Семен Малков - Вертикаль жизни. Победители и побежденные Страница 43

— Ничего, мы заставим фрицев восстановить то, что разрушили, — говорили люди, работавшие на расчистке завалов. — Они нам заплатят за все сполна!

— Мы сделаем наш город еще краше, — с уверенным оптимизмом заявляли киевляне в ответ на сочувственные замечания приезжих. — Можете в этом не сомневаться!

Львов от войны практически не пострадал. Кроме того, у города был европейский вид и в нем еще оставалось много поляков. Их принудительно выселяли на родину, и поэтому настроены они были враждебно. Тёма пытался о чем-то спросить прохожих, по все делали вид, что не понимают по-русски.

— Не разумем, — мрачно бросали они на ходу и прибавляли шагу.

— Злятся они на нас, и за дело, — объяснил Карл, снабженец госпиталя. Сергей Ильич прислал его на джипе, чтобы встретил и доставил Тёму в Брюховичи. — Не по-людски это — выдворять людей из своих домов только потому, что поляки, да еще не давая возможности увезти с собой имущество. Бедолаги вынуждены все, что не помещается в чемоданы, продавать за бесценок.

Карл был довольно мозглявым брюнетом, говорил с акцентом и выдавал себя за испанского республиканца, бежавшего после победы генерала Франко.

— Я шпанец, — представился он Тёме, хотя больше походил на еврея. — Меня не брали в армию, но я добился, — горделиво выпятил куриную грудь, — чтобы скорее была гибель фашизму.

Показав сыну начальника оперный театр и другие достопримечательности города, Карл повез его в местечко Лончики, поблизости от села Брюховичи, в котором располагался их госпиталь.

— Ехать нам недалеко, и шоссейка хорошая, — рассказал он Тёме по дороге, боязливо оглядываясь. — Но ездить по ней небезопасно. Могут подстрелить!

— Это почему же? — удивился Тёма. — Разве от немцев не все здесь очистили? Неужто кто-то еще остался?

— Немцев-то прогнали, но за ними ушли наши войска, и здесь подняли голову бандеровцы — украинские националисты, — объяснил ему Карл. — Вот они и стреляют.

— А куда смотрит милиция? — возмутился Тёма. — Это же горстка бандитов!

— Их не горстка. У Бандеры была целая армия, — возразил Карл. — Ее разбили, и остатки вышибли в Польшу. Но в ней было много местных. Это отъявленные головорезы! — Он перевел дыхание и, боязливо округлив глаза, сообщил: — Местная власть слишком слаба и не может противостоять их террору. Они убивают руководителей-коммунистов и милиционеров. Председатели колхозов вынуждены платить дань дважды: и власти, и бандитам.

— Но почему не пришлют подмогу местной власти? — удивился Тёма.

— Не знаю, — удрученно пожал плечами Карл. — Наверное, ждут возвращения войск с фронта. Тогда этим бандерам будет каюк! А вот мы уже и приехали. — показал рукой на открывшийся за поворотом утопающий в зелени красивый дачный поселок, — Здесь, в виллах, квартирует командование госпиталя, а весь остальной персонал живет в Брюховичах — по ту сторону железной дороги.

Джип подрулил к высокому крыльцу двухэтажного особняка, и Тёма увидел вышедших встречать его родителей, Лелю с Викочкой и, к великому своему удивлению, машущего ему рукой Марка.

Когда, сидя за праздничным столом, Тёму уже вдоволь расспросили об учебе, о жизни в Москве, о родственниках, настала очередь рассказать и о местных делах. Анна Михеевна и Леля, которая снова работала в госпитале, наперебой говорили об успехах маленькой Вики, которая поражала всех своими талантами. Но главным событием в их жизни, конечно, было внезапное возвращение Марка. И то, что он им поведал, было похоже на одиссею.

…Когда его вновь перебросили через линию фронта, он возглавил диверсионную группу, которая пускала под откос немецкие эшелоны с войсками и боевой техникой. И однажды, возвращаясь на партизанскую базу, нарвались на отряд полицаев. Силы были слишком неравны, и его товарищи в этом бою полегли. Марка тяжело ранило в грудь, и он потерял сознание. Видно, полицаи были пьяны и, посчитав, что всех перебили, двинулись дальше.

Там бы он и нашел свой конец, но, на его счастье, мимо проезжал на подводе мужик. Он был добросердечным и верил в Бога. Заметив, что один из партизан очнулся и стонет, сжалился и, погрузив на телегу, отвез в местную больницу. У раненого извлекли пулю, которая слегка задела легкое, и продолжали бы лечить, поскольку держалась высокая температура, однако кто-то «стукнул» оккупантам, и за ним приехало гестапо. Его долго допрашивали, но Марк давно уже придумал, как будет себя вести, если попадет в плен. И действовал по своему плану.

