Шахразада - Пещера невольницы-колдуньи Страница 5

Эриния почувствовала, будто невидимая рука сжала ей сердце. Потребовалось время, чтобы она смогла перевести дух. Весь ее мир, оказывается, был выстроен на лжи. Человек, которого она любила как отца, на самом деле вовсе им не был. А мать ее была рабыней!

Глаза Фархаддина внезапно прояснились, похоже, боль немного отпустила его.

— В то самое мгновение, когда твоя мать посмотрела на меня и я заглянул в ее печальные глаза, меня поразило такое сильное чувство, что я должен был опереться о стену, чтобы устоять на ногах. Если бы работорговец догадался, что я на все готов ради Ифигении, он запросил бы неимоверную цену, и я бы ему заплатил. Я привез ее домой и сделал своей любимой женой. Она была нежна со мной, но я знал, чувствовал, что сердце ее принадлежит другому. Но меня это не волновало, потому что я любил ее и хотел, чтобы она была счастлива. Только совсем скоро мне пришлось, сжимая ее в объятиях, увидеть, как она уходит из жизни.

Он снова повернулся к Эринии:

— Но частица моей Ифигении всегда оставалась со мной, потому что у меня была ты. Ты явилась для меня драгоценнейшим даром, и я часто благодарил богов за такую дочь.

Глаза Эринии наполнились слезами, но она изо всех сил старалась удержать их.

— Если не ты мой отец, тогда кто он?

— Ифигения ничего не рассказывала мне о своей прошлой жизни, и я не настаивал. Она просила меня взять на себя заботу о тебе и оберегать тебя. Я понял только, что она из очень знатного рода, царского, или, быть может, жреческого. Но тайна ее ушла вместе с ней в могилу, и ты, скорее всего, никогда не узнаешь, кем была твоя мать. Наверное, это и к лучшему.

Господин Фархаддин кивнул в сторону подвески.

— Ты уже догадалась, что это не безделушка. Возможно, это и есть ключ к тайне твоего происхождения. Но я заклинаю тебя держать ее в секрете. Твоя мать ужасно боялась чего-то или кого-то, связанного с ее прошлым, и причина ее страха, должно быть, весьма серьезна.

Эриния была в замешательстве, ее одолевали одновременно боль и обида. Девушке казалось, что душа ее опустошена — все, что она знала, оказалось ложью.

— Отец! — воскликнула она в отчаянии, бросаясь на колени и сжимая руку больного. — Даже твоя родная дочь, одной с тобой крови, не могла бы любить тебя больше, чем я!

Он нежно коснулся ее руки.

— Обещай мне, что всегда будешь считать меня своим отцом. Обещай!

Девушка сделала попытку улыбнуться.

— Это обещание нетрудно сдержать.

По выражению лица старика и по тому, как он старательно избегал ее взгляда, Эриния поняла, что он еще не все ей рассказал.

— Я сдержал обещание, данное твоей матери, но я должен объяснить, почему не могу оставить тебе свои земли и имущество.

— Прошу тебя, не говори об этом, отец! Для меня все это не имеет значения.

— Ты должна знать, что если останешься здесь, то подвергнешь себя большой опасности. Думаю, ты догадалась, о ком я говорю.

Эриния кивнула:

— Мой двоюродный брат, Баррак. — Одно упоминание этого имени вызвало в памяти Эринии образ человека, которого она презирала и ненавидела больше чем кого-либо. — Баррак — твой племянник, твоя родная кровь. Будет справедливо, если он станет твоим наследником.

— Нет, дело совсем не в родстве, — глубоко вздохнув, сказал Фархаддин. — Ему известны обстоятельства твоего появления на свет и то, что ты на самом деле не моя дочь. Если бы я назвал тебя своей наследницей, Баррак мог бы разгласить тайну твоего происхождения и объявить тебя своей рабыней. Я больше уже не смогу защитить тебя, когда уйду в иной мир.

Эриния хорошо помнила, как ей было неприятно всякий раз, когда Баррак обращал на нее свой похотливый взор. Она содрогалась от отвращения при одной мысли о нем. Боги одарили Баррака красивым лицом и сильным телом, но злобной душой. А уж о его распутстве и надменности слухи доходили, должно быть, до самой Александрии. Когда он приезжал в поместье, Эриния старалась не оставаться с ним наедине.

— Ты думаешь, он заставит меня выйти за него замуж?

— Как бы плохо это ни было, это тебе как раз не грозит, — убежденно сказал Фархаддин. — У него уже есть жена, жена, принесшая ему немалое приданое. А я достаточно хорошо знаю Низу и уверен, что она ни за что не позволит Барраку взять вторую жену. Если глупец женится второй раз, то потеряет все, что имеет.

Страх и отчаяние охватили девушку.

— Что же мне теперь делать?

