Мейв Бинчи - Ночи дождей и звезд Страница 6

Когда появилась возможность сбежать, Томас воспользовался ею незамедлительно. С мальчиком он мог общаться по телефону, по почте, через Интернет. Просто будет меньше раздражения и неприязни.

Он убедил себя, что так лучше и для него, и для всех.

Первые недели так и было. Он больше не просыпался в гневе, не сходил с ума, думая о новой семье сына. Передышка пошла на пользу.

Но сегодняшние события все изменили. Все эти погибшие, траур в деревне, плач в гавани.

Невозможно было заснуть, и мысли в голове копошились, словно насекомые.

Томас ходил по квартире Вонни всю ночь. Иногда он посматривал на курятник в дальнем углу сада, увитого виноградом. Раз или два ему показалось, что видел ее взъерошенную голову в окне, но это могла быть и старая курица.

Фионе тоже не спалось в маленьком домишке на окраине города, который принадлежал тощей суетливой женщине по имени Элени, матери троих маленьких сыновей. Похоже, что мужа не было вообще. Обычно она постояльцев не пускала. Фиона и Шейн нашли место, стучась в дома и предлагая немного евро за то, чтобы переночевать. Шейн был непреклонен. Денег, чтобы сорить ими ради койки на ночь, у них не было. Жилье должно быть самым дешевым.

Дом Элени оказался именно таким.

Теперь Шейн спал в кресле, ему одному удалось отдохнуть в эту ночь. Фиона не смогла заснуть потому, что Шейн вдруг заявил, что на следующий день они уезжают.

Это стало для нее неожиданностью.

Им обоим казалось, что Агия-Анна как раз то место, где можно немного пожить. Но Шейн передумал.

— Нет, оставаться нельзя. После всего случившегося не стоит, — сказал он. — Давай уедем завтра, сядем на паром до Афин.

— Но Афины большой город… там будет жарко, — запротестовала она.

Шейн настаивал на своем, убеждая ее, что ему надо встретиться с другом, что это очень важно.

Когда месяц тому назад они с Фионой отправились в дорогу, про этого друга он даже не упомянул. Но Фиона хорошо знала, что расстраивать Шейна по таким пустякам нельзя.

В общем-то какая разница, где они будут жить, здесь или в Афинах.

Ей просто хотелось попасть на похороны Маноса, этого красивого, сексуального грека, который шлепнул ее по попке и сказал, что она «ореа», что означало «прекрасная, красивая».

Он был тупым парнем, но добрым и веселым, считал, что все женщины «ореа», он пил вино прямо из бутылки и танцевал для них национальные танцы, позируя перед камерами и красуясь на фотографиях, которые расходились по всему свету.

Но вреда от него не было никакого, он не заслужил смерти вместе с его маленьким племянником, другими членами его команды и всеми туристами, которые так радовались жизни.

А еще Фионе хотелось повидаться с сегодняшними знакомыми, со стариком Андреасом, который был так чуток с ними, так щедр, с Томасом, профессором из колледжа, мудрым, добрым человеком, и, возможно, она смогла бы заставить Дэвида быть более уверенным в себе.

Что же касается Эльзы… Фиона никем так не восхищалась прежде; Эльза знала точно, что и когда сказать. У нее не было обручального кольца, хотя лет ей уже около двадцати восьми. Фионе было интересно, кому она звонила в Германию.

Шейн все еще спал в кресле.

Фиона боялась, как бы он не обидел Андреаса и остальных. Он иногда мог быть очень едким и колючим. Жизнь его оказалась такой сложной, лишенной любви.

Но так было лишь до встречи с Фионой, и только она знала настоящего Шейна.

В комнате стало невыносимо жарко и душно.

Следовало бы поселиться в более приятных условиях. Тогда бы Шейну не захотелось уехать так быстро.

Ночью, когда звезды освещали гавань, Андреас писал письмо. Он переписывал его несколько раз и решил, что последний вариант самый удачный. Утром первая и единственная за девять лет весточка к сыну в Чикаго была готова.

На рассвете он сел на свой старенький мотоцикл и отправился в город.

Когда над Агия-Анной взошло солнце, в опрятной квартирке над сувенирной лавочкой зазвонил телефон.

Это был сын Томаса Билл.

— Па, как ты, нормально?

— Отлично, сын, просто отлично. Спасибо за звонок, мама дала тебе мой телефон?

— Конечно, папа. Просто мама говорила, что у тебя там всегда ночь. Энди сказал, что стоит попробовать.

— Поблагодари Энди.

— Да, папа. Он показал карту мира, чтобы я знал приблизительно, где ты, а потом мы увидели пожар по телевизору. Наверное, было страшно.

