Джилли Купер - Эмили Страница 4

- Весной мне обещают выставку.

- Но это замечательно. Ты прославишься.

- Не сомневаюсь. - Прищурившись в зеркало, он смахнул со лба темную прядь. - Мне очень скверно.

- Тебе нужно что-нибудь съесть.

- Ты прелесть. Жаль, что у меня нет матери, которая бы так со мной возилась.

На самом деле ему было очень плохо. Всю ночь и почти весь следующий день, с высокой температурой, в бреду и обливаясь потом, он цеплялся за меня, бормоча что-то нечленораздельное. Он дрожал, как вытащенный из воды щенок. К. вечеру в воскресенье, однако, ему стало лучше. Взяв со столика фотографию Седрика, он вдруг выбросил ее в окно.

- Не очень-то дружелюбный жест, - сказала я, прислушиваясь к звону разбитого стекла.

- Когда он возвращается?

- Завтра. Седрик мне очень помогает. Он не дает мне сбиться с пути. До встречи с ним я была довольно легкомысленна.

- Это потому, Эмили, что ты из тех, кто предпочитает давать, а не брать, и не в твоей натуре обижать людей. Ты спала со всеми ними потому, что ты не могла сказать "нет", а не потому, что хотела сказать "да".

- Нет, не всегда. Вообще-то их было не так уж много, во всяком случае, до двузначных цифр не дошло.

- Если бы я позвонил и пригласил тебя куда-нибудь, - продолжал он, не обращая внимания на мои слова, - ты бы согласилась, даже если бы я тебе не нравился, только чтобы не огорчать меня. А в последний момент ты бы послала мне телеграмму или попросила подружку позвонить и сказать, что ты что-то съела и отравилась.

- Почему ты так думаешь? - спросила я обиженно.

- Я знаю. - Он привлек меня в свои объятия.

- Но ты нездоров, - возразила я.

- Не настолько уж, - сказал он.

***

- Мне нравится спать с тобой, - сказал он через пару часов. - Давай поженимся.

Я ошеломленно на него уставилась.

- Пошли Седрику сейчас же телеграмму, - продолжал он. - Я не хочу, чтобы он стал нам помехой.

- Ты сказал, что хочешь на мне жениться? - прошептала я. - Ты не можешь этого хотеть. А как же все эти девушки, которых у тебя столько? Ты мог бы жениться на ком угодно. Почему на мне?

- Я в этом отношении со сдвигом. Я должен хоть раз все испробовать.

- Но где мы будем жить? - спросила я в полном смятении.

- В Шотландии. У меня там дом. В Шотландии я куда лучше, Лондон на меня ужасно действует - и я скоро должен получить наследство, так что голодать мы не будем.

- Но... но... - пыталась выговорить я, задыхаясь. Я хотела, чтобы он обнял меня и сказал, что любит до безумия, но в этот момент зазвонил телефон.

Рори снял трубку.

- Алло, кто это? А, Седрик. - В глазах у него появился злорадный блеск. - Мы незнакомы. Моя фамилия Бэлнил, Рори Бэлнил. Как прошел митинг? Вот и прекрасно. Вы заслуживаете некоторую компенсацию, потому что я очень сожалею, но Эмили только что дала согласие стать моей женой, так что в ваших услугах - вернее, в отсутствии таковых - она больше не нуждается.

- О нет, - слабо запротестовала я. - Бедный Седрик!

На другом конце провода я слышала его негодующие возгласы.

- Так что боюсь, на этот раз вы свой депозит потеряли, - сказал Рори и положил трубку.

- До чего же он теперь разозлится, - предположила я с некоторым трепетом.

Глава 3

Разозлился не только Седрик. Энни Ричмонд была вне себя.

- Ты не можешь выйти за Рори! Он никому еще не был верен дольше пяти минут. Он ужасно избалованный и абсолютно безнравственный. Он еще мальчишкой жульничал, когда мы вместе играли.

Нина расхолаживала меня еще усерднее. Подлинное участие ко мне сочеталось в ней - когда она своими глазами увидела Рори - с неистовой завистью.

- Я понимаю, он безумно привлекателен, но ведь он сущий дьявол. Куда тебе до него! Седрик тебе гораздо больше подходил.

- Ты первая настраивала меня против Седрика и сама отправила меня к Энни Ричмонд.

- Я никогда не думала, что ты так далеко зайдешь. Где ты будешь жить?

- В Северной Шотландии, на острове. Это невероятно романтично звучит.

Нина вздохнула.

- В жизни на острове нет ничего романтичного. Что ты там будешь делать? С овцами общаться да с ума сходить от скуки, пока он целыми днями малюет свои картины? Тебе его никакими силами не удержать. Ты будешь ужасно несчастна, а потом вернешься и будешь меня тут слезами поливать. Молниеносный роман - это всего лишь способ пустить пыль в глаза.

Я не обращала на них внимания, чувствуя себя на седьмом небе. Я настолько обалдела от любви, что не знала, куда себя деть. Мне казалось, что я тону и при этом в спасении не нуждаюсь.

