Элизабет Эштон - Парад павлинов Страница 7

Что-то знакомое послышалось Чармиан в интонации сидящей с ней рядом женщины, в ее тихом спокойном голосе.

— Вы ведь не француженка, мадам? — поинтересовалась она.

Ее утешительница рассмеялась.

— Лучше, если мой муж не услышит ваши слова, — шепнула она девушке. — Я и вправду родом из Англии. А в каких местах вы родились? Я — из восточной Англии.

Чармиан ответила, что она из Лондона.

— Мы землячки, — сказала ее собеседница, — поэтому вы должны принять мою помощь. Когда-то я тоже была иностранкой в чужой стране.

Машина свернула в один из переулков и остановилась перед особняком.

Мадам Себастьен открыла дверцу.

— Пойдемте. Вы, должно быть, с ног валитесь от усталости, — сказала она девушке. — Леон, мы будем в гостиной, приходи туда, когда поставишь машину в гараж.

Она поднялась на крыльцо и открыла дверь. За ней оказался просторный холл, из которого на второй этаж вела деревянная лестница. Мадам Себастьен прошла в глубь холла и открыла дверь в очаровательную комнату с высокими окнами, завешанными прекрасными вышитыми шторами. Здесь не было строгости и чопорности, присущей многим французским домам. Диван и кресла были мягкими и удобными, на камине стояла ваза с розой. Стены украшали лишь несколько репродукций Моне; на полу лежал простой ковер. На столике у дивана стоял старинный медный поднос с напитками и канапе.

— Какая чудесная комната! — воскликнула Чармиан.

Хозяйка дома как-то странно взглянула на девушку.

— Она была совсем другой, когда я впервые увидела ее, — сдержанно сказала она. — У прежних жильцов был довольно своеобразный вкус. По правде сказать, это место не вызывало у меня приятных ассоциаций, но женщина, которая здесь жила, вышла замуж и уехала в Америку, так что дом пустовал. Неразумно было оставлять его, тем более, что он принадлежал Леону. — Мадам Себастьен подошла к окну и открыла его.

— Сегодня пасмурно, но все же Ru du Jardin[16] оправдывает свое название. Чувствуете, как пахнут ночные цветы в нашем небольшом садике под окном?

И верно, сладкий аромат наполнил комнату.

— Вы такой искусный садовод, мадам?

— Нет, это моя свекровь посадила цветы. Устраивайтесь поудобнее и будьте как дома.

Чармиан с облегчением опустилась в мягкое кресло. Сейчас она разглядела, что мадам Себастьен очень красива: правильный овал лица, светло-серые глаза с густыми черными ресницами, а волосы были почти такие же, как у Чармиан, — густого янтарного цвета. У нее была стройная фигура; темно-синяя шелковая юбка и такой же жакет сидели на ней безупречно. Одежда была исключительно простого фасона, но в этой простоте чувствовалась рука мастера. Костюм дополняло дорогое ожерелье, а пальцы мадам Себастьен украшали кольца прекрасной работы.

— После демонстрации коллекции мы ужинали с друзьями, — сказала она Чармиан, — и засиделись за полночь, вспоминая о былых временах. Хотите выпить чего-нибудь?

Протянув Чармиан бокал хереса, мадам Себастьен извинилась:

— Мне надо подняться наверх, взглянуть на нашего малыша. У него очень хорошая няня, и хотя он еще слишком мал, чтобы узнавать меня, я все равно непременно захожу к нему убедиться лишний раз, что все в порядке.

— Конечно, идите, — сказала Чармиан, и молодая мать поспешила наверх. Девушка задумчиво пила херес. Сможет ли она, решится ли воспользоваться исключительной возможностью, чтобы попросить мсье Леона подыскать ей работу? Она ведь согласна на любую. Тут она вспомнила, что еще не рассказала ему свою историю. Впрочем она была настолько невероятной, что он вряд ли поверит.

В гостиную вошел мсье Себастьен и оглядел комнату, словно искал кого-то. Нетрудно было понять, кого.

— Мадам пошла взглянуть на малыша, — сказала ему Чармиан.

— Да-да, наш будущий кутюрье, — улыбнулся Леон. — Мы боготворим его. — Мсье Себастьен с любопытством разглядывал девушку. У нее тоже появилась возможность как следует рассмотреть его. Чармиан поразила его внешность. Он был красив, как и Алекс, но это была совсем иная красота. Леон был уже в плечах и не так высок; его коротко стриженные волосы были гладкими как шелк. Лицо было смуглее, чем у Алекса, а глаза, которые сейчас с интересом смотрели на девушку, были не золотисто-карими, а бархатно-черными.

