Барбара Делински - Наслаждение и боль Страница 8

Но что еще она могла сделать, кроме того, что уже сделала, хотелось крикнуть ей. Аманда скрупулезно следовала всем рекомендациям Эмили — плотно ела, много отдыхала, выполняла все специально подобранные для нее упражнения, разве что только сегодня забыла. Старательно избегая любой физической нагрузки, которая могла бы вызвать менструацию, Аманда даже старалась двигаться как можно меньше.

Конечно, все это вздор. Чем это могло бы повредить ее беременности? И все-таки Аманда была на грани отчаяния. С самого обеда она не выходила из кабинета, и хотя ей страшно хотелось принять душ, она всячески гнала от себя эту мысль. Вместо того чтобы сходить в ванную, она поудобнее устроилась на диване, бросила взгляд на часы и вспомнила о Квинне Дэвисе. Было уже половина шестого. Она пообещала мальчику, что будет у себя до шести. Значит, придется ждать.

Его письма встревожили ее. Они приходили по электронной почте, первое, которое она получила рано утром, начиналось словами: «Мне позарез нужно поговорить, но дело слишком личное. Это возможно?» — «На этот счет можешь не беспокоиться, — ответила Аманда. — Все, сказанное в моем кабинете, останется строго между нами. Таков закон. Я свободна после третьего урока. Тебя это устраивает?»

После третьего урока он не пришел. Зато во время четвертого по электронной почте пришло еще одно письмо. «А мои родители узнают, что я был у вас?» — говорилось в нем. «Нет, — ответила Аманда. — Это — часть закона о неразглашении врачебной тайны. Они ничего не узнают до тех пор, пока ты сам не подпишешь документ, в котором будет говориться, что не возражаешь, если я им расскажу. После уроков у меня будут свободные полчаса. Но если тебе нужно идти на тренировку по бейсболу, ничего страшного — можем встретиться там. Я буду у себя до шести. Тебе это подойдет?»

Ее письмо осталось без ответа. Во время разговора с Джорди Аманда все время ловила себя на том, что невольно прислушивается — не раздадутся ли в коридоре шаги, свидетельствующие о том, что Квинн пришел и ждет своей очереди. Но все было тихо. Да, с этим мальчиком явно что-то было неладно. Ее опыт и внутренний голос говорили ей, что это так, и дело тут было вовсе не в том, что он предпочитал общаться с ней по электронной почте. Многие ребята так делали, потому что старались сохранить инкогнито. Аманда всегда предлагала им зайти, даже назначала время встречи. Часто они не приходили, но что она могла сделать? Только незаметно приглядывать за ними, попытаться связаться по почте еще раз, и только. Настаивать в таких случаях было нельзя — это могло плохо кончиться.

Но Квинн не был похож на тех, с кем ей обычно приходилось работать. Прежде всего, он был звездой. Его второй год подряд выбирали старостой класса, он еще входил в школьный совет, прошлой зимой считался одним из лучших игроков школьной сборной по баскетболу, и вот теперь о нем заговорили как о лучшем игроке в бейсбольной команде. Два его старших брата, в свое время так же блиставшие в Вудли, уже учились в университетах, один — в Принстонском, другой — в Вест-Пойнте. Его родители играли заметную роль в общественной жизни города. Их имена то и дело мелькали в газетах.

Аманда гадала, придет ли он вообще, а если придет, то что же он скажет. Вполне возможно, ему просто хочется посоветоваться с ней о ком-то из одноклассников, которому требуется помощь, — кстати, одной из обязанностей членов школьного совета было стараться разобраться с проблемами учащихся до того, как что-то произойдет. Примерно треть из тех, с кем ей приходилось потом работать, приходили к ней именно по совету их же товарищей. Но что-то подсказывало Аманде, что в данном случае речь идет не об этом — вряд ли Квинн тогда стал бы так волноваться, чтобы об их встрече не узнали его родители.

Сбросив туфли, Аманда со вздохом вытянула ноги. Она безумно устала, но не физически, а душевно. Впрочем, тело ее устало тоже, но стоило ей только допустить, что эта усталость свидетельствует о долгожданной беременности, как внутри у нее все переворачивалось. Как бы там ни было, но сейчас она была счастлива, что ее должность позволяла ей носить обычную одежду. Позволяла? Нет, скорее требовала. Ведь подростки должны были видеть в ней не только психолога, чей долг состоит в том, чтобы дать им профессиональный совет, но просто женщину, с которой можно поговорить по душам, а при случае поплакаться в жилетку. И тут ее внешность была ей только на руку — при ее хрупкости и короткой стрижке никто бы не мог дать ей ее тридцати пяти лет — двадцать пять, двадцать шесть от силы. Чтобы добиться их доверия, ей требовалось казаться уверенной в себе, но не слишком грозной.