— Я принял меры, чтобы обезопасить тебя и обеспечить твое будущее, — сказал Фархаддин. — Мне следовало бы сделать это раньше, но мой племянник находился на севере с армией Филопатра. Простится ли мне, что я молил богов о том, чтобы он погиб в сражении? Если бы его не было в живых, ты прожила бы всю оставшуюся жизнь, полагая, что я твой настоящий отец. А теперь Баррак уже прослышал о моей болезни, и мой осведомитель сообщает, что вскоре он со своей свитой появится здесь. Ты должна уехать прежде, чем он прибудет.

— Я не покину тебя, отец! — сказала Эриния, упрямо вздернув подбородок. — Даже не проси меня об этом!

— Слушай меня внимательно. Ты должна отправиться к Урии в город Искендера. Он единственный, кому я могу доверить твою безопасность. Ты должна уехать до рассвета.

Урия, старый иудей, много лет был учителем Эринии, и она любила его почти так же сильно, как отца. Теперь Урия управлял делами ее отца в Александрии и других поместьях по всему Египту, прекрасной земле Кемет. Под его умелым руководством имущество Фархаддина удвоилось. Но даже радость от встречи с любимым учителем не смогла уменьшить ее страданий.

— Отец… — У девушки комок подступил к горлу, и она не смогла говорить. Она сглотнула несколько раз и прислонилась лбом к плечу старика. Наконец она подняла голову и взглянула ему в глаза. — Я не могу оставить тебя сейчас…

Голос Фархаддина внезапно обрел твердость.

— Если ты любишь меня, дочь, ты сделаешь так, как я сказал. Я отослал Урии письмо с распоряжениями — твое будущее устроено. Мой самый верный страж, Тараджин, всегда будет рядом с тобой. Не бойся, я успел подумать обо всем.

Глядя на Эринию, Фархаддин видел, как много она унаследовала от матери. У нее были те же черные волосы и хрупкая фигура, те же сияющие зеленые глаза. Черты ее лица отличались от лиц женщин страны Кемет, и это частенько доставляло Эринии неприятности: люди часто засматривались на нее, когда ей случалось выйти из дома. Она была невинна, наивна и не догадывалась, что более всего привлекает всеобщее внимание ее необычайная красота.

Девушка печально посмотрела на умирающего. Он всегда был для нее чудесным отцом — терпеливым и понимающим, никогда не повышавшим голос, даже в раздражении, когда она совершала ошибки. Он позаботился, чтобы она получила хорошее образование, и привил любовь к чтению и письму. Они оба любили животных, которых дрессировали вместе, и Эриния задумалась: что она будет делать без него? Ее редкий дар — умение приручить любую, даже самую злобную тварь — она получила из его рук. Так всегда казалось девушке.

— Я сделаю все, как ты просишь, отец! — заверила она старика. — Но знай, что мое сердце разрывается.

— Как и мое.

Собрав все свои силы, девушка поклялась про себя, что не омрачит слезами последние минуты отца, проведенные с ним вместе.

— Я поеду к Урии в Александрию, как ты хочешь. Но что делать с Нюктой и Тилем? Я не могу их бросить.

— Твои звери умрут от горя, если их разлучить с тобой. — Старик замолчал, потому что острая боль пронзила его. Спустя мгновение он добавил: — Их перевозка тоже предусмотрена.

— Я боюсь, отец! — призналась Эриния.

— Преодолей свой страх и неуверенность, доченька, оставь здесь печаль! Поверь, я делаю так, как лучше. Я знаю, что в твоей душе сокрыта удивительная сила, и она понадобится тебе, чтобы достойно встретить грядущее. Когда ступишь на землю Александрии, обязательно выполни мои поручения.

— Все что угодно, отец!

— Тебе нужно доставить в царский дворец гепарда Джабата. Неделю назад прибыл гонец от молодого царя Филопатра — он требует экзотическую кошку, а Джабат достоин того, чтобы принадлежать самому царю. Когда отведешь зверя, не бери с него платы — вручи как подарок.

— Как пожелаешь.

Старик нежно коснулся ее щеки.

— Дитя мое, я стараюсь обеспечить твое будущее. Я очень надеюсь, что царь Филопатр возьмет тебя под свое покровительство. — Он поморщился от боли. — Если Баррак начнет чинить тебе препятствия, я полагаю, что царь вспомнит о твоей щедрости и поступит как друг. — Старик поморгал, словно пытаясь вспомнить, что еще собирался сказать. — От твоего имени я послал верховному жрецу Исиды Ахмиду шкуру белого тигра. Он может стать весьма могущественным союзником и будет благосклонно относиться к тебе за этот редкий и ценный дар.

Да, и гепард, и шкура белого тигра — очень дорогие подарки. В этом Эриния была уверена.