Анна О'Брайен - Фаворитка короля Страница 66

Рухнуло все, чего он сумел добиться за свою жизнь.

Англия испытала унижение, но сам Эдуард был буквально растоптан. Он остался ни с чем, и его разум никак не мог с этим смириться. Он стал быстро утомляться, терять нить беседы в самом ее разгаре. Иной раз впадал в долгое молчание, вывести из которого его было невозможно. А бывало, что он и меня не узнавал.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Сэр Вильям де Виндзор! Снова в Англии! Снова недалеко от меня!

В минуту его прибытия я оказалась как раз в просторном Большом зале Вестминстерского дворца. Он вполне мог счесть это чистой случайностью, но я, если б пожелала, объяснила бы ему, как это вышло на самом деле. Мне было абсолютно точно известно, когда он сошел со своего заморенного долгой дорогой коня, когда отослал лошадей, багаж и охрану на конюшни, даже когда он шагнул на первую ступеньку лестницы, ведущей на крыльцо парадного входа во дворец.

Я притаилась в тени колонны и оттуда бросила на него взгляд — первый за без малого четыре года. Уже давно ожидала его прибытия: еще до несчастья, постигшего английский флот у Ла-Рошели, когда Эдуард все внимание посвятил удержанию Гаскони, где английское владычество серьезно пошатнулось, до короля дошли некоторые слухи из Ирландии.

То были дурные вести, как обычно: всегдашние обвинения в бестолковом управлении, процветавшем среди самых высокопоставленных чиновников взяточничестве, откровенной продажности и стремлении подложить друг другу свинью. А это ставило под удар непосредственно Виндзора, ибо никто не сомневался, что все нити сходятся у него в руках, а не направляются неумелым Десмондом. Я не стала предупреждать Виндзора загодя. Разве я не обещала держать его в курсе королевской политики относительно Ирландии? В последнем своем письме я сообщила ему, что никакой политики такого рода просто не существует. Но когда мне стало известно о том, что у Эдуарда проснулся интерес к Ирландии, события опередили меня. Невероятно разгневавшись, Эдуард проявил, казалось, утраченную способность самостоятельно принимать решения и повелел сэру Вильяму явиться в Лондон с первым же кораблем — лично представить своему государю объяснения.

Я могла лишь строить догадки, когда он прибудет, да и прибудет ли вообще. Нетрудно было представить дело так, будто королевское предписание затерялось где-то в дороге, но все же я считала, что он подчинится воле короля. Не тот человек был Виндзор, чтобы бежать от славы, даже дурной славы. Вот я и приняла меры, чтобы вовремя узнать о его прибытии, а в душе моей бушевали самые разноречивые чувства, выбивая меня из привычной колеи: и волнение, и нетерпение, и сильное недоверие, а более всего — удовольствие от предстоящей встречи.

И вот он здесь. Первое впечатление, которое у меня сложилось (да какое там впечатление — полнейшая уверенность), состояло в том, что Виндзор пребывал отнюдь не в благодушном настроении. Впрочем, другого я и не ожидала, учитывая тон королевского послания. Когда он переступил порог, вид у него был как у человека, которого в тронный зал зашвырнул порыв разыгравшегося на море шторма. Одежда вымокла и вся заляпана грязью, руки-ноги явно затекли от многодневной скачки. Взбудораженный, весь ушедший в себя, словно шторм бушевал и в его мыслях, он быстрым шагом шел по залу. Мне показалось, что он просто пройдет мимо. Хоть заметил меня, интересно?

Я выждала, пока он поравнялся со мной, даже прошел уже шага на два дальше, вспомнила, как непредсказуемо могу вести себя в присутствии этого мужчины, постаралась унять сердцебиение и приготовилась выслушивать его язвительные реплики. Губы у меня вдруг почему-то потеплели. Тот прощальный поцелуй так и горел на них.

Если он и сейчас не обратится ко мне, я его уже не догоню…

— Сэр Вильям…

Он замер на ходу, повернулся на месте, глянул вокруг настороженно, злобно, будто ожидал, что вот-вот на него бросится затаившийся враг. Потом резко, нетерпеливо выдохнул.

— Приветствую вас, мистрис Перрерс.

Отвесил небрежный поклон, рассердивший меня до невозможности. Я ответила ему столь же небрежным намеком на реверанс. Повзрослевшая, но так и не набравшаяся ума Отважная изо всех сил жалась к моим ногам.

— А больше вы мне ничего не хотите сказать? — проговорила я с очаровательной улыбкой.

— Что вы хотите от меня услышать? — Глаза его сузились. — Я вернулся. Без большой радости.

«Без большой радости» — это очень мягко сказано, судя по выражению его лица, которое я теперь ясно могла разглядеть. Лицо было жестким, напряженным, под глазами и в уголках рта залегла целая сеть морщинок, которых не было в нашу первую встречу. Он был в бешенстве, о чем свидетельствовали плотно сжатые губы и раздутые ноздри. По сути, вся его фигура, напоминавшая острый осколок кремня, была воплощением еле сдерживаемой ярости. Но у меня сердце дрогнуло от близости его поджарого тела и предвкушения язвительных реплик. Не скрывая злости и нетерпения, он сорвал шляпу, обнажив голову с блестящими, как кротовая шкурка, волосами — вымокшими от дождей и пота, прилипшими к черепу. Темные глаза, смотревшие на меня в ожидании того, что я скажу, были не темнее той тучи, что клубилась в его мыслях, делая настроение Виндзора опасным и непредсказуемым. И все равно я ощущала тревожившую меня тягу к этому человеку. Это чувство было для меня новым и пугающе необоримым.

