Игорь Хорр - Праведник Страница 7

Через пять минут оба студента, наскоро собрав тетради в общую сумку, покинули квартиру, оставив странного гостя одного.

— Значит, ты с этим своим другом только сегодня утром познакомился? — на ходу поинтересовался Григорий.

— Да. Ну так что? Помог человеку. На Рижском вчера наткнулся. Не бросать же его одного в таком виде, Осуждаешь, что ли?

— Он бы тебя не пожалел.

— Кто знает?

— Чего тебя на Рижский на ночь глядя-то занесло?

— Так. Болтался… Ты не узнал, кто такой?

— Спрашивал. Много из него не вытянешь. Говорит: «Чеченец из Грозного. Командировочный. Со своими же не поладил». Отделали они его, конечно, за милую душу.

— Они народ такой. Что он делать собирается, не спросил?

— Говорит, чуть-чуть подлечится и домой поедет. Дня три просит у нас перекантоваться. Говорит, что в долгу не останется. Все они горазды на обещания.

— Черт с ним, пусть живет. Не обеднеем. Украсть у нас нечего… А вообще кавказцы — народ богатый. Умеют деньги делать.

— Да уж, не то что мы. Ты где ночью-то пропадал? У Таньки ночевал, что ли?

— Да так, — Алексей улыбнулся, — гуляли по ночной Москве.

— Ты же сказал, что с ней все?

— Так оно и есть. Просто случай. Не хотел обижать человека…

— Понятно. Просто не смог отказать.

— Да, просто не смог.

— Не понимаю, чего тебе нужно! Такая девчонка! Живет почти в центре! Квартира своя…

— Квартира тебе не дает покоя. Ладно, оставим. У тебя пятаки на метро есть?

— Нет.

— Стой здесь. Сейчас разменяю и принесу.

На лекции Алеша заснул, за что хищный профессор Суриков занес его в черный список, суливший провинившемуся на экзамене множество дополнительных сложных вопросов. Впрочем, наш герой вовсе не был плохим студентом. Учеба давалась ему легко, и коварные ухищрения профессора очень мало его пугали.

Он спал и видел одно и то же видение. По ночному, пустынному Арбату в мягком голубом свете фонарей навстречу ему шла прекрасная блондинка, одетая в полупрозрачные белые, как фата невесты, одежды, развевающиеся на легком ветру:

— Что же ты молчишь? — приближаясь почти вплотную к нему, спрашивала она удивительно ровным, звонким, как маленький колокольчик, голосом.

Алеша не отвечал или бормотал в растерянности что-то бессвязное. Тогда она удалялась, исчезала, появлялась в другом конце улицы и снова шла навстречу ему. Алеша тут же подготавливал удачную, поразительную, сногсшибательную фразу, но, как только она приближалась, язык его выходил из повиновения, и нашему герою лишь удавалось выдавить из себя бестолковые, ничего не значащие звуки.

— Баран! — жестоко обругал себя Алеша, когда красавица, не услышав вразумительного ответа, в который раз отдалилась от него. — Баран безмозглый! Двух слов связать не можешь!

— В чем дело? — растерянно воскликнул профессор Суриков, прервав чтение подходившей к финалу лекции.

Алешу спас прозвеневший вовремя звонок.

— Ну вот! Опять не уложились! А материал, между прочим, наисложнейший! Теперь пусть вам объясняет тот, кто меня отвлек, — профессор сердито посмотрел на протирающего глаза Алексея и, собрав в охапку журнал и конспекты лекций, покинул аудиторию.

Студенты засмеялись, повскакивали с мест. Кто-то сзади дружески похлопал нашего героя по плечу:

— Молодец, брат! Так ему и надо! Он еще и не такого заслуживает!

— Молодец! Молодец! Герой! — звучало со всех сторон.

— Ну ты даешь, дружище! — сказал Миша Прошин, один из самых близких друзей Алеши, когда студенты уже разошлись. — Это ж надо! Самого Сурикова бараном назвать!

— Да я не его имел в виду. Сон мне приснился.

— Я-то понял. Ты ему теперь объясни. Он тебе этого не простит.

— Ладно, как-нибудь выкручусь.

— Чем ночью-то занимался?

— Все тем же! Потом расскажу. Голова гудит, как чугунная. Пойдем в буфет, чаю попьем. Кстати, ты не забыл, сегодня вечером у меня?

— Помню. Постараюсь прийти.

— Что значит «постараюсь»?

— У меня дела в фирме, — деловито заявил Миша.

— Ах, у тебя дела!.. Все ясно, бизнесмен. Жизнь поглотила жажда наживы!

— Почему жажда наживы? Бизнес — это искусство! Мне нравится этим заниматься. Да и деньги, между прочим, тоже не последнее дело. Времена изменились. Сейчас деньги решают все.

