Гарольд Роббинс - Пираньи

Гарольд Роббинс

Пираньи

Для Дженн, со всей моей любовью и признательностью

ПОХОРОНЫ

В одиннадцать часов утра в тот день шел противный дождь. Полиция полностью перекрыла движение перед собором Святого Патрика по Пятой авеню между Пятьдесят четвертой и Сорок девятой улицами, только автобусы проезжали по правой полосе, вплотную к тротуару, около Рокфеллеровского центра напротив собора. Улица была запружена лимузинами с затемненными стеклами. Тротуары и ступеньки, ведущие в собор, заполонили репортеры с телевизионными камерами и толпа зевак, объединенных нездоровым интересом к смерти и разрушению.

Внутри собора все скамейки были заняты людьми в трауре. Одни были в дорогих костюмах, другие в потертой одежде. Все смотрели на алтарь, где стоял богато украшенный позолоченный гроб с простым венком в изножье. Царила атмосфера ожидания. Все предвкушали мессу, которую должен был служить кардинал Фицимонс. Все с нетерпением ждали, что он будет говорить: ни для кого не было секретом, что он всегда ненавидел покойного.

Меня посадили на крайнюю скамью – для родственников. Я заглянул в открытый гроб. Мой дядя неплохо выглядел и был не таким суровым, как при жизни. Он выглядел даже лучше, чем обычно. С самого детства я помнил его сосредоточенным, он всегда что-то обдумывал. Более того, мне всегда казалось, что над его левым плечом склоняется Ангел Смерти, который исчезал, как только мой дядя заговаривал со мной. На скамье рядом со мной сидели еще пять членов семьи: моя тетя Роза, сестра моего дяди и моего отца, который приходился ему братом, замужние дочери тети Розы со своими мужьями. Я никак не мог вспомнить их имена, ведь все эти годы мы редко виделись. Кажется, их звали Кристина и Пьетро, Лючиана и Томмазо. У последней пары было двое малышей.

Через проход, тоже в первом ряду, сидели почетные гости и близкие друзья моего дяди. У дяди было много друзей. Ему просто необходимо было иметь много друзей, чтобы умереть так, как он умер: в постели, от тяжелого сердечного приступа, а не от пули, как обычно умирали его соотечественники. Я посмотрел в ту сторону. Некоторых я узнал. Все были в черных костюмах, белых рубашках и черных галстуках, с хмурыми лицами. Прямо через проход сидели Дэнни и Сэмюел, оба еще молодые, примерно моего возраста – около сорока. Они были телохранителями моего дяди. Человека, который сидел рядом с ними, я узнал по фотографиям в газетах и журналах. У него была приятная внешность, волосы с красивой сединой. Нам нем был безупречно сшитый костюм. Из нагрудного кармана выглядывал платок в тон галстуку, аккуратно повязанному поверх белой шелковой рубашки. Глава[1] – главный менеджер, председатель Совета. Пятнадцать – двадцать лет назад его бы назвали Крестным отцом.

Именно так называли моего дядю. Это было сорок лет назад. Раньше ему целовали руку. Теперь так уже не делают. Главный менеджер был американцем в четвертом поколении. И его организация уже не была мафией в чистом виде. Мафия осталась на Сицилии. В Америке образовался конгломерат из сицилийцев, негров, латиноамериканцев, южноамериканцев и выходцев из Азии. Но Главный крепко держал в своих руках бразды правления в Совете, состоящем из представителей пяти основных семей. Глава каждой семьи сидел на скамье рядом с Главным менеджером. За ними на нескольких скамьях располагались остальные: латиноамериканцы, негры, азиаты. Иерархия никогда не менялась. Ни разу за все эти годы.

Кардинал торопился. Все закончилось за десять минут. Он осенил крестом гроб, потом повернулся спиной и отошел от алтаря. В этот момент маленький тощий человек в черном костюме, сидевший в центре церковного зала, бросился по проходу к гробу, дико размахивая пистолетом над головой.

Я услышал, как закричала тетя Роза, и увидел, как кардинал быстро нырнул за алтарь, только сутана мелькнула. Вскочив со скамьи и рванувшись вслед за человеком, я краем глаза заметил, что остальные тоже бросились за нами. Но никто не успел перехватить его, и он расстрелял всю обойму в гроб. Потом он замер и громко крикнул: «Предателю одной смерти мало!»

Дядины телохранители повалили его на землю и скрутили, но Главный был уже рядом. Он сделал предупреждающий знак рукой и отрицательно покачал головой.

– Нет, – сказал он.

Телохранители выпрямились. Гроб уже был окружен полицейскими в форме, которыми командовали два детектива в штатском. Один указал на старика, все еще лежавшего на полу.

– Уберите его отсюда.

Другой поднял лежавший на полу пистолет и положил его в карман. Он повернулся ко мне, потому что я был ближе всех к гробу.

– Кто здесь распоряжается?

Я оглянулся: Главный менеджер и дядины телохранители сидели на своих местах. Тетушка громко рыдала. Она вырвалась из рук зятьев и, подбежав, дико закричала, увидев месиво в гробу. Голова дяди была сильно изуродована: то, что от нее осталось, напоминало скорее какое-то чудовище-горгулью, а не человеческое лицо. Шелковое покрывало было испачкано и забрызгано мозгами, обрывками кожи и бледно-розовой жидкостью, которую при бальзамировании использовали для замещения крови.

Я увел ее от гроба.

– Заберите ее отсюда, – сказал я ее детям.

Тут тетя Роза сделала единственно правильную вещь: она упала в обморок. Мужчины отнесли ее на скамью, а дочери бросились приводить в чувство. По крайней мере теперь она была спокойна.

Я повернулся к похоронным агентам.

– Закрывайте гроб.

– Может быть, нам забрать покойного и привести в порядок? – спросил один из них.

– Нет, – ответил я, – мы поедем прямо на кладбище.

– Но он выглядит просто ужасно, – запротестовал он.

– Теперь это уже не имеет значения, – ответил я. – Я уверен, Господь узнает его.

Детектив внимательно посмотрел на меня.

– А вы кто такой? – спросил он.

– Я племянник покойного. Мой отец был его братом.

– Я вас не знаю, – сказал детектив с любопытством. – Я думал, что знаю всех в его семье.

– Я живу в Калифорнии и приехал только на похороны. – Я достал визитную карточку и вручил ему. – А теперь давайте заканчивать с похоронами. Если вы захотите со мной увидеться сегодня вечером, я живу в отеле «Уолдорф Тауэрс».

– Еще один вопрос. Вы что-нибудь знаете о придурке, который выкинул этот номер?

– Ничего.

К нам подошел кардинал. У него было бледное осунувшееся лицо.

– Святотатство, – хрипло сказал он.

– Да, Ваше преосвященство, – согласился я.

– Я очень огорчен, – продолжил кардинал, – ничего подобного здесь никогда не случалось.

– Прошу прощения, Ваше преосвященство, – сказал я, – если причинен ущерб, пожалуйста, пришлите мне счет, и все будет улажено.