— Да, печальное зрелище.

— От тебя это далеко, папа.

Томасу до боли захотелось быть рядом с сыном. Невыносимо. Но приходилось притворяться веселым.

— В наше время, Билл, все близко, и телефон всегда под рукой. Так слышно, словно ты в соседней комнате.

— Да, знаю, ты всегда любил путешествовать, — согласился мальчик.

— Да, люблю, и ты тоже когда-нибудь полюбишь.

— Еще бы. Я звонил бабушке, сказал, что ты о’кей, и она просила, чтобы ты берег себя.

— Постараюсь, Билл, обязательно буду осторожен.

— Мне пора, до свидания, папа.

Связь прервалась. Взошло солнце, и день был прекрасен. Его сын позвонил. Томас ожил, впервые за долгое время почувствовав, что жизнь прекрасна.

Когда над Агия-Анной взошло солнце, Фиона пошла в ванную и вдруг поняла, что у нее задержка на шесть дней.

Когда над Агия-Анной взошло солнце, Эльза отправилась в гавань. Она прошла церковь, которая на время превратилась в морг. Затем, завернув за угол, с ужасом обнаружила в толпе людей, прибывающих из Афин, немецкую телевизионную команду из ее студии, снимавшую все еще тлеющий катер, который отбуксировали в гавань.

Она знала телеоператора и звукооператора. И они бы узнали ее, если бы увидели. Тогда Дитер сообразит, где она, и примчится через несколько часов.

Эльза осторожно укрылась в маленьком кафе, испуганно озираясь.

В кафе были старики, неловко пытавшиеся помочь ей. За одним из столиков сидел Дэвид, все еще встревоженный после вчерашних событий, добрый английский юноша, недовольный своим отцом.

— Дэвид, — прошептала она.

Он страшно обрадовался, увидев ее.

— Дэвид, вы можете найти мне такси? Я не могу выйти отсюда. Там люди, с которыми я не хочу встречаться. Пожалуйста, сделайте это для меня…

Он, казалось, растерялся, увидев ее совершенно не похожей на себя, такой неуверенной. Но, вероятно, все понял и посочувствовал.

— Что сказать таксисту, куда вы едете? — спросил он.

— А куда вы собирались сегодня? — нетерпеливо поинтересовалась она.

— Километрах в пятидесяти отсюда есть небольшой храм и поселение художников. Называется Три… Три… как-то так. Это у небольшой бухты. Хотел отправиться туда на автобусе.

— Поедем туда на такси, — решительно заявила она.

— Нет, Эльза, поедем на автобусе, на такси будет очень дорого, поверьте, — запротестовал Дэвид.

— У меня как раз много денег, уверяю. — Она показала пачку денег. — Дэвид, пожалуйста, поторопитесь, скорее, не мешкайте. — Она взглянула на него и увидела, как помрачнело его лицо. Почему она разговаривала с ним так жестко и грубо, словно хотела показать, что он слабак? — Понимаю, что глупо просить того, кого едва знаешь, но мне нужна ваша помощь, умоляю. Расскажу потом, когда доберемся до места. Я не совершила преступления, ничего такого, но я в беде, и если вы не поможете мне теперь, тогда я не знаю, что сделаю. — Она говорила искренне, от всего сердца, не играла, но так же точно она выступала и перед камерой.

— На площади стоят такси. Вернусь через пять минут, — сказал Дэвид.

Эльза сидела в темном кафе, не обращая внимания на то, что все взоры были устремлены на нее, высокую белокурую богиню, которая явилась в это неподходящее место, пристала к молодому человеку в допотопных очках и теперь дожидалась его, обхватив голову руками.

Глава четвертая

Фионе пришлось ждать пробуждения Шейна очень долго. Он лежал в кресле, разинув рот, с потными волосами, прилипшими ко лбу. Он казался таким беззащитным. У нее возникло желание погладить его по лицу, но будить его раньше времени она не хотела.

В комнате было жарко и душно, жильцы дома оставили здесь свою одежду, которая источала запах, как в магазине старьевщика.

Внизу слышался голос уставшей Элени с покрасневшими от слез глазами, которая созывала своих сыновей. Соседи продолжали приходить, возможно, снова и снова пересказывая друг другу ужасные события.

Она не станет спускаться вниз и тревожить этих людей, пока Шейн не проснется и не будет готов к поездке.

Когда же он наконец очнулся, настроение у него было плохое.

— Зачем ты позволила мне заснуть в этом кресле? — заворчал он, растирая шею. — Затекло так, словно деревяшка.

— Давай пойдем поплаваем, тебе станет лучше, — попыталась ободрить его она.