Виктория Холт - Властелин замка Страница 10

Без труда я нашла дорогу во двор, куда привез меня Жозеф, но не пошла через подъемный мост, а пройдя через лоджию, соединявшую основное здание замка с его более поздней пристройкой, и миновав еще один двор, я оказалась на южной стороне крепости. Здесь находились сады, и я мрачно подумала, что господин граф, пренебрегая картинами, с очевидной заботой относится к своим садам.

Передо мной лежали три террасы. На первой — лужайки и фонтаны. Представляю, какие изысканные цветы растут здесь весной; даже сейчас, осенью, они радовали глаз. Я прошла по мощеной камнем дорожке ко второй террасе с газонами и цветниками; они разделялись друг от друга аккуратно подстриженными живыми изгородями различной формы, среди которых преобладала форма геральдической лилии. Как характерно для господина графа! На самой нижней террасе располагался огород, и даже он был аккуратно разделен на квадраты и прямоугольники, некоторые отделялись друг от друга увитыми виноградом шпалерами, и вся эта терраса была окаймлена фруктовыми деревьями.

Место имело пустынный вид. Я догадалась, что у садовников сейчас короткий дневной отдых, потому что даже в это время года здесь жаркое солнце. В три часа они, вероятно, вернутся и будут работать дотемна. Должно быть, их много, если сады содержатся в таком порядке.

Я стояла под фруктовыми деревьями, когда услышала, как меня кто-то позвал: «Мисс! Мисс!» и, обернувшись, увидела, что ко мне бежит Женевьева.

— Я увидела вас из своего окна, — сказала она, указав на замок. — Видите окно справа наверху... это мое. Это часть детской. — Она поморщилась. Все это она сказала по-английски — Я выучила это наизусть, — объяснила она, — затем, чтобы показать вам, что я могу. А теперь давайте говорить по-французски.

Теперь она выглядела по-другому — тихая, спокойная, может быть, немного более шаловливая, чем следовало бы ожидать от хорошо воспитанной четырнадцатилетней девочки, и я поняла, что вижу Женевьеву в хорошем настроении.

— Как вам угодно, — ответила я.

— Знаете, мне бы хотелось поговорить с вами по-английски, но, как вы заметили, он у меня не очень хорош, верно?

— Из-за акцента и интонации вас было очень трудно понять. Но я думаю, у вас обширный запас слов.

— Вы гувернантка?

— Конечно, нет.

— Тогда вам следовало бы ею стать. Из вас получилась бы хорошая гувернантка. — Она громко засмеялась. — Тогда вам не пришлось бы ходить вокруг да около под выдуманными предлогами, а?

Я холодно сказала:

— Я иду гулять. До свидания.

— О нет, нет. Я спустилась, чтобы поговорить с вами. Первое, что я вам должна сказать, — извините. Ведь я вам нагрубила? А вы были очень спокойны... но вы и должны быть спокойной? От англичанки все ждут именно этого.

— Я наполовину француженка, — сказала я.

— Теперь понятно, почему вы такая темпераментная. Я видела, что вы были действительно сердиты. Холодным был только ваш голос. В глубине души вы страшно рассердились, разве нет?

— Естественно, я была удивлена, что девушка явно образованная могла быть так невежлива с гостьей в доме своего отца.

— Но вы не гостья, вспомните. Вы там были под...

— Не вижу смысла в продолжении этого разговора. Я принимаю ваши извинения, а сейчас я хочу уйти.

— Но я спустилась специально, чтобы с вами поговорить.

— А я спустилась погулять.

— Почему бы нам не погулять вместе?

— Я не просила вас составить мне компанию.

— А мой отец не приглашал вас в Гейяр, но вы приехали. — Она поспешно добавила: — И я рада, что вы приехали... может быть и вы будете рады, если я пойду с вами.

Она пыталась сделать шаг навстречу, а я не из непримиримых, поэтому я позволила себе улыбнуться.

— Вы выглядите симпатичнее, когда улыбаетесь, — сказала она. — Нет, — она склонила голову в сторону, — не совсем так. Но вы выглядите моложе.

— Все мы выглядим приятнее, когда улыбаемся. Вам об этом следовало бы помнить.

Неожиданно она весело рассмеялась. И я тоже. Обе мы были довольны компанией друг друга — люди мне были интересны почти так же, как и картины. Отец это называл пустым любопытством — во мне эта черта была сильна, и может быть, я напрасно в себе ее подавляла.

Теперь я радовалась обществу Женевьевы. Вчера я видела ее в дурном расположении духа, а сейчас она была живой и чрезвычайно любопытной девочкой, но могла ли я осуждать ее за любопытство, во мне самой его было предостаточно.

— Итак, — сказала она, — мы идем гулять вместе, и я покажу вам все, что вы хотите увидеть.

— Благодарю вас. Это было бы очень приятно.

Она опять засмеялась.

— Я надеюсь, вам здесь понравится, мисс. А если я буду говорить с вами по-английски, вы будете говорить медленно, чтобы я могла понять?

— Конечно.

— И не будете смеяться, если я скажу глупость?

— Конечно, я не буду смеяться. Мне по душе ваше желание совершенствоваться в английском.

Она вновь улыбнулась, и я знала, что она подумала, что я похожа на гувернантку.

— Я не очень хорошая, — сказала она. — Они все боятся меня.

— Не думаю, чтобы они боялись вас. Скорее, их беспокоит — и вызывает неприязнь — ваша не всегда приятная манера поведения.

Это развеселило ее, но она сразу же стала опять серьезной.

— Вы боялись своего отца? — спросила она, переходя на французский. Я поняла, что на интересующую ее тему она должна говорить на более легком для нее языке.

— Нет, — ответила я. — Скорее, я испытывала благоговение перед ним.

— А в чем разница?

— Можно уважать людей, восхищаться и преклоняться перед ними, бояться обидеть их. Это не то же самое, что испытывать перед ними страх.

— Давайте дальше говорить по-французски. Этот разговор слишком интересен, чтобы говорить по-английски.

Я подумала, что она боится отца. Что же это за человек, который сумел вселить в нее страх? Она была необычным ребенком — своенравная, вспыльчивая, и винить в том нужно было, конечно, его. Но что же мать — какую роль она играла в воспитании этого странного ребенка?

— Значит, вы на самом деле не боялись отца?

— Нет. А вы боитесь?

Она не ответила, но я заметила, что в глазах ее появилось выражение, как у загнанного зверя.

Я быстро сказала:

— А... ваша мать?

Тогда она повернулась ко мне.

— Я вас отведу к своей матери.

— Что?

— Я сказала, что отведу вас к ней.

— Она в замке?

— Я знаю, где она. Я отведу вас к ней. Вы пойдете?

— Ну да. Конечно. Я буду счастлива познакомиться с ней.

— Очень хорошо. Пойдемте.

Она пошла впереди меня. Ее темные волосы были гладко зачесаны и перехвачены голубой лентой, и может быть, именно эта прическа так изменила ее внешность. Голова ее надменно возвышалась над покатыми плечами, шея ее была высокой и грациозной. Я подумала: «Из нее вырастет красивая женщина».