— Далеко не все. Деньги никогда не решают главного. Рано или поздно ты обязательно в этом убедишься. Лучше бы ты стихи писал.

— Брось ты! Кому нужны мои стихи? Сейчас не время поэтов. Сейчас время деловых людей.

— Ладно, деловой. Ждем тебя сегодня вечером. И чтобы никаких фирм! Нарушишь традицию, а этого делать нельзя. И к тому же, быть может, я сумею показать тебе нечто необычное, чего ты ни за какие деньги не купишь никогда и нигде.

— Ты меня заинтересовал. Что же это такое?

— Увидишь. Хотя точно обещать не могу. Я забыл свои деньги. Ты не хочешь меня угостить?

— Кушать хочется? Здесь и рушится вся твоя истина. Разумеется, угощу…

Алеша надеялся встретить Эльзу в подземном переходе — в месте для этого наиболее надежном, так как абсолютное большинство людей, следующих на Арбат от метро, пользуются этим безопасным путем, и только ненормальные при отсутствии перехода наземного пытаются перескочить через шоссе.

Часа полтора он, надев очки, внимательно вглядывался в прохожих. Эльзы среди них не было. Весьма опечаленный и расстроенный, он начал уже отвлекаться, обращать внимание на тусующихся в переходе ребят и девчонок, прислушиваться к их разговорам. Взяв у торговца книгами брошюру о «любви», он медленно перелистал ее. Потом подошел к бетонной стене перехода и начал беспорядочно читать наклеенные на ней объявления. Здесь были всевозможные предложения и просьбы — продавали и покупали все, что только возможно: щенков, котят, магнитофоны, телевизоры, автомобили, меняли квартиры, искали работу, приглашали на работу, и прочее, прочее…

Наконец, взор Алеши привлек наклеенный тут же плакат с крупно написанным заголовком: «Розыск!» С разбитого на восемь квадратов лощеного листа смотрели на Алешу восемь бандитов, воров, мошенников и злостных неплательщиков алиментов. Лицо одного из них вдруг показалось ему знакомым. Сняв очки, он внимательно вгляделся в нечеткую нижнюю фотографию и обомлел. На ней в профиль, без синяков и пластыря был запечатлен чеченец Солтан, до сих пор гостивший у них в квартире. Сомнений быть не могло. Столь особые приметы — далеко вперед выдающийся подбородок с ямочкой, острый крючковатый нос и пышные, нависающие над огромными глазами брови вряд ли могли принадлежать двум разным людям даже в таком многолюдном городе, как Москва.

Надпись под фотографией гласила: «За неоднократные крупные мошенничества разыскивается опасный преступник Тамеркаев Визирсолтан Асланович, 1960 года рождения. Рост ниже среднего, телосложения худощавого. Может проживать у одиноких женщин, а также у частных лиц под видом приезжего (последнее предложение Алеша прочитал дважды). Далее шли несколько номеров телефонов и убедительная просьба всех, кто видел или пострадал от этого человека, позвонить.

— Нет уж! Сами ищите! — вслух ответил Алеша на прозвучавшую с плаката просьбу. — А то вы его возьмете, а братья-чеченцы мне скоренько кишки выпустят…

— Здравствуй, Алеша, — послышался за спиной звонкий знакомый голос.

Алеша обернулся. Мошенник Тамеркаев вместе с прочими грустными мыслями тут же вылетел у него из головы…

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ПОЛИТИКА, ПОЭЗИЯ, ВЫСОКИЕ МАТЕРИИ

Часы только что пробили восемь. Вечеринка в самом начале. В комнате Алеши кроме самого хозяина, его новой знакомой, Гриши Круглова и сурового, молчаливого чеченца присутствует очень полная девушка по имени Нина — единственная представительница слабого пола на курсе, где учится наш герой, а также некий Прыгунов Вадик — бывший однокурсник, отчисленный из института в прошлом году за неуспеваемость и пьянство. Четвертый завсегдатай этой небольшой, но очень дружной компании — Миша Прошин — должен подойти с минуты на минуту.

Несмотря на пустые полки московских магазинов, меню скромного студенческого стола выглядит не таким уж скудным. Имеются здесь и искусно приготовленный Ниной салат, и наскоро срубленный Гришей Кругловым плов, и даже черная икра, правда ненатуральная, но все равно очень аппетитно выглядящая, с маслом и хлебом, купленная Алешей у каких-то спекулянтов на Ленинградском вокзале.

— Ну все! Семеро одного не ждут! Я голодный и очень хочу выпить! — воскликнул постоянный тамада этого стола Вадик и поднял давно налитую рюмку водки. — Вот мы все жалуемся, что плохо живем! Прибедняемся! А на самом деле?.. Взгляните на этот стол! Посмотрите внимательно и давайте же для начала, как всегда, выпьем за то, чтобы у нас все было и нам за это ничего не было!