Говорить я решила о делах неотложных. Право же, что толку в посторонних разговорах, если Виндзор целиком поглощен текущей заботой и ни о чем другом думать просто не в силах?

— Надеюсь, вы готовы ответить за свои действия в Ирландии, сэр Вильям?

— Я, со своей стороны, смел надеяться, что вы дадите мне знать об этом, мистрис, — резко бросил он в ответ.

— На это и я надеялась. — Я слегка вздернула подбородок. Его упрек мне не понравился. — Было уже слишком поздно: любое мое письмо пришло бы к вам гораздо позже, чем королевский приказ. А кроме того — что это могло изменить?

— Значит, он разгневан, — сделал вывод Виндзор, раздраженно передернув плечами.

— Ему это все не слишком нравится.

— Я-то думал, что король при смерти… — проворчал он. — Надеялся, что принц Уэльский замолвит за меня словечко.

— Принц тяжело болен.

— Да, мне говорили… — Виндзор вздохнул, и его мысли приняли новое направление. — Бог свидетель, мне его очень жаль. Когда-то мы были довольно дружны, сражались бок о бок, прошли вместе через множество сражений. Тому уж двадцать лет… — Он уставился на свой кулак, все еще сжимавший помятую шляпу, и нахмурился пуще прежнего. — Тогда мы оба были молоды, нам нравилась походная жизнь. Лучшего, чем он, командира я никогда не встречал. А теперь вот…

— Теперь те дни прошли. Принц умирает.

— Вот как? Тогда встает вопрос о престолонаследии.

— Встает. И в этом вопросе слишком много заинтересованных лиц.

— Сын у него слишком мал… Ему пять?

Я в ответ только вздохнула. Дипломатия и политика. Придворные интриги. Не об этом мне хотелось с ним поговорить — ведь сердце стучало и кровь бурлила в жилах. Я все так же откликалась на присутствие этого человека с сомнительными принципами, привыкшего руководствоваться только собственной выгодой, что не могло не вызвать серьезных нареканий. Я вдруг сообразила, что мы оба замолчали, а внимание Виндзора впервые обратилось на меня.

— Вы хорошо выглядите, — отрывисто сказал он.

— Потому что хорошо себя чувствую.

— Вижу, мой волкодав делает свое дело.

— Ни в малейшей степени. — Я запустила пальцы глубоко в густую шерсть на загривке Отважной, и та взвизгнула от удовольствия. — Чтобы набраться храбрости, ей непременно нужно чувствовать меня рядом, но даже тогда она пугается каждой мышки. Вы сделали неудачный выбор, сэр Вильям.

— А кинжал?

— У меня не было случая им воспользоваться, разве что мясо резать за обедом.

— Он вовсе не для этого! — Впервые в его глазах промелькнуло что-то кроме раздражения. — Скажите мне хотя бы, что носите его за корсажем.

— Ничего подобного я вам говорить не стану.

Я ждала, что он ответит мне дерзостью, но Виндзор удивил меня.

— Мне говорили, что вы прославились при дворе своей алчностью. А ваше влияние на дела королевства выросло поразительно быстро за то время, что мы не виделись. Не могу не похвалить вас.

Это звучало не слишком лестно. Такого я от него не ожидала.

— А мне говорили, что вас очень не любят те, кем вы управляете. — Что же, в долгу я не останусь.

— Еще мне говорили: вы стали известны тем, что приобретаете земли мошенническим путем.

Приобретаю земли? Ну, он не может не знать, секрета из этого я и не делала. Но мошенничество? Ах да, он же в сильном раздражении. Я гордо вскинула голову.

— Мошенничество? Никто не сможет это доказать! Мой поверенный Гризли — человек высоконравственный! — Ответ мой прозвучал резко, ибо свои сделки я готова была отстаивать до последнего вздоха. — Если вы имеете в виду то, что я недавно с известным трудом приобрела поместье Комптон-Мэрдак, тогда это правда. Вам интересно? Позвольте же рассказать, как было дело. Я обратилась в суд c иском против Джона Стронджа, который повадился в мой новый кроличий садок, — вы об этом тоже слыхали? Его вина не вызывала ни малейших сомнений, он вполне заслужил, чтобы на него наложили штраф. Его жена была так глупа, что носила пелерину из кроличьих шкурок. — При этом воспоминании я не удержалась от улыбки. — Я встретилась с судьями, коим это дело было поручено, и указала им на сей факт. Они остались недовольны тем, что я вмешиваюсь в их дела, но решение вынесли в мою пользу. А что им оставалось? Если это называть мошенничеством, тогда я виновна. — И добавила уже серьезным тоном: — Я слышала, что вы повинны в злоупотреблениях по службе и вымогательстве взяток.