Помимо всего, меня очень привлекала сама идея замужества. Я не была создана для карьеры, и мысль оставить работу с девяти до пяти и посвятить всю свою жизнь Рори приводила меня в восторг. Я мечтала о том, как буду встречать его у дверей после целого дня напряженной работы в студии, держа за руки наших прелестных детей.

Три дня спустя мы с Рори поженились в бюро регистрации браков. Я зашла в галерею Тэйт посмотреть на Ренуара и на свадьбу надела платье от Лоры Эшли и черную шляпу с низкой тульей и слегка загнутыми полями. Даже Нина должна была признать, что выглядела я неплохо.

Когда мы пришли, Рори нас уже дожидался. Он курил, хмуро глядя на дорогу. Я впервые увидела его в костюме - светло-серый вельвет и черная рубашка.

- Ну разве он не самое красивое создание на свете! - в экстазе воскликнула я.

- Да, - сказала Нина. - У тебя еще есть время передумать.

Увидев нас, он улыбнулся, но потом его холодный взгляд остановился на моей шляпе. Сорвав ее с меня, он бросил шляпу на тротуар и столкнул ногой на проезжую часть, где ее переехал молочный фургон.

- Никогда не надевай шляпы, - сказал он сердито, взъерошивая мне волосы.

И, взяв меня за руку, повел меня в бюро регистрации.

Потом мы выпили шампанского и улетели в Париж проводить медовый месяц. Когда мы приехали в Париж и расположились в очень миленьком отеле, выходившем на Сену, с деревянными ставнями, плющом и розовой геранью, Рори заказал в номер еще шампанского.

Он был в странном, буйном настроении. Интересно, сколько он уже выпил до регистрации, подумала я. Хоть бы он уж сразу накинулся на меня. Мне стало вдруг ужасно одиноко.

Я приняла ванну. Ведь, кажется, все новобрачные так делают? Все мои вещи были новые - губка, тальк, зубная щетка. Даже имя у меня было новое Эмили Бэлнил.

Лежа в ванне, я снова и снова повторяла его про себя. Воду я сделала не слишком горячую, чтобы кожа не покраснела.

Я натерла душистым лосьоном каждый сантиметр своего тела и надела новую ночную рубашку, фантастически дорогую, обольстительную и девственную. Войдя в спальню, я ожидала возгласа одобрения. Его не последовало. Рори, бледный как смерть, говорил по телефону.

- Алло, - говорил он, - да, это я. Я знаю, что давно. Где я? В Париже, в "Реконэсансе". Помнишь "Реконэсанс", дорогая? Я хотел тебе сказать, что женился сегодня, так что мы квиты.

С выражением отвратительного торжества на лице он бросил трубку.

- Кому ты звонил? - спросила я.

С минуту он смотрел на меня так, будто видел впервые. Как в вечер нашей первой встречи, в нем ощущалось какое-то зловещее спокойствие, затаенная угроза.

- Кто это был? - снова спросила я.

- Не твое дело, - прорычал он. - Если я на тебе женился, это еще не дает тебе права меня допрашивать.

Мне показалось, что он ударил меня. Несколько секунд мы смотрели друг на друга, ощетинившись. Потом он взял себя в руки, извинился и принялся целовать меня как сумасшедший.

Когда я проснулась среди ночи, он стоял у окна и курил сигарету. Он стоял ко мне спиной, но в его поникшей фигуре было что-то до отчаяния тоскливое.

С болезненной тоской я размышляла о том, почему он счел необходимым звонить какой-то женщине в первый день своего медового месяца и с таким мстительным удовольствием сообщать ей о своей женитьбе.

Замужество, как я обнаружила за время нашего медового месяца, может быть, и вправду ложе из роз, но зато у этих роз шипов предостаточно.

Не то чтобы я меньше любила Рори, скорее наоборот, но жить с ним было нелегко. Во-первых, я никогда не могла угадать, в каком он будет настроении через пять минут. Длительные периоды мрачности чередовались с фейерверками страсти, за которыми следовали периоды прострации, когда он сидел часами, наблюдая игру солнечных лучей на платанах за нашими окнами.

Бывали и внезапные вспышки безудержного гнева - в шикарном ресторане он швырнул тарелкой с пюре в пролетавшую муху.

Мне также пришлось привыкать к тому, что все смотрели на Рори, а не на меня. Я не могла часами охорашиваться перед зеркалом, чтобы состязаться с элегантными француженками. Если Рори вдруг решал куда-то выйти, приходилось вылетать из постели в душ под его раздраженное ворчание - "на кой черт тебе вся эта косметика?".

Наша повседневная совместная жизнь была напряженной. У меня не было ни минуты побрить под мышками или подкрасить у корней волосы. Он много работал. Мне очень хотелось, чтобы он нарисовал меня, и я то и дело откидывала назад волосы, чтобы выставить напоказ свое лицо, но его больше интересовали морщинистые старики и старухи, сидящие в парижских кафе. Надо признать, его зарисовки были исключительно удачны.