Кэтрин Скоулс - Чужая жена Страница 7

Она провела Мару в гостиную, которая служила заодно и пошивочной мастерской. У стен выстроились рулоны шелков всех цветов радуги, отливающие на солнце металлической нитью. В циновках, постеленных на полу, застряли кусочки хлопка и обрывки газетных выкроек.

— Мне ли не знать о том, что такое королевский двор, — вздохнула Бина, устраиваясь в широком кресле в ожидании, пока Мара ополоснет руки в тазике для омовении в углу и займет кресло для гостей. Бина умолкла на полуслове и крикнула что-то на хинди в открытую дверь. — …Мне ли этого не знать, — продолжила она, — когда многие поколения моей родни служили во дворце в Удайпуре[8], и вот вам, моя дорогая, совет номер два: ваш персонал должен выглядеть безукоризненно! — С этими словами она взяла со стола чашу, которая, вопреки ожиданиям, была доверху наполнена не фруктами, а наборами пуговиц, пришитых к картонкам. — Выбери подходящие и строго-настрого прикажи всем пришить недостающие пуговицы. Пуговицы подбирают под цвет мануфактуры.

В комнату вплыл ребенок с подносом, на котором между двумя стаканами чая высилось блюдо самосы, украшенной ломтиками лайма, и при виде аппетитных треугольничков, запеченных до золотисто-коричневой корочки, у Мары защекотало в носу, и она невольно сглотнула слюну. В качестве начинки самосы, насколько она знала, обычно использовалось рубленое мясо, перекрученное с горошком и сдобренное гарам марсалой, чили и свежим кориандром.

Она с благодарностью улыбнулась Бине.

— Это твои любимые, — кивнула Бина. — Тебе надо больше есть. Ты слишком худая.

Мара промолчала, Бина была убеждена, что не что иное, как ее полнота, просматривавшаяся между юбкой сари и коротким обтягивающим лифом, соблазнительно выставляющим напоказ коричневую кожу, и стала решающим аргументом, побудившим ее мужа сделать предложение именно ей. По поводу идеала красоты женского тела взгляды Мары и Бины отличались если не разительно, то значительно.

Чтобы сменить тему, Мара открыла сумку и вынула из нее случайно доставшийся ей экземпляр «Вуменс дэй». После отъезда Карлтона она добросовестно перелистала журналы, оставленные в приюте клиентками, пока наконец не отыскала снимок Лилиан Лэйн. Кадр был не ахти какой, да и сделан с большого расстояния, тем не менее звезда была вполне узнаваема. Она стояла на палубе шикарной яхты под руку с неизвестным Маре красавцем.

Открыв журнал на другой странице, Мара протянула его Бине.

— Вот она, актриса, которая приезжает в Рейнор-Лодж.

Бина восхищенно вздохнула.

— Очень, очень красивая! А эта лодка! А мужчина рядом с ней! — Но тут же критически склонила голову. — Но очень, очень худая. Чем ты будешь ее кормить? Что вообще едят эти американцы?

Мара пожала плечами.

— Мы всегда накрываем английский стол. Пока никто не жаловался. — Еда была последним, о чем следовало волноваться. Уж в чем-чем, а в кулинарных талантах Менелика сомневаться не приходилось: все было просто, без излишеств, и вместе с тем, по самому высшему разряду. Впрочем, на тот случай, если вдруг попадутся чересчур взыскательные клиенты, еще до первого поданного блюда Мара невзначай упоминала имя баронессы, у которой Менелик проходил выучку и оттачивал свою рецептуру, — и всё обходилось.

Но на Бину имена не действовали.

— У них должны быть какие-то свои, американские рецепты. Кстати, на сколько они намерены остановиться?

— На две недели.

— Две недели! Так долго! Это очень, очень много разных блюд! — подсчитала Бина.

Мара отложила недоеденный треугольничек самосы. Голод прошел, вместо него к горлу подступила непонятная тревога.

— Я знаю, что делать! — понимающе кивнула Бина. — Надо устраивать тематические вечеринки. Кухни народов мира. Кстати, я знакома с прекрасным индийским поваром. Это ничего, что сейчас он работает в Аруше, зато родом он из Гуджарата. Я с ним свяжусь.

— Нет, это невозможно. Менелик не потерпит никого у себя на кухне. Ты же его знаешь!

Бина надула губки. Мара и сама знала, что ее повар и владелица магазина недолюбливали друг друга. Когда Менелик приезжал в город за провизией, он даже не позволял себе снисходить до суахили в беседе с Биной, которая его безбожно коверкала и перевирала, и предпочитал общаться с ней по-английски. Он обращался с ней с толикой презрения, которая была припасена у нее для африканцев.

— Ты могла бы преподать ему урок, — осторожно намекнула Бина, затем повела округлым плечом. — Впрочем, это вовсе не твоя забота!

