Джойс Элберт - Безумные дамочки Страница 8

Невероятно. Разве можно представить, что ты устраиваешь вечеринку и натыкаешься на такие преграды? В Кливленде, если готовилась вечеринка, все приглашенные, кто только мог ходить, приходили. Они были счастливы прийти. Почему же нет? Бесплатное развлечение, бесплатные выпивка, еда, веселье. Они не только не ломались, но их обычно было не вытолкать. Гнать приходилось чуть ли не взашей. И они звонили еще несколько недель и благодарили за чудную вечеринку: «Эй, девчонка, это было нечто!»

Легко устраивать вечеринку в родном городе. Все готовы рыть землю ради тебя, они на твоей стороне, они жаждут твоего успеха, они хотят, чтобы это была хорошая, классная вечеринка, запоминающаяся, потому что в некотором смысле это и их вечеринка. Своего рода гражданская ответственность. Когда ты устраиваешь вечеринку в родном городе, то рассылаешь теплые, дружеские, веселые приглашения друзьям.

В Нью-Йорке в таких случаях можно рассылать отравленные орехи. Поэтому разве не удивительно, что Аните после десятого сюрприза пришла мысль послать все к черту и наплевать на Джека Бейли, но секундой позже ее осенило, что, возможно, у нее неправильная тактика, не надо полагаться на телефон. Наверное, надо посылать приглашения по почте.

— Почему я раньше об этом не подумала? — спросила она у женщин на репродукции картины Матисса, висевшей над софой. Но они не стали отвлекаться от своей беседы.

В магазине на Тридцать девятой улице был широкий выбор пригласительных открыток. Анита выбрала ту, где бокалы для коктейлей и бутылки танцевали в воздухе, потому что в них было ощущение веселья и доверительности, именно то, что она и хотела внушить предполагаемым гостям.

— Две пачки, — сказал продавец, — два доллара.

Она насчитала сорок приглашений. Это дешевле, чем звонить, требует меньше времени и, уж точно, менее унизительно. Анита подозревала, что и более результативно, поскольку люди будут принимать решение в удобное для них время, ведь они не должны отвлекаться от каких-то своих насущных дел в момент разговора.

Внизу пригласительной открытки, которую послала Джеку Бейли, приписала: «Приводи девушку, если захочешь. Или приходи один. Только приди, пожалуйста».

На обратном пути из Мадрида в среду утром Анита решила, что, если Джек появится с девушкой, она отравит их обоих. Но это вряд ли случится. У мужчин обычно не хватает духа привести новую девушку на вечеринку к бывшей подружке.

Самолет должен был приземлиться в аэропорту Кеннеди в девять тридцать, но он опоздал из-за борьбы авиадиспетчеров за место под солнцем на мусорной свалке. К полудню Анита так нервничала, что вышла и купила новый дезодорант от пота, на котором было написано: «99,8 % успеха, или мы вернем деньги». Она вспомнила, как у нее чуть не пропала форменная блузка из-за жутких пятен под мышками. Это случилось сразу после первой встречи с Джеком Бейли, капитаном рейса в Каир в тот день.

Принеся блузку в местную химчистку, она сказала:

— Просто не понимаю. Я никогда раньше так не потела.

— Как его зовут? — ухмыльнулся клерк.

— Я не очень понимаю, о чем вы говорите.

— Не обижайтесь, мисс, так бывает, когда люди перетруждают себя…

— Это был жутко жаркий день, — оборвала она разговор. — Вот и все.

— Хорошо, мисс.

Как он посмел? Унизительно. Анита до сих пор вспыхивала, вспоминая голос Джека Бейли, изгиб его губ, глубоко посаженные загадочные глаза (разве другие могут нравиться женщинам?), ожидая, когда он обнимет ее. А этот лысый мужичонка смеет вторгаться в ее душу, разыгрывая из себя доморощенного психоаналитика. Она задумалась над вопросом, сколько же девушек до нее так себя чувствовали, когда приносили испачканную одежду, которая раскрывала их интимные секреты.

С того времени Анита вызывала посыльного из химчистки на дом, потому что не хотела иметь дело непосредственно с клерком, это ее угнетало. Когда она выйдет замуж, слуги займутся этим. Станет женою Джека Бейли, у нее будут слуги и спальня из орехового дерева и… ей не надо будет работать.

Очарование от профессии стюардессы давно испарилось. Однажды она разговорилась на эту тему с приятелем и объяснила, что причины, по которым становятся стюардессами, и причины, по которым ими остаются, очень отличаются. По крайней мере у нее.

Он был молодым юристом из корпорации, и член у него вскакивал за три секунды. Во время ужина приятель спросил, в чем же различие.

