Джоан Айкен - Джейн и Эмма Страница 7

— Видишь ли, моя дорогая, — медленно, словно обдумывая каждое слово, сказал мистер Вудхаус, — кто знает, что может произойти за то время, что Джейн проведет у Кэмпбеллов, если она вырастет любезной воспитанной юной леди, а я уверен, что так и будет. На ее долю может выпасть большая удача. В целом я не сторонник жизни в Лондоне, и лично мне очень жаль, что Джейн увезут из Хайбери, где она родилась и где удивительно здоровая местность. Люди должны оставаться там, где они есть, если это, конечно, в их власти, но в этом случае мне представляется, что все может обернуться к лучшему.

— Счастливая Джейн, она увидит так много интересного в Лондоне! — сказала Изабелла.

— Но какой от этого всего толк, если ей придется в конце концов стать гувернанткой? — горячо возразила Эмма.

— Тише, милая, такие слова несправедливы по отношению к нашей дорогой мисс Тейлор, которая, я уверен, является членом нашей семьи, и не имеет значения, что она родилась не среди нас. Где она, кстати?

Мисс Тейлор, как раз в этот момент появившаяся в комнате, сообщила, что была с визитом у дам Бейтс и предложила им свою помощь в подготовке гардероба Джейн для ее первой поездки в дом Кэмпбеллов, которая состоится в самое ближайшее время. Полковник Кэмпбелл сообщил о своем намерении посетить Хайбери, чтобы отвезти Джейн в Лондон (с позволения ее друзей, разумеется) на следующей неделе, поскольку его собственная семья как раз обустроилась на Манчестер-сквер.

— Манчестер-сквер? — задумчиво пробормотал мистер Вудхаус. — Боже мой, мне кто-то совсем недавно что-то говорил о Манчестер-сквер, но что? Хотя нет, речь шла о Манчестер-стрит, да, совершенно верно. Только я никак не могу припомнить, кто это говорил о Манчестер-стрит, да и что о ней говорилось, я тоже не помню…

— О, мисс Тейлор, — воскликнула Эмма, — может, Джейн отдать мое приталенное вишневое батистовое платье и жакет — они мне никогда не нравились! А у нее будет хорошее платье для Лондона.

— Это должен решить твой папа, милая…

— И еще ей можно отдать мое лавандовое платье из тафты, которое порвалось на спине; если его ушить по фигуре Джейн, дырка не будет заметна, — предложила практичная Изабелла.

— Дорогие, какие вы у меня добрые, помните о нуждах вашей маленькой подруги, — умилился мистер Вудхаус. — Вы обе хорошие щедрые девочки.

Чуть ироничная улыбка, появившаяся на лице мистера Найтли, когда Эмма убежала разыскивать платья, о которых шла речь, означала его неверие в слово друга. Он сказал мисс Тейлор:

— Джейн Фэрфакс теперь стала для Эммы сказочной принцессой, героиней истории, в качестве таковой она заслуживает больше милостей, чем в своей прежней роли несчастной соседки.

— Боюсь, вы правы, — ответила мисс Тейлор, улыбаясь и вздыхая одновременно. — Давняя страсть Эммы к придумыванию историй о своих знакомых должна тревожить всех ее наставников; помимо того, что это увлечение — ужасная потеря времени, которое можно использовать с большей пользой, оно внушает ей ложные представления и приводит к неосмотрительным действиям. Я считаю своим долгом воспрепятствовать ей, насколько это будет в моих силах.

— Не получится. Если, конечно, я правильно оцениваю умение Эммы действовать самостоятельно и независимо. Но, должен признать, она никогда не упускает случая удивить… — Он замолчал, когда вернулась Эмма с охапкой одежды и маленьким набором для писем розового дерева.

— Папа, можно, я отдам это Джейн? Помнишь, мне его прислала кузина Элиза из Кента на седьмой день рождения. Ты же знаешь, у меня есть мамин, который мне нравится намного больше, и кроме того, я очень редко пишу кому-то письма. А этот так красиво отделан; тут есть чернильница, печати, коробочка для песка и маленький ящичек для ручек и перьев, а еще замочек и ключ. Если Джейн больше не будет жить в Хайбери, она захочет часто писать письма тете и бабушке…

— Помедленнее, дорогая, ты говоришь так быстро, что я почти ничего не понимаю. Видишь ли, пока еще никто ничего не говорил о том, что бедняжка Джейн уедет из Хайбери насовсем; сейчас речь идет только о поездке в гости…

У Эммы вытянулось лицо. Она сказала:

— Но я думала… мистер Найтли говорил, что шла речь о «продлении ее визита на неопределенный срок»?

