко положила руки на его грудь под тонкой рубашкой с короткими рукавами. Он тихо вздохнул, и Кэсс поняла, что он поддался ее чарам.

— Я нравлюсь тебе, Бенгино? — прошептала она.

Мужчина кивнул, и Кэсс продолжила:

— Запомни это чувство, как будто его отпечатали в твоем мозгу. Можешь? — Она легко сжала его руку, чувствуя скрытое внутри пламя.

— Si. То есть да.

Он внезапно перешел на итальянский, и это говорило о том, что его разум полностью оказался во власти охвативших его чувств.

— Можешь оказать мне маленькую услугу? — Она подняла голову, и их глаза встретились.

— В следующей раз, находясь на сцене перед камерами и обнимая Челси, перед тем как произнести текст, вспомни свои ощущения. — Она указательным пальцем дотронулась до его лба, а потом положила ладонь на его сердце. — Тут должна быть я.

По выражению лица актера и горящим черным глазам было понятно, что Кэсс завладела им настолько, что отныне он сделает все, что бы она ни попросила. Ей даже стало немного жаль его — на секунду ей вспомнилась всепоглощающая сила страсти. Только юные все еще верят в чудесную любовь с первого взгляда. Но сейчас больше не было времени на раздумья. Минуты неумолимо пролетали, а ведь ей во что бы то ни стало надо вовремя закончить «Опасные желания». Так что пускай он какое-то время побудет влюбленным.

— Ну, теперь давай вернемся к работе. — Она мягко направила его к освещенной солнцем съемочной площадке.

Остаток дня прошел отлично. Бенгино играл с такой страстью, что вся команда была поражена. Он превзошел всех актеров, даже Челси, которая была, как никогда, убедительна. В глазах ее светилось выражение полной отрешенности от реальности, она вся погрузилась в мир поэтического вымысла — и игра ее казалась волшебной. Лучи заходившего солнца, легкий вечерний бриз — все это было идеально для съемок.

— Продолжай снимать, — прошептала Кэсс Рудольфо, — лишние кадры мы сможем использовать в рекламе.

Рудольфо кивнул:

— Дух захватывает, правда?

— Это великолепно…

— Солнце почти зашло, — крикнул оператор, — хотите снять еще кассету, до того как свет совсем исчезнет?

— Хватит, — послышался голос Рудольфо.

Гул голосов наполнил съемочную площадку — актеры столпились у лотка с провизией в надежде выпить последний стаканчик кофе, пока не подойдет их очередь сдавать костюмы в гардеробную.

Рудольфо облегченно вздохнул:

— Я думал, этот день никогда не кончится!

Кэсс откинулась на спинку стула и провела руками по волосам:

— Возможно, это лучшее из всего, что мы пока сняли…

— Спасибо тебе, — ответил он. На какую-то долю секунды их глаза встретились.

— Как насчет тихого вечера в моем номере, только ты и я? Бутылочка шампанского, омары и потрясающий массаж? — спросил Рудольфо.

Кэсс улыбнулась, зная, что он просто хотел сказать ей приятное, и ей вдруг захотелось побыть рядом с ним.

— Я лучше откажусь, Рудольфо — сказала она, все еще сомневаясь. Все-таки правильнее будет держать дистанцию. Она не знала, что происходит у него с Челси, но считала, что лучше не воскрешать отношения с человеком, бывшим когда-то ее любовником. Она отлично понимала, что не стоит смешивать работу и чувства. Кэсс встала, собрала свои вещи и направилась к водному такси. Может, на сегодня со съемками и покончено, но еще столько осталось снять завтра и послезавтра и после послезавтра…

— А как насчет отснятого материала? — крикнул ей вдогонку Рудольфо. — Нам стоило бы посмотреть его вместе. Мы же команда, помнишь?

Кэсс остановилась как вкопанная:

— Да.

— Ладно, в семь вечера в твоем номере.

— Нет, Рудольфо. — Кэсс развернулась и ушла, даже не дождавшись его ответа.

Было уже почти шесть, когда Кэсс вернулась в отель. Она устала и проголодалась. Вечерняя поездка на водном такси немного оживила ее. Роскошные сады и потрясающая архитектура города действовали настолько расслабляюще, что было просто невозможно предаваться грустным мыслям в окружении такой красоты. На секунду великолепный отель «Киприани» приковал ее взгляд. Расположенный на острове Гуидекка в бухте Сан-Марко — самом центре Венеции, отель был местом паломничества всех богатых итальянцев.

Оказавшись наконец в свое номере, она небрежно бросила сумочку и блейзер на стул в гостиной, скинула туфли и включила диск Андреа Боселли. Слушая музыку, она просмотрела сообщения, которые консьержка передала ей в фойе. Четыре из них были от Роджера.

«Я позвоню ему утром», — подумала она, пытаясь высчитать разницу временных поясов Италии и Калифорнии. Кэсс в последнее время нравилось болтать с отцом о работе, но сегодня она была настолько измучена, что не смогла бы скрыть от него своей усталости. Он и так уже хотел прилететь в Венецию и привезти костюмы для актеров массовки, которые забыли в суете отъезда. Она понимала, что у него теперь стало слишком много свободного времени и он не знал, куда себя девать, но, к счастью, ей с Джеймсом удалось убедить его, что пересылка авиапочтой окажется значительно быстрее и экономичнее.

Она положила сообщения на туалетный столик и пошла в ванную, на ходу скидывая одежду. Открыла кран, медленно добавила лавандовое масло в струю воды. Включила джакузи, зажгла ароматические свечи и заколола волосы на затылке. Затем она погрузилась в ванну, позволяя теплой воде и маслу расслабить тело. Вскоре ей удалось полностью отрешиться от событий прошедшего дня.

Кэсс довольно улыбнулась. Она действительно стала настоящим создателем фильмов и больше не нуждалась в одобрении отца. Теперь она работала вместе с ним, а не на него.

Кэсс было решила прочитать еще одну главу из дневника матери, который теперь хранился в запиравшемся шкафчике в ванной, но глаза у нее слипались, и она не могла сосредоточиться.

Кэсс оказалось сложно увидеть прошлое глазами матери. Болезненные воспоминания и открытия мешали ей читать. Она пообещала себе разбирать по одной записи — отчете об одном дне — каждый вечер перед сном. Она хотела во что бы то ни стало закончить чтение дневника до возращения в Лос-Анджелес, очень уж многое хотелось ей обсудить с отцом.

Вчера вечером она узнала об интрижке Ланы с актером, чье имя названо не было. Кэсс казалось, что ее родители жили в свободном браке еще до того, как это стало считаться допустимым. У обоих были любовники — и чаще всего, что следовало из записей Ланы, ими пользовались как оружием в борьбе друг с другом. Но для Ланы эти отношения стали первой реальной угрозой ее браку. Она боялась, что ей придется выбирать между любовником и мужем. Каждая страница описывала страдания, каждое слово намекало на предательство.

Кэсс вздрагивала, чувствуя агонию, которую описывала ее мать. Неожиданно она вновь почувствовала себя беззащитной перед обманом и предательством мира взрослых, как будто все еще была той маленькой десятилетней девочкой, так мало знавшей о жизни.

Прочитав половину дневника, Кэсс познакомилась с другой Ланой Турмейн, совсем не той, которую она помнила или представляла себе. Записи разрушали тот образ мамы — красивого ангелочка, который Кэсс так берегла в своей памяти, некоторые страницы говорили о глубокой боли, причиненной многочисленными предательствами Роджера. Иногда она рассказывала о любовниках, которым она позволяла унижать ее, чтобы просто отомстить Роджеру. И наконец, здесь были слова о том человеке, которому удалось так овладеть ее сердцем, как никогда не удавалось и не удалось бы Роджеру.