Сегодня это сработало. Возможно, свою роль тут сыграла и ее одежда: сливового цвета блузка и узкие брюки из мягкого искусственного шелка.

Из коридора донесся шум — какой-то неясный звук, похожий на недовольное восклицание, и снова повисла тишина. Испугавшись, что это все-таки Квинн и что там только что произошло что-то ужасное, Аманда вскочила и ринулась в коридор. Там неподвижно, словно статуя, в позе боевой готовности, с ведром и шваброй застыл уборщик.

— Эй, Джонни-и-и! — пронзительно заверещала вслед ей вездесущая Мэдди.

Из груди Аманды вырвался вздох.

— Мистер Дубчек! — позвала она.

Уборщику, седому как лунь, костлявому старику, уже наверняка перевалило за восемьдесят, но он решительно отказывался уходить на покой. Его помнили не только родители нынешних учеников, но и их родители тоже. Он был реликвией, своего рода символом школы и в связи с этим пользовался всеобщим уважением. Его никто не осмеливался называть просто по имени — только мистер Дубчек, на это решалась одна только Мэдди, впрочем, какой с нее спрос? Птица и понятия не имела об уважении — знала только, что он кормит ее, чистит ей клетку и каждый вечер забирает к себе, в свою крохотную комнатушку в подвале школы.

— Мне послышались какие-то голоса, — хрипло прокаркал старик, завидев Аманду. — Но если у вас тут еще дела, так я, пожалуй, пойду, а? Не хочу мешать.

— Тут никого нет, — с улыбкой ответила она. Но улыбка мигом слетела с ее лица. Она неожиданно почувствовала какую-то тяжесть в нижней части живота.

С гулко бьющимся сердцем Аманда заспешила вниз по коридору, где был туалет. Впрочем, еще не успев запереть за собой дверь кабинки и спустить сливового цвета шелковые брючки, в которых она была, Аманда уже догадалась, что произошло. На нее вдруг разом навалилась свинцовая тяжесть, и, охваченная чувством громадной, невосполнимой потери, Аманда зажмурилась. Опустившись на сиденье, она облокотилась о колени, закрыла лицо руками и громко, безутешно заплакала.

Должно быть, она просидела так довольно долго, потому что ее заставил очнуться громкий стук в дверь туалета и испуганный крик уборщика.

— Миссис О’Лири! — вопил он. — С вами все в порядке?!

«Миссис О’Лири»! Какая ирония», — горько подумала Аманда. В школе ее все именовали только мисс Аманда Карр. Она лично сообщила об этом уборщику — было это, помнится, еще года четыре назад. В тот же самый год, кажется, она познакомила старика с Грэхемом, который заехал тогда, чтобы помочь ей устроиться в ее новом кабинете. Но с тех пор престарелый джентльмен всякий раз почтительно именовал ее «миссис О’Лири».

Да и потом, что страшного в том, что он назвал ее так? Да ничего — в любой другой день, кроме сегодняшнего. Она всегда считала для себя честью быть женой такого человека, как Грэхем. Она даже успела убедить себя, что когда они обзаведутся детьми, то она перестанет называть себя Амандой Карр — только Аманда О’Лири.

Когда они обзаведутся детьми. Вернее, если они у них вообще будут. Именно это и мешало ей пользоваться фамилией О’Лири. Если она бесплодна, какое она имеет право считать себя членом их семьи?

Слезы вновь хлынули ручьем.

— Миссис О’Лири! — продолжать взывать старик.

Шмыгнув носом, Аманда решительно вытерла слезы тыльной стороной ладони.

— Со мной все в порядке, — немного в нос ответила она. — Сейчас выйду.

Приведя себя в порядок, насколько это было возможно, она вымыла руки и промокнула бумажной салфеткой глаза. В правом виске тяжело заворочалась боль, но у Аманды не было при себе ничего, чтобы хоть немного унять ее, как, впрочем, не было и желания и сил ждать Квинна Дэвиса, вне зависимости от того, какая у бедняги проблема. Моля бога, чтобы он не пришел, Аманда вернулась к себе в кабинет, с помощью маленького зеркальца привела в порядок лицо, выключила компьютер, заперла папки с личными делами в сейф и, помахав уборщику на прощанье рукой, отправилась домой.

Грэхем изо всех сил оттягивал возвращение домой. Было немало мест, куда он мог завернуть по пути, десять минут там, четверть часа тут, давая время Аманде позвонить. Но глодавшее его нетерпение было слишком велико, оно гнало его вперед. Выехав на скоростное шоссе, Грэхем машинально вдавил педаль газа в пол.