— Ну возможно, и так, если новые знакомые друг друга полюбят, — объяснил мистер Найтли. — На самом деле нет никаких причин предполагать обратное. Я всегда считал Джейн умной, отзывчивой и доброй девочкой, — добавил он, глядя на Эмму, и, заметив, что та нахмурилась, продолжил: — Но это очень мило с твоей стороны, Эмма, отдать ей свой набор для писем, и, думаю, она не сможет не оценить должным образом подарок от тебя, потому что вы обе так и не сумели стать подругами. И опять же, если Джейн, погостив в Лондоне, вернется в Хайбери, у нее останутся новые знакомые в Лондоне, с которыми она наверняка захочет поддерживать переписку. Твой подарок сослужит ей хорошую службу независимо от того, где она будет жить — здесь или там. Если вы согласны, мой дорогой сэр, — обратился он к мистеру Вудхаусу, — полагаю, подарок можно сделать.

— Да, так будет лучше всего, — согласился мистер Вудхаус. — Бедная маленькая Джейн. Мне кажется, она будет с удовольствием пользоваться этой вещицей — это была хорошая мысль. А у Эммы есть набор ее матери, моей дорогой Мэри, — добавил он с тяжелым вздохом. — Но все же очень грустно, что девочка вынуждена уезжать с места, где она родилась…

Еще три человека тоже грустили из-за того, что Джейн приходится уезжать с места, где она родилась, — это сама Джейн, ее тетя и бабушка. В процессе приведения гардероба Джейн в должный вид для такого смелого и рискованного предприятия, как поездка в Лондон, и перешивания и подгонки подарков от соседей, которые сочли подходящими, слезы лились обильно и почти непрерывно.

— Тетя Хетти, бабушка, я точно должна ехать? — этот вопрос Джейн задавала снова и снова.

— Да, моя дорогая, должна, — неизменно отвечали дамы, сидевшие за шитьем. — Конечно, это будет для нас ужасная потеря, — говорила тетя Хетти, вытирая слезы, капавшие на муслиновые платки, которые она подшивала. — И нет смысла отрицать, что мысль о расставании с тобой, наша дорогая малышка, для нас невыносима, но ты должна помнить, любовь моя, что бабушка и я не становимся моложе, и может прийти день, когда она сляжет в постель и потребуются все мои силы, чтобы ухаживать за ней…

— Но я стану помогать тебе, тетя Хетти.

— Любовь моя, я нисколько не сомневаюсь, что ты будешь помогать, причем с готовностью: но тебе надо учиться, а не ухаживать за старухами; и кроме того, понимаешь, я уже тоже не молода — твоя бедная дорогая мамочка была намного моложе меня, и если я заболею, за тобой некому будет смотреть, кроме Патти.

— Но если ты заболеешь, тетя Хетти, кто будет о тебе заботиться? — заплакала перепуганная Джейн.

— Ну что ты, дорогая, не думаю, что такое возможно в обозримом будущем, потому что я, благодарение Богу, крепка и здорова, как и твоя дорогая бабушка. Но для нас обеих было бы огромным облегчением знать, что тебе хорошо в доме полковника Кэмпбелла и его жены и что нам не следует больше тревожиться о твоем будущем, поскольку обо всем позаботится полковник. Он написал такое хорошее доброе письмо. «Обеспечить ее полностью не в моих силах, — утверждает он, — но она получит образование, чтобы учить других. Я рад взять это на себя в знак глубочайшего уважения к лейтенанту Фэрфаксу (твоему дорогому отцу, ты же знаешь это, моя дорогая), который преданно ухаживал за мной и, полагаю, спас мне жизнь, когда меня свалил тиф». Только подумай об этом, моя дорогая! Ни одно доброе дело не остается без вознаграждения. Подумать только, безмерная доброта твоего отца принесла плоды спустя много лет.

Когда пришли соседи — миссис Годдард, миссис Прайор и мисс Тейлор, слезы были сразу вытерты и гостей встретили с улыбающимися лицами. Щедрыми подарками, принесенными добрыми женщинами — наборами носовых платков, футлярами для часов, наперстками и коробочками для иголок, — долго восхищались, и после искренних изъявлений благодарности их положили на самое видное место в доме. Дамы Бейтс и маленькая Джейн всячески хвалили красивую маленькую корзинку для рукоделия, подаренную миссис Прайор, которая искренне сожалела, что лишается своей лучшей ученицы.

— Но там, куда ты едешь, моя дорогая, у тебя будут самые прекрасные учителя, я в этом нисколько не сомневаюсь, и они дадут тебе намного больше, чем могла бы дать я.

Джейн вежливо благодарила за доброту — ее манеры были выше всяких похвал, но когда леди отбыли восвояси, она была вынуждена уйти к себе в комнату, где долго лежала на своей узенькой кроватке.

Когда садовник принес из Хартфилда принадлежавший Эмме очаровательный набор для писем розового дерева, завернутый в войлок и мешковину, Джейн спросила: