Тереза Крейн - Райский уголок. По велению сердца Страница 4

Потом они сидели на поваленном стволе дерева, пили крепкий чай, заваренный на костре, по-братски деля хлеб и сыр Гидеона, и наблюдали за кормящимися птенцами. На краю лужайки показалось семейство диких кроликов; пугливо оглядываясь, они принялись пощипывать траву.

— Бояки, — сказал Гидеон.

Филиппа подняла голову.

— Что?

— Трусишки. — Он кивнул в направлении зверьков. — Кролики.

Филиппа улыбнулась.

— «Бояки…» — Филиппа возвысила голос, обращаясь к кроликам. — Сар шин, бояки?

Кролики испуганно метнулись в кусты, мелькнув короткими белыми хвостиками. Она рассмеялась.

— Чертовски трудный язык. Еле выговоришь. Но я произнесла правильно, не так ли? «Сар шин» — как дела?

— Правильно.

Она на минуту задумалась, затем начала перечислять, загибая пальцы:

— «Кунгго» значит «хорошо», «вафоду» — «плохо». — Она вопросительно посмотрела на Гидеона. Тот кивнул. — А «дорди» это «дорогой». — Она снова испытующе взглянула на него; еле заметная улыбка смягчила суровую линию его сомкнутых губ. — Ну, может, не совсем так, наверное, в переводе что-то теряется… Но я все равно научусь говорить на этом языке! Когда вернусь в школу, мои друзья позеленеют от зависти.

Она с наслаждением откусила изрядный кусок сыра.

Солнце уже перевалило за полдень, тень от вольера протянулась по лужайке, подбираясь к их ногам. Гидеон взглянул на девушку.

— Тебя не ждут в Холле?

Филиппа небрежно пожала плечами.

— Уж больно там много народу. Стоит мне показать там свой нос, ко мне тут же привяжется Тоби с игрой в теннис или еще с чем-нибудь.

Гидеон искоса посмотрел на нее. Слухи о планах Тоби Смита насчет ежегодного крикетного поединка уже дошли до его ушей, что было неудивительно в малонаселенной округе. Он надкусил бутерброд с сыром.

— Этот Тоби — он твой брат?

Филиппа, изрядно проголодавшаяся после того, как провела несколько часов на воздухе, уплетала бутерброд за обе щеки.

— О Господи, нет, — проговорила она с полным ртом.

— Ну, хорошо — не настоящий брат. Сводный.

Филиппе совершенно не хотелось обсуждать со своим новым приятелем эту щекотливую тему. Она откусила от бутерброда еще раз, надеясь оттянуть время — может, он заговорит о чем-нибудь другом. Однако когда она вновь взглянула на Гидеона, тот все еще вопросительно смотрел на нее, ожидая ответа.

Не совсем обычные родственные отношения между ней, Тоби Смитом и Рейчел Пэттен, которые им самим не казались запутанными, человеку со стороны могли показаться довольно-таки странными. Она уже сталкивалась с этим. Их не связывали кровные узы, но духовно они были одной семьей — люди очень разного происхождения, в силу различных причин оказавшиеся в лондонском сиротском приюте, попечителями которого были отец и дед Рейчел. Филиппа, отец которой умер, когда она была совсем малышкой, всегда считала себя членом этой семьи.

Она никак не могла понять, почему Гидеон, который обычно не проявлял ни малейшего интереса к ее разговорам о гостях Холла, заинтересовался Тоби. Единственное, в чем она была абсолютно уверена — Тоби не очень понравится, если некоторые подробности его происхождения станут достоянием гласности.

— Тоби, Рейчел и я воспитывались вместе, — сказала она. — Моя мать… — Филиппа запнулась. Она не могла сказать Гидеону, что Тоби Смит был найденышем, бездомным мальчишкой, который слонялся по улицам Лондона. — Моя мать усыновила его, когда он был еще маленьким. Задолго до того, как родилась я. Мы жили в семье Рейчел, у Пэттенов, в Лондоне. Тетя Ханна и дядя Ральф попечительствовали в приюте. Конечно, они мне не родные дядя и тетя, хотя отдаленное родство между нами есть, потому что мама была замужем за двоюродным братом тети Ханны.

Филиппа умолкла и откусила солидный кусок бутерброда. Под взглядом Гидеона, который продолжал смотреть на нее с каким-то странным выражением и явно ожидал продолжения рассказа, она ощущала себя как-то неуютно. Ей показалось, что именно подробности, связанные с именем Тоби, почему-то вызывают у него едва уловимое любопытство с оттенком враждебности.

— Тоби и Рейчел часто ссорятся, — продолжила она, надеясь отделаться общими комментариями. — А со мной, — она придала лицу сердитое выражение и обиженно надула губы, — оба они обращаются так, словно мне все еще десять лет.

