Анна Климова - И сердца боль Страница 9

— На, ищи сам! — положил он ее на стойку и принялся крутить ручки телевизора.

Андрей отошел с тетрадью к креслам у стены и принялся изучать фамилии жильцов. Спустя какое-то время сказал парню, тщетно пытавшемуся вернуть к жизни свой аппарат:

— Сзади разъем выдернут.

Привратник исподлобья взглянул на наглеца, и вскоре в вестибюле раздался характерный шум футбольных трибун.

Фамилии, имена — все чужое, незнакомое. Один или два раза Андрею попадалась фамилия Филипович, но это были мужчины. И тут взгляд «споткнулся»: Ольга Викторовна Филипович, Вера Анатольевна Белая — 410 комната.

Андрей потер вмиг вспотевший лоб. Она ли? Не ошибся ли Пешков? Только бы это была она! Только бы она!

Андрей понес журнал небритому привратнику.

— Вот. 410 комната, — объявил он.

Парень нехотя оторвался от экрана телевизора и заглянул в указанную графу.

— Ну, вижу. И что?

— Ее можно позвать?

— Я не пойду, — парень покачал головой с таким обреченным видом, что Андрею стало его на мгновение жалко. — Я не могу оставить вахту.

— Тогда схожу сам.

Привратник демонстративно посмотрел на часы, мрачнея еще больше, потом сказал:

— Не думаю, что ты сейчас кого-то найдешь. Почти все разъехались. Сейчас тут одни поступающие: время экзаменов. Мужик, ну поздно уже! — отчаянно воскликнул он, когда Андрей пересек границу конторки. — Так нельзя! Приходи завтра утром. Я ее найду, если она здесь, и все, что нужно, передам. Ладно?

— Если ее нет, я вернусь.

— Черт! Ладно, но если тебя через десять минут не будет, я вызову милицию.

Снисходительно улыбнувшись, Андрей подошел к лифту, но тот не работал. На четвертый этаж он взлетел в мгновение ока. В коридорах пахло чем-то жареным. Слышались музыка и смех. Андрей нашел 410 комнату и замер с поднятыми костяшками пальцев. Вздохнув несколько раз поглубже, постучал.

Разговор за дверью смолк. В образовавшуюся щель выглянула девушка. Не она!

— Тебе кого? — прошамкала девушка, что-то прожевывая.

— Ольга Филипович дома?

Глаза девушки неестественно расширились, и она еще раз оглядела его с ног до головы.

— А ты ей кто, брат что ли?

— Нет, почему брат? — улыбнулся Андрей.

— Ага, — только и сказала девушка и захлопнула дверь. За ней слышалась возня и громкий шепот: «Девчонки! Филю такой кент спрашивает, я умираю! Душка! Так бы и съела! — Ты серьезно? — Чтоб мне сдохнуть! — Кто? — Не знаю!»

Андрей отошел от двери, но через несколько секунд она широко распахнулась и в проеме уже стояла вся девчоночья компания, с любопытством его рассматривая.

— Молодой человек, — обратилась к нему одна из девушек нарочно строгим голосом. — Разрешите поинтересоваться, вы кто нашей Оленьке будете?

— Так, знакомый, — пожал плечами Андрей, чувствуя себя не совсем уютно под изучающим взглядом пяти пар глаз.

— Знакомые обычно в десятом часу вечера не являются. Это время для более интимных собеседников, — проговорила девушка, кокетливо обняв косяк двери.

Кто-то из девчонок сдавленно «хрюкнул», сдерживая смех.

— Так ее нет дома?

— Ее нет дома. Вся вышла…

— Тогда извините, — он повернулся и пошел к выходу.

На лестнице его догнала та, что говорила с ним тоном «роковой женщины». На этот раз у нее был нормальный голос.

— Погоди! — подбежала она, неловко шаркая по полу тапочками без задников. — Ты чего приходил-то?

— Я же сказал.

— Может передать чего? Она группу в Брест повезла, будет поздно… Я не понимаю: ты откуда?

— Из Москвы.

— Из Москвы? Интересно.

— Ладно, пойду я, — сказал Андрей, улыбаясь, — а то ваш сторож внизу грозился милицию вызвать.

— Плюнь на него! Ты че, правда к Фильке приехал? Я почему спрашиваю: она у нас такая недотрога. Нет, Олька симпатичная, но сейчас парням подавай таких, как в «Плейбое» — грудь — во и ноги от ушей, — тараторила девчонка, жадно вцепившись в рукав его куртки. — Все плакала. Особенно в последнее время: ах, я какая, ах, я никому не нужна! Может, передать чего? А?

— Я ее сам найду.

И Андрей легко сбежал на первый этаж.

Парень за конторкой так был увлечен футбольной баталией, что даже не заметил, как Андрей прошел мимо него к выходу.

Выйдя на улицу, Андрей тяжело вдохнул сырой воздух, наполненный запахами дождя и лета.

