Татьяна Полякова - Змей-соблазнитель Страница 10

Не знаю, насколько это было мудрым решением, мама точно бы пришла от него в ужас, но мама была далеко. Отец дал еще пару советов: для начала сменить жилье.

– Новое место освежает, – подмигнул он.

И уже на следующий день мы занялись поисками квартиры. Папа намеревался купить пентхаус, но я ограничилась однушкой в доме экономкласса, зато уже с отделкой. Прежнюю квартиру папа предложил сдавать, чтобы не травмировать новшествами маму. А еще он привел меня в тир. Обычный, что находился в парке рядом с французской каруселью.

– Когда хреново на душе, нет ничего лучше тира, – заявил он, беря в руки винтовку. – Представь, что вот там эти уроды… или твои проблемы… Один хороший выстрел – и их нет.

Папа уехал, и, проводив его, я первым делом отправилась в тир. Отец оказался прав: уже после получасовой тренировки дышать стало легче. Возможно, я просто считала, что с винтовкой в руке выжить в этом мире куда больше шансов. Возможно. Возможно, по той же причине я занялась борьбой. Был бы у меня шанс спасти Ирку и спастись самой, знай я пару-тройку приемов? Или умей стрелять? Вряд ли. Хотя кто знает… Благодаря папиным деньгам и бездне свободного времени я могла заниматься чем угодно, но как-то так выходило – интересуют меня вещи весьма специфические. Такое впечатление, что я собиралась участвовать в Третьей мировой.

И тут моя жизнь сделала еще один крутой разворот.

Приняв душ после тренировки, я одевалась, стоя возле шкафчика, когда зазвонил мобильный. Обычно в это время звонил папа, интересовался моими успехами. Однако, взглянув на дисплей, я обнаружила, что это Полина, моя двоюродная сестра и по совместительству близкая подруга. Ее отец – брат моей мамы. Помнится, они не особо ладили, но когда случилось несчастье, мать Полины умерла от рака, мама взяла на себя все заботы о племяннице. Тогда-то мы с Полиной и подружились. Ее отец загружал себя работой, мотался по командировкам, и она подолгу жила у нас. Иметь старшую сестру оказалось здорово. Мы вместе ходили в музыкальную школу, бегали по утрам в парке и доверяли друг другу свои дурацкие тайны. Отец Полины пережил свою жену всего на семь лет, инфаркт настиг его в одной из поездок, Полина осталась круглой сиротой, наверное, поэтому так мечтала о семье, любимом муже, детях… И замуж вышла очень рано – в девятнадцать лет. Ее Павел мне никогда не нравился. Зануда и жуткий эгоист, больше всего на свете он ценил собственные удобства, о Полининых особо не думая, но она, судя по всему, была своей жизнью довольна.

После ее замужества мы малость отдалились друг от друга, что, в общем, неудивительно. Но в больнице Полина появилась вслед за Вовкой, а после моего возвращения из Германии взяла за правило приглашать меня каждый четверг в гости. На счастье, по четвергам ее муж ходил с друзьями в баню, и обычно я успевала покинуть их квартиру до его возвращения, в худшем случае мы сталкивались в дверях, так что навещала я ее охотно.

В общем, мы опять сблизились, а вот с Вовкой, напротив, вскоре расстались. Я была ему очень благодарна, но его присутствие действовало на меня удручающе. Может, потому, что он невольно напоминал о том, что произошло. Вовка тоже маялся, должно быть, считал себя в чем-то виноватым. Мы, не сговариваясь, встречались все реже, а потом и вовсе перестали звонить друг другу. Теперь я иногда думала, что с этим поторопилась. Раньше желающих занять Вовкино место было пруд пруди, а после нашего разрыва – как отрезало.

Звонок сестры слегка удивил. По моим сведениям, накануне они всем семейством отправились в путешествие на речном пароходе, вернуться должны были в воскресенье вечером. Павел Александрович работал в крупной фирме, занимал солидную должность, руководство решило с размахом отметить какой-то юбилей, вот и арендовало судно, чтобы с вечера пятницы наслаждаться жизнью вместе с семьями. Коллективные пьянки, как известно, сплачивают, что способствует дальнейшим свершениям.

– Да, – ответила я.

В трубке раздался странный звук, точно кто-то судорожно хватал ртом воздух, а потом Полина едва слышно позвала:

– Алла…

– Привет, как дела? – сегодня, помнится, они должны быть в Муромцеве, старинном городке, где у них запланирована экскурсия. – Как тебе Никольский монастырь? Фотки скинешь?

– Алла… – повторила она и вдруг заплакала.

В первое мгновение я решила, что у Павла Александровича служебный роман, а Полина ненароком об этом узнала. В этом большой минус подобных сборищ. Либо подвыпившая дамочка сдаст благоверного с потрохами, либо он сам спалится, приняв лишнего. Я такое не раз наблюдала, будучи трудящимся человеком, и готовилась произнести какую-нибудь глупость типа «каждый может ошибиться» или еще глупее – «не принимай близко к сердцу», хотя хотелось сказать: «Паша твой – редкий засранец и никуда от тебя не денется, потому что знает: далеко не каждая будет с этим мириться».