— Но на самом деле они не родня?

Филиппа покачала головой.

— Нет. Может быть, совсем чуточку. Отец Рейчел, Бен Пэттен — известный врач. Он лечит гангрену, инфекционные и всякие другие подобные болезни. Ее мать живет где-то в провинции, — рукой, в которой все еще держала недоеденный бутерброд, она указала куда-то в неопределенном направлении. — А я родилась в Бельгии, в Брюгге, прямо перед войной. Мой отец — бельгиец. Я никогда не видела его. Когда он погиб в самом начале войны при обороне Брюсселя, я была совсем маленькой. Чтобы спасти нас, дядя Бен, отец Рейчел, отправил меня с мамой в Англию на военном транспорте. Конечно, я ничего об этом не помню. Сейчас я живу на севере с мамой и ее мужем Эдди — он просто прелесть. А Рейчел и Тоби живут в Лондоне. Конечно, отдельно друг от друга, — добавила она, сделав насмешливую гримасу. — Иногда они готовы глаза выцарапать друг другу. Тоби после войны окончил Кембридж. Он какой-то там юрист — специалист по деятельности акционерных компаний. А Рейчел ничем не занимается… впрочем, это не совсем так.

Сердись на себя и чувствуя, что совершает что-то, похожее на. предательство, она поспешно добавила:

— Не подумай, что она какая-то там бездельница — у нее ужасно артистичные и умелые руки. Она шьет одежду самых невообразимых фасонов, причем сама все продумывает. Однако найти работу, где пригодилось бы это умение, не очень-то легко. К тому же она немного, как бы это сказать… — Филиппа не сразу подобрала подходящее определение, — эксцентрична.

Она была довольна найденным словом. Рейчел, несомненно, одобрила бы его.

— Так откуда же взялся этот Тоби Смит?

Обескураженная столь прямо заданным вопросом, Филиппа беспомощно посмотрела на Гидеона. За время их знакомства он сам обычно ее ни о чем не расспрашивал, слушая ее молча, и она рассчитывала, что своим рассказом отвлечет его от щекотливого вопроса о родословной Тоби.

Тем временем Гидеон складывал бумагу, служившую им скатертью, кружки и остатки еды в мешок. Затем поднял на нее свои хитровато прищуренные темные глаза; в лучах солнца они приняли топазовый оттенок.

Филиппа, загипнотизированная этим взглядом, против своей воли заговорила, чувствуя, что слова застревают в горле:

— Он… я не знаю точно, кто его родители. Моя мать нашла и усыновила его, когда он был совсем маленьким…

Филиппа сказала правду. Саму ее никогда не мучили подобные проблемы. Когда она стала достаточно взрослой, мать рассказала ей, что случилось с их семьей.

Однако она прекрасно понимала, почему Тоби, несмотря на всю свою непринужденность и насмешливый и независимый нрав, как зеницу ока хранит тайну своего происхождения. Сейчас она отчетливо испытывала не очень приятное чувство, что не сумела в этом разговоре с егерем сэра Джеймса Пейджета обойти вопрос о его прошлом. До сих пор Филиппа никому не говорила о Тоби ничего подобного; напротив, всегда вела себя так, словно считает его старшим братом, а себя — нежно любящей сестрой. Да так оно и было на самом деле. И теперь она испытывала жестокие угрызения совести. Конечно, она не должна была болтать о его сокровенном секрете с чужим человеком. Хотя за последнее время Гидеон Бест стал для нее гораздо менее посторонним, чем многие давнишние приятели.

Гидеон, обладавший природным чутьем, понял ее состояние и прекратил свои расспросы. Легко поднявшись на ноги, он забросил мешок за плечо и, поглощенный своими мыслями, даже не протянул ей руку, когда Филиппа неловко слезала с огромного ствола на землю.

За прошедшие годы, проведенные в надежно защищающей тени Брекон Холла, он многое узнал о своих хозяевах. Однако Тоби Смит всегда казался ему человеком, с которым можно иметь дело. Выскочка из низов, преуспевающий адвокат, легко и беспечно относившийся ко всем проблемам.

Однажды Гидеон Бест дал себе слово, что никогда не будет играть в крикет за команду Холла. И никогда не играл. И не собирался начинать сейчас, Обладая гордым и независимым характером, он даже перед самим собой не сознавался в том, как много значила для него недолговечная слава, которую приносил ему ежегодный матч по крикету между Холлом и Брекон Парва. Это была не просто игра, а матч с большой буквы. В этот день, раз в году, он ощущал свою принадлежность к команде, в которой был лидером, видел восхищение игроков и зрителей, подчас смешанное с завистью…

Лицо Филиппы вдруг оживилось, щеки зарумянились; она с любопытством взглянула на Гидеона.