— Попал к партизанам случайно, потому как деваться было некуда. Они нашли меня, когда с голоду подыхал, — плел он немцам в соответствии с придуманной легендой. — Но я как раз собирался от них драпануть, хочу добраться домой.

— А где твой дом и что там собирался делать? — допрашивал немец. — Говори правду! Мы ведь проверим.

Но с адресом у Марка был порядок. Его лучший друг жил под Брестом. Он там однажды гостил и назвался в гестапо его именем.

— Хотел заняться своим хозяйством, но, если надо, готов служить в полиции. Только у себя дома. У меня и сила есть, и стреляю метко, — «похвастался» он гестаповцу. — Вот только выздороветь надо.

Наверное, на немца большое впечатление произвела атлетическая мускулатура Марка, а не его беспардонное вранье. Что задумал немец, Марк так и не узнал, после этого допроса его перевели в немецкий лазарет, и там рана у него затянулась. Те русские, которые лечились вместе с ним, говорили, что немцы хотят их направить в так называемую «освободительную армию» генерала Власова, воюющую против своих. Однако до этого дело не дошло — вскоре им пришлось драпать из-за наступления советских войск, и всех выздоравливающих отправили в лагерь военнопленных.

Их погрузили в теплушки, и Марку еще с двумя пленными по дороге удалось бежать, используя методы, неоднократно виденные ими в кинофильмах. Потом они еще немало чего претерпели. Не раз были на волосок от гибели, пробираясь сквозь вражеские посты, укрываясь в лесах и сутками отсиживаясь в топких болотах, но все трое сумели выйти к своим.

— Меня и товарищей больше месяца проверял СМЕРШ, и одного заподозрили в измене. А нас двоих отпустили долечиваться, — закончил он свой потрясающий рассказ. — У меня нашли что-то с легкими, а у него оказалось плохо с почками: ему их в гестапо отбили.

Тёму ждала еще одна сногсшибательная новость. Нашелся отец Николки — милиционер Коршунов, и, более того, он работал в госпитале начальником продовольственной части.

— Всего месяц, как он у нас работает, — говорил Тёме отец. — Меня в штабе попросили взять безрукого. Мол, был радистом за линией фронта, имеет много заслуг, но отстукивать морзянку уже не может, — Сергей Ильич весело взглянул на сына. — Я решил с ним познакомиться, и каково же было мое удивление, когда оказалось, что это наш сосед по Лосинке «дядя Степа» Коршунов! Зная, что он не только герой, но еще и честный человек, тут же взял к себе начпродом, так как прежний совсем заворовался.

— Вот Николка обрадуется! Он так верил, что отец найдется, — вырвалось у Тёмы. — А не может Коршунов взять его к себе? Парень там совсем захирел.

— Это ты про его сына? — не сразу понял Сергей Ильич. — Так он тоже здесь. И совсем не похож на худенького. Можешь с ним повидаться!

Тёме очень хотелось немедленно отправиться в Брюховичи, но он все же сильно устал с дороги и пришлось, скрепя сердце, отложить встречу на завтра.

На следующий день, с утра пораньше, Тёма отправился в Брюховичи. До госпиталя, как ему сказали, было напрямик не более километра. Он пересек шоссе и вышел к железнодорожному полотну, обсаженному по бокам густыми кустами. Сквозь них не так легко было пробраться, но в одном месте люди уже протоптали довольно хороший проход. Миновав его, можно было выйти на грунтовую дорогу, ведущую по кукурузному полю к госпиталю.

— А молодой Коршунов на кухне. Где же ему еще быть? — с усмешкой ответил пожилой шофер. — Поварихам юбки задирает. Вот и вся его работа.

От него Тёма узнал, что друг его числится подсобным рабочим в столовой госпиталя, и прямиком направился туда. Он и правда нашел Николку на кухне в тот момент, когда тот растапливал большую плиту, а стоявшие рядом поварихи игриво с ним переговаривались. По всему было видно, что парень не скучает.

Николка кинул в печь последнее полено, закрыл дверцу, выпрямился, и Тёма не поверил своим глазам. Этот здоровяк лишь лицом напоминал друга его детства. Заморыш, которого он видел последний раз в Лосинке, вырос не меньше чем на десять сантиметров и раздался в плечах. «А еще отрицают генетику, — глядя на его чудесное преображение, пришло в голову Тёме. — Стоило начать хорошо питаться, сразу вытянулся. Отец-то у него длинный».

— Вот это да! — осознав, что Тёма ему не мерещится, восторженно заорал Николка и, одним прыжком очутившись рядом, стал трясти ему руку. — Ну и гульнем! Надолго приехал?