То была ее излюбленная фраза — так она переводила разговор на другую тему. Даже тогда, когда обсуждаемая тема заботила исключительно ее собеседника. За сим Бина откинулась в кресле и, окинув Мару критическим взглядом, словно намекая на ее хаки, торжественно объявила:

— Тебе просто необходимо новое платье!

Мара онемела от неожиданности. Мысль о новом платье ей и в голову не приходила. Но сейчас, когда Бина вдруг заговорила о нем, она почувствовала, как ее одолевает соблазн. В конце концов, у нее не было нового платья с тех пор, как Бина сшила ей костюм для сафари, который сейчас был на ней, а произошло это два с половиной года назад.

Мара невольно опять потянулась к журналу, а именно к разделу моды в конце. Одновременно ее охватывало чувство вины — они с Джоном не привыкли тратиться на одежду. В этом попросту не было нужды. В свое время Рейнор закупил оптом комплекты для сафари: рубашки, брюки и жилеты, когда в Аруше закрывался склад времен Второй мировой войны. По вечерам Джон по обыкновению носил один из двух своих тропических костюмов из плотной хлопчатобумажной ткани бежевого цвета. У Мары, само собой, были ее голубые платья. В тех же редких случаях, когда они куда-нибудь выезжали — на вечеринку на соседнюю ферму или в церковь в Кикуйю на Рождество, — Мара перебирала свой небогатый гардероб, привезенный еще из Австралии. Платья, составлявшие его, не поражали новизной фасонов, да и были порядком поношены, зато вполне соответствовали статусу жены охотника.

Нет-нет, зачем ей новое платье…

Но в кармане у нее лежала перетянутая резинкой пачка денег, а перед глазами стояло неотступное видение — Лилиан Лэйн. Происходящее показалось Маре нереальным. В следующее мгновение она поймала себя на том, что лихорадочно листает журнал. Вот она — юбка с подходящим топом. Как раз ее стиль.

Бина одобрительно кивнула.

— Только на сей раз, — добавила она, — никакой африканской ткани.

Она рулон за рулоном начала доставать украшенные узором шелковые ткани, по очереди показывая их Маре. Мара же тем временем разглядывала через плечо Бины полки в поисках того, что бы ей приглянулось. Наконец поиски увенчались успехом: на полке лежал отрез мягкого ситца, украшенный пестрым узором из зеленых, золотых и коричневых нитей. На вид ткань напоминала частичку саванны, отпечатавшуюся на ткани.

Мара решительно пересекла комнату и взяла отрез в руки:

— Этот и никакой другой. Вот то, что нужно. Какая красота!

На мгновение Бина нахмурила брови. Казалось, ее раздирало противоречие между разочарованием выбором клиентки и гордостью от того, что в ее мастерской нашлось нечто, что Мара оценила по достоинству.

— Сними-ка верхнюю одежду, дорогая, — сказала она, доставая портновский сантиметр.

На какую-то секунду Маре показалось, что, записывая окружность ее бедер, Бина вот-вот начнет сокрушенно качать головой. Но неожиданно она сказала, что может быть оно и к лучшему, что Мара такая худая. Фасон, который она выбрала, по словам Бины, был рассчитан на мальчишечью фигуру.

Бина обвила руками талию Мары, обмеряя ее. Мара вдохнула запах слегка прогорклого масла, которым Бина укладывала волосы. Сквозь него едва слышно пробивался аромат сандалового дерева.

— Сколько тебе лет? — внезапно поинтересовалась Бина. Вопрос прозвучал так, словно эта тема поднималась уже не раз.

— Двадцать семь, — ответила Мара. Желала бы она знать, к чему приведет этот вопрос. С Биной никогда не угадаешь.

— И ты уже три года замужем, — продолжала Бина. Ей не нужно было спрашивать — она знала Мару с того дня, как та прибыла в Кикуйю — новоиспеченная невеста Джона Сатерленда. — Почему у вас до сих пор нет детей? У вас что, какие-то медицинские проблемы?

— Нет! — Мара коротко рассмеялась. — Просто… мы с Джоном не хотим пока детей. На нас лежит большая ответственность за приют. Да и финансы не позволяют.

Бина отступила на шаг, держа в руке сантиметр.

— Никто не откладывает рождение детей ради карьеры, — твердо возразила она. — По-моему, у вас что-то не ладится. — Она испытующе посмотрела на Мару. — Я думаю, что твой муж — плохой муж. Он не спит с тобой.

У Мары перехватило дыхание. В ней вспыхнуло возмущение, но взглянув в лицо Бины, светившееся добротой, Мара успокоилась. Мара отвернулась к окну, выходящему на внутренний дворик — бесплодное место, где одиноко высилось пальмовое дерево. Она чувствовала взгляд Бины, все еще прикованный к ней.