Но тут она с трудом произнесла:

– Паша… С Пашей несчастье… он, кажется, утонул.

И я на некоторое время замерла с открытым ртом.

– Как утонул? Что значит кажется? – буркнула я, а она зарыдала, больше не сдерживаясь:

– Алла, я не знаю, что делать…

– Где ты? Я сейчас приеду.

Трубку взял кто-то другой, я услышала мужской голос, который деловито сообщил, где я смогу найти Полину. Крикнув «спасибо», я припустилась к выходу, сквозь зубы чертыхаясь. Мне казалось, с такими, как Павел Александрович, ничего в принципе не приключается, отчасти, может, этим и объяснялась моя упорная нелюбовь к нему. И нате вам. Я даже подумала, что каким-то образом накликала на сестру несчастье. Все у меня с некоторых пор наперекосяк, и это как-то отражается на окружающих. Что-то вроде чумы: подхватил эту заразу один – и вот вам эпидемия. Глупость, конечно, но чего только не надумаешь, когда несешься в соседний город, к сестре, которая в отчаянии, знать не знает, как ей жить дальше?

На машине я преодолела сто пятьдесят километров за рекордное время и, увидев указатель «Муромцево», притормозила, чтобы включить навигатор. Мужчина сказал, сестра в гостинице «Пристань», судя по названию, это где-то возле реки.

Городок совсем небольшой, и вскоре я въезжала на парковку перед трехэтажным зданием гостиницы. Здесь стояли два десятка машин с московскими номерами, что неудивительно: пристань могла похвастать не только отличным видом на реку, но и собственным пляжем. Само здание выглядело солидно, а рецепшен даже роскошно: полосатые диваны, витрины с сувенирами, громадная люстра из муранского стекла и шелковый ковер на полу. Девушка за стойкой, завидев меня, демонстративно передвинула табличку: «Мест нет».

– Простите, – сказала я. – Здесь остановилась моя сестра, Гришина Полина…

– Это у которой… – девушка осеклась и продолжила, слегка нахмурившись: – Двадцать седьмой номер. Второй этаж.

Я бегом поднялась по лестнице. Возле двадцать седьмого номера на минуту замерла, прислушиваясь. Потом осторожно постучала. Полина открыла дверь, и я поразилась тому, как скверно она выглядит, точно разом постарела лет на десять. Впрочем, чему удивляться, мне ли не знать, как она любила своего мужа?

– Алла, – прошептала она, заключая меня в объятия, и мы немного постояли в молчании, Полина тихо всхлипывала, уткнувшись в мое плечо. – Сашка спит, – сказала она, отстраняясь. – Идем на балкон.

Сашка, дочка Полины, спала на безбрежной двуспальный кровати, раскинув руки и сбросив с себя одеяло. Сестра, задержав на ней взгляд, с трудом произнесла:

– Она еще ничего не знает.

Мы вышли на балкон, здесь стояли пластиковый стол и два стула, и вид открывался потрясающий. Но в тот момент мне было не до него. На столе я увидела пепельницу, доверху набитую окурками, рядом лежали две пачки сигарет и зажигалка. После смерти отца Полина начала курить, но, выйдя замуж, бросила.

Она нервно закурила, не глядя на меня, я подумала и тоже взяла сигарету.

– Ты не куришь, – напомнила Полина.

– Ты тоже. Что случилось? – спросила я после паузы.

– Не знаю, – она медленно покачала головой, – ничего не знаю…

– Давай по порядку, – очень мягко попросила я, взяв ее за руку. Она кивнула, посидела немного, точно собираясь с силами, и заговорила:

– Вчера только отплыли, собрались в ресторане на ужин. По идее, праздновать должны были сегодня. Но… за ужином выпили, конечно, и… сама знаешь, как это бывает. Не могли угомониться, одним словом. Мне Сашку надо было укладывать, я после девяти ушла. А она раскапризничалась, то одну сказку просила, то другую… У меня, ко всему прочему, голова разболелась. Я и уснула вместе с Сашкой. Глаза открыла, музыки не слышно, похоже, все разошлись. А Паши в каюте нет. Я пошла его искать. Ресторан уже закрыт, на верхней палубе кто-то разговаривает. Я туда. Мужики там пьют из пластиковых стаканчиков. Самые стойкие. И Паша там. Ужасно пьяный. Я его никогда таким не видела. Ты же знаешь, он выпивкой не увлекается. А тут… просто ужас какой-то. Я его еле до каюты довела. Он сам раздеться не смог… Пришлось положить его на нижнюю полку, а мы с Сашкой на верхней. Я бутылку воды ему на пол поставила и все боялась, что ему плохо будет… Он уснул, и я уснула, поначалу прислушивалась, как он там. Наверное, часа через два он проснулся, позвал меня. Выпил воды и в туалет ушел. Вернулся минут через двадцать, я уже за ним идти хотела. Сказал, что его вырвало. Неудивительно, если столько выпьешь. Но он сказал, его укачивает. Я его просила говорить потише, чтобы Сашу не разбудить. Он немного повозился и затих. Сквозь сон я слышала, как он поднялся. Хотела спросить, куда он, но не стала, подумала – наверное, ему опять плохо. Закрыла глаза и точно провалилась, так крепко уснула.