— Я стала стюардессой, потому что хотелось блеска и путешествий. Путешествовать мне хочется и сейчас, а вот блеск мишуры поблек. Работа у нас тяжелая, домашняя жизнь почти невозможна, особенно если работаешь на международных линиях, как я сейчас. Ночью не спишь. Днем — в постели, одеваешься вечером, хотя не выспалась, спишь в разных постелях разных отелей в разных городах. Может, города и красивы, но ты-то их не видишь, ты не узнаешь людей, удается только что-то купить. Стюардессы — лучшие в мире специалистки по покупкам.

Он дал ей кусочек мяса и сказал:

— Почему же ты не уйдешь? Тебе, кажется, работа не нравится.

— Это так и не так. До того как стала стюардессой, я дремала на посту секретарши в Кливленде и не собиралась работать с девяти до пяти каждый день. Видеть одних и тех же людей, ходить в одну контору, обедать в один и тот же час с теми же друзьями. Сам полет — это только гарнир к другой жизни. С одной стороны, если хочешь уйти, то обнаруживаешь, что приспособился к такому образу жизни. Привык к чувству усталости. Так привык к нему, что даже не сознаешь, насколько устал, пока не уходишь в отпуск и несколько недель живешь нормальной жизнью и ощущаешь прилив жизненных сил и энергии. Большую часть жизни мы — в полудреме, когда ничего нас не трогает, или мы настолько на пределе, что готовы заснуть в любую секунду. Когда все время переходишь из одного состояния в другое, то погружаешься в какой-то гипноз.

— Это жуткая жизнь.

— Как будто ты пьяный.

— Потому ты и не пьешь вообще? Ты и так в кайфе?

— Что-то в этом роде.

Не было смысла говорить ему, что в воздухе опухает лицо, а от спиртного становится еще одутловатее. В то утро она вернулась из Лондона, и только на следующий день одутловатость исчезла. Никто не знал, почему это случается с девушками, хотя Джек Бейли говорил, что ВВС изучают проблему. Она с нетерпением ждала результатов и рекомендаций, потому что хуже опухшего лица было только незнание того, когда наступят месячные. Давным-давно Анита перестала полагаться на нормальный двадцативосьмидневный цикл. В этом не было смысла. На пять дней позднее, на одиннадцать раньше, она не знала, так что нечего и думать об этом. В каждой профессии свой риск, и если в ее он больше, чем в других, значит, он просто необычнее и неприятнее. Анита никому бы не призналась, что она очень боится стать такой же, как все. И делала все, что могла, всюду, где могла, лишь бы на нее не навесили этого жуткого ярлыка.

Внешний вид, например.

Блондинка. Еще светлее. Самая светлая.

Авиакомпания, в которой работала Анита, после нескольких месяцев напряженных дискуссий издала новое правило: если девушка хочет изменить естественный цвет волос, то есть только три степени посветления или потемнения.

До того как Анита узнала эти хорошие новости, в Париже она заскочила в салон и, войдя в него естественной блондинкой, через несколько часов вышла с пепельными, очень светлыми волосами. Теперь она посветлела еще больше и еще больше смягчила контуры лица. В ее волосах появился бледный светящийся отблеск, отражавшийся в янтарных глазах, которые взирали на мужской мир уверенно, понимающе и очень по-женски: «Ну, скажи мне, как я смогу тебя ублажить? Что я должна сделать? Стоит только сказать мне».

Еще в детстве у нее были глаза женщины. Анита вспомнила маленькую цветную фотографию из семейного альбома, которая была сделана, когда ей было не больше семи-восьми лет. На ней были бледно-розовый свитер и бледно-розовый берет. Глаза полузакрыты, на лице — улыбка. Когда мама впервые показывала альбом родственникам, один из двоюродных братьев присвистнул и сказал:

«Елки-палки, зеленые моталки! Что за глаза! Она будет сногсшибательной. Берегитесь, ребята!»

Анита всегда ощущала себя взрослее остальных девочек, которые не замечали в себе женского начала. Иногда ей казалось, что она женщина с момента рождения. Ей нравилось быть девочкой, нравилось, что за ней ухлестывают мальчишки. Дома отец в шутку называл ее «маленькой мамой», потому что уже в детстве у нее был материнский инстинкт. Она была старшей из четырех детей и заботливо ухаживала за остальными, как будто они были не братом и сестрами, а ее детьми. Мать часто болела, и это предоставляло Аните прекрасную возможность проявить свои материнские таланты. Девочка любила одевать брата и сестер, кормить, купать, целовать, читать им книжки, хлопотать.