Конечно, не может быть все так просто. Повезла группу в Брест… Необходимо было набраться терпения. А что потом? Привет, я приехал?

Нет, не думать! Не думать об этом! Будь что будет! Главное — он нашел ее! Слова придут сами…

Андрей вспомнил сбивчивую речь девушки из общежития, и его не оставляло ощущение какой-то ужасной несправедливости, неправильности в отношении к его Оле окружающих.

— Закурить не будет?

Рядом стоял парень, а он даже не слышал, как тот подошел.

— Не курю.

— Понял, — и парень прошел мимо к входу в общежитие.

Сейчас Андрей пожалел, что не приобрел привычку курить — результат жесткого прессинга в этом вопросе со стороны матери. Потом уже и самому начинать курить не хотелось: занятия в секциях борьбы и в атлетических залах не позволяли. Хотя возникала такая мысль — назло матери, из духа противоречия сделать то, что она так долго запрещала.

Он присел на скамейку у входа и приготовился ждать. Тонко и назойливо пищали комары. Где-то далеко тихо ворчала гроза, словно нагруженная телега, которая ехала по ухабам. Город готовился ко сну. Андрей представлял, как в миллионах квартир люди досматривали последние фильмы, ужинали, укладывали детей… Тысячи окон гасли до следующего утра… А он сидел на скамейке и ждал свою судьбу. Сейчас он чувствовал себя самым одиноким, потерянным в мире человеком. А возможно, таким он ощущал себя всегда.

Не потому ли примчался он сюда, в незнакомый чужой город, за крылатой химерой, которую сам же нарисовал в своем воображении, только для того, чтобы приглушить эту боль одиночества.

Химеры, химеры…

Сколько сил, сколько мучительных размышлений, сколько надежд, сколько бессонных ночей — и все ради чего? Ради возможности увидеть еще раз девушку, которую знал, от силы, полчаса! Полчаса!

…Майский дождь, дрожащие девичьи плечи, дурманящий запах ее волос, огромные глаза за круглыми немодными очками, эхо в подъезде — разве это химеры, плод его воображения?

Андрей поставил сумку на край скамейки и лег, положив на нее голову.

По звездному небу медленно плыли легкие облака. Грозовой фронт ушел на восток. Легкий ветерок срывал с кустов капли влаги и бросал их на лицо Андрея. Он тихо лежал в темноте в ожидании своей судьбы…

17

Семь лет прошло, а он помнил тот свой первый вечер в Минске так, словно это было вчера. Сейчас электричка несла его к другому человеку, тоже являвшемуся частью его жизни. И этот человек покидал его. Покидал навсегда. Телеграмма это ясно давала понять.

Химеры, химеры…

На протяжении всей нашей жизни они питают наше воображение, наши чаяния и надежды. Вначале мы верим в свое бессмертие, потом в то, что нам по плечу горы свернуть.

Мы живем и думаем, что наши близкие всегда будут с нами, всегда рядом.

Химеры!

Наступает момент, когда они покидают нас и жизнь предстает в самом своем откровенном и безрадостном обличии. И мы замираем от ужаса, призывая на помощь неосязаемые божественные силы.

Химеры!

Но мы продолжаем следовать за ними, как слепой за поводырем. И не будь их, человек не изобрел бы колесо, египтяне и греки не создали бы свою культуру, Колумб не открыл бы Америку…

Мир обязан своим прогрессом именно химерам, мечтам, к которым так упорно через все препятствия стремится человек.

Тогда, семь лет назад, Андрей погнался за своей химерой и не пожалел об этом ни разу, ибо открыл для себя нечто такое, о чем многие только мечтают. Он не сдался, когда столкнулся с яростным сопротивлением матери и знакомых. Он приблизился к разгадке тайны, бросив вызов всему свету, сломив сопротивление собственных взглядов на жизнь — во многом пошлых и искаженных. И одно только это компенсировало все его метания и мучительные размышления о смысле жизни.

Он погнался за своей мимолетной химерой со всей страстью молодости, не зная, что ждет его при встрече, но интуитивно чувствуя, как она важна для него.

18

Проснулся он от того, что кто-то осторожно дергал его за рукав куртки. Андрей открыл глаза, не совсем понимая, где находится. Влажная теплая ночь убаюкала, лишила сил, окутала сознание дремотой.

Он осмотрелся. Скамейка, темные кусты, свет из дверей общежития и девушка, склонившаяся над ним…

— Вам плохо?

За секунду до того, как она задала этот вопрос, Андрей понял — она! И жаркая волна охватила сердце, и язык прилип к нёбу, и мысли разлетелись, как стая потревоженных птиц. Другая бы мимо прошла, хмыкнув брезгливо-презрительно: разлегся тут, алкаш чертов! И голос, полный тревоги… Она поправила спадающую прядь, все еще склоненная, все еще ждущая ответа.