— Ну, мадемуазель, я жажду услышать, как получилось, что мою лучшую модель чуть не утопили в Сене. Даже если бы вас спасли, платье-то ведь не откачаешь.

— Но я вовсе не собиралась прыгать с моста, — сказала ему Чармиан, подозревая, впрочем, что он и сам не верил в это, иначе не говорил бы с ней так спокойно.

Потом, когда в комнату вернулась его жена, девушка начала рассказывать свою историю. Ей пришлось рассказать о предательстве Жермены, потому что это многое объясняло, но о Хельге Петерсен она умолчала.

— Я знаю, это все звучит невероятно, — закончила она свой рассказ, — но это сущая правда.

— Это вполне в духе Алекса, — заметил Леон. — Он способен на самые невероятные выходки.

— Так вы знаете его? — живо спросила Чармиан.

— Мне бы следовало сказать, что я хорошо знал его раньше. Заказы Александроса Димитриу для его сестры и его… э-э… приятельниц давно обеспечивают работой мой салон. Сегодня я был за кулисами, когда мадам Дюваль пришла ко мне и передала его требования. Никому другому я не позволил бы обращаться с моей коллекцией, как с дешевой одеждой на какой-нибудь распродаже, но он щедро платит за свои привилегии.

— А кто он по национальности? — спросила Чармиан. Кажется, этот Александрос Димитриу — очень непростая личность.

— Грек, и как все греки, совершенно непредсказуем. Его беда в том, что у него слишком много денег и он может удовлетворить любую свою прихоть. Его отец владел судоходной компанией и сколотил капитал, который Алекс теперь тратит. Ему принадлежит остров в Эгейском море, и насколько мне известно, его последняя сумасшедшая идея заключается в том, чтобы построить там роскошный отель.

— С его помощью он пополнит свой капитал, — вставила мадам Себастьен. — Алекс умница, он умеет вести дела. Мне кажется, у Алтеи опять неприятности: он всегда покупает ей целую гору нарядов, когда они повздорят.

— Они ссорятся? — удивилась Чармиан. — У меня создалось впечатление, что она во всем подчиняется брату. — Алтея, должно быть, весьма смелая девушка, подумалось ей, если решается противостоять такому строгому брату.

— В конце концов ей приходится подчиняться, но все же она временами протестует, — объяснила мадам Себастьен.

— Если она похожа на него, то должна быть очень красивой, — задумчиво произнесла Чармиан, вспомнив свое первое впечатление от Алекса.

Хозяйка дома бросила на девушку красноречивый взгляд.

— Все Димитриу красивы, — сказала она. — Потомки чистокровных эллинов, а те славились своей красотой.

— Хватит, Рене, — прервал ее Леон, — проблемы не у семьи Димитриу, а у этой молодой леди. Насколько я понял, вы хотели завтра уехать домой, а Жермена Пулар арестовала ваши вещи? Я могу вам помочь. Завтра утром я первым делом пошлю ее за вашими вещами.

Чармиан поблагодарила Леона, но без особого энтузиазма. Она вовсе не стремилась в Лондон, хотя ее радовало, что Жермену наутро ждет неприятный сюрприз.

Рене, пристально смотревшая на девушку, спросила:

— Вам не хочется возвращаться домой?

Чармиан кивнула.

— Мне нравится Париж. Я пыталась найти здесь работу, но не смогла.

Леон спросил ее, чем она занималась в Лондоне, и девушка рассказала ему о своей работе в галантерейном отделе универмага, в глубине души сожалея, что не занималась чем-то более важным. Рассказывая об этом, Чармиан нервно теребила складки на юбке.

— Не делайте так! — Возглас прозвучал резко, как выстрел, и девушка, вздрогнув, удивленно взглянула на Леона.

— Ч-что?

— Не теребите платье.

— Леон, право же! — запротестовала Рене. — Дорогая, простите его. Он относится к своим моделям, как мать к детям. — Она обратилась к мужу: — Хорошо, что ты не видишь, как владелицы твоих моделей обходятся с ними, а то бы тебя удар хватил! «Греза» больше не твоя, теперь это платье Чармиан.

Чармиан возразила, что платье вовсе ей не принадлежит и что она намерена завтра же вернуть его в салон.

Леон нахмурился.

— Но почему, мадемуазель? Разве оно вам не нравится?

— Платье просто замечательное, но я просто не могу оставить его у себя — оно слишком дорогое.

— Нет, вы непременно должны оставить его, — возразила Рене. — Алекс ведь подарил его вам, не так ли? Для него это не более, чем подарить шарф или платок. К тому же Леон уже не сможет продать его. Что он будет делать с платьем?

— Я думала, что лучше отправить его мисс Димитриу вместе с остальными ее нарядами.