Падай, я ловлю (СИ) - Татьяна Семакова Страница 10

— Мы даже видеться не будем.

— Так ты хочешь просто запереть меня в своей квартире? — фыркаю нервно. — И на каком она этаже? На двенадцатом?

— На седьмом.

— Превосходно…

— Этот вопрос можно решить.

— Я категорически против.

— Значит, не будешь подходить к окнам.

— Я категорически против выходить за тебя! — ору, не выдержав.

— Ты передумаешь, — внушает упрямо, — потому что я им нужен. Вне зависимости от того, кто это придумал и реализовал, на мне завязаны все финансы. Я единственный в команде, кого не получится просто так заменить.

— Рада за тебя.

— Моей жене также никто не рискнет причинить вред, потому что я сильно разозлюсь и кого-нибудь покрошу в фарш.

— Рада за твою жену.

— В первую брачную ночь выпорю тебя. Ремнем.

— Мечтай.

— Только этим и остается заниматься, раз ни на шаг от тебя отойти не могу.

— Теперь я еще и мешаю?

— Не помогаешь уж точно.

Открываю рот, чтобы парировать, но он останавливается у строения, куда меня должны были доставить. И увиденное не нравится мне абсолютно.

— Кто еще знает о твоей фобии? — уточняет Родион негромко, подаваясь к рулю и осматривая нечто бетонное в пять этажей без стен.

— Брат, Крис, Даня, — перечисляю тихо, представив себя на самом последнем этаже и вжавшись в сиденье.

— И все? — удивляется, поворачиваясь ко мне.

— Мне удавалось скрывать свою убогость, — криво ухмыляюсь.

— Ты не убогая, — хмурится. — У всех есть страхи.

— И у тебя? — интересуюсь, повернув к нему голову.

— Конечно.

— Какие? — оттягиваю момент, когда придется выйти и посмотреть в лицо своим.

— С недавних пор я боюсь засыпать. Сиди тут.

Он выходит, а меня вдруг охватывает состояние, близкое к панике. И вскоре оно лишь усиливается.

Глава 9

Как на иголках. Вожусь, ерзаю, как зачарованная смотрю на его широкую спину, постепенно удаляющуюся. Все-таки, он огромный. В сравнении со мной в особенности. Сила ощущается даже на расстоянии, но не из-за мускулатуры даже, от него уверенностью прет так, что в ногах слабость появляется. Через все это величественное тело мощный мужской стержень, и как бы я не стремилась вывернуть скудные факты, навешивая на него всех собак, я ему верила. Каждому слову. Он — надежный. Такой никогда не обидит. И, возможно, он в самом деле мой единственный шанс выпутаться, но я никак не могу перестать огрызаться и выводить его, точно под спину кто-то толкает, нашептывая проверить, есть ли лимит у его терпения. Наверное, той ночью в машине еще на первом повороте меня приложило головой гораздо крепче, чем я думала.

Он уже пару минут как зашел в здание, и не видеть его — ужасно нервно. Прилипаю к окнам, пытаясь выловить взглядом его силуэт на одном из этажей, но только голова кружиться начинает и подкатывает тошнота.

Отстегиваюсь, приоткрываю дверь, чтобы вдохнуть поглубже ставшего прохладным к вечеру воздуха. Ошибка. На сегодняшний день — главная ошибка в жизни, по масштабам последствий переплюнувшая даже связь с Борисовым.

Руку с дверцы убрать не успеваю, кто-то просовывает в салон свою и хватает меня за запястье. От испуга перехватывает дыхание, крикнуть не получается. Мужчина бьет по дверце ногой, распахивая шире, выволакивает меня на землю. Успеваю вскинуть голову, сообразить, что это тот второй, что вломился ко мне сегодня, набираю в грудь воздуха, готовясь закричать во все горло, но он подло бьет меня ногой в солнечное сплетение и единственной моей заботой становится попытка сделать новый вдох.

Это страшно. Когда не можешь дышать, когда собственное тело не слушается. Паника такая острая, что я даже не сразу понимаю, что он тащит меня куда-то, ухватив под руки. Чудовищное состояние, я хватаюсь за собственное горло, хриплю, но ничего не происходит. И только возле бетонного монстра я немного прихожу в себя, делая первый рваный вдох и оказывая хоть какое-то сопротивление. Вторая ошибка. Сначала нужно было крикнуть как следует, а уж после — брыкаться.

Мужчина зажимает мой рот, подтягивая выше, но я все равно верещу что есть мочи. Затягиваю носом воздух и повторяю до тех пор, пока мы не поднимаемся на этаж. Вдалеке мелькают деревья, а моя решимость тает на глазах.

Родион начал подниматься по другой лестнице. Наверняка достиг последнего этажа, когда я решила «подышать». И даже если услышал сдавленные крики, этот ублюдок вполне успеет скинуть меня. Это будет последнее, что он сделает, сомнений в этом почему-то нет, но зачем-то же он тащит меня? Может, у него семья. А денег за мою смерть заплатят столько, что и пожертвовать собой не жалко. Или он задаст те же вопросы, что и все, а кто-то послушает, находясь поблизости. Или он убьет Родиона, когда тот придет за мной.

От последней мысли становится еще страшнее. Зачем я позвала его? Снова пытаюсь спрятаться за чьей-то спиной и делаю этим только хуже!

Кажется, я уже даже не дергаюсь. Не понимаю, что вокруг происходит, все кружится и никак не желает останавливаться. Я словно на детской карусели, а какой-то шутник мешает сойти, раскручивая только сильнее.

— Замри! — рявкает мужчина неожиданно.

Я зажмуриваюсь, увидев самый край, а он разворачивает меня спиной к пропасти, вцепляется в запястье и дергает рукой, толкая назад. Из груди вырывается неясный стон отчаяния и ужаса. Я упираюсь пятками в бетонную плиту, в самую кромку, а мое тело парит в пустоте, под наклоном. И от падения меня удерживает только неизвестный ублюдок.

— Отпустишь ее и сдохнешь сам, — гремит Родион поблизости.

— Подойдешь еще хоть на шаг, я отпущу ее, — мерзко сообщает мужчина.

Делаю единственное, на что способна в данной ситуации — кое-как выворачиваю руку и хватаюсь за его. Полетишь со мной, подонок!

Глаза не открываю, боясь потерять сознание, обмякнуть и упасть раньше времени, сосредотачиваюсь на голосе Туманова.

— Что ты хочешь?

— Ты спускаешься, — командует неизвестный, — садишься в свою тачку и уезжаешь. И резче, я не смогу держать ее долго.

— Хорошо, — соглашается Родион, а мне в грудь простреливает разочарование.

Вот так просто? Сядет в машину и уедет, оставив меня этому ублюдку? Даже не попытается спасти? Или другого варианта попросту не существует?

— Слабак, — хмыкает Туманов напоследок. — Она почти ничего не весит.

— Да пошел ты! — раздражается мужчина.

Я чувствую, как его ладонь становится влажной. Он впивается пальцами в мое запястье, но если Родион в самом деле не поторопится, я наитупейшим образом выскользну.

Через секунд десять не выдерживаю и все-таки открываю глаза. Все-таки смотрю вниз. И вместе с поросшей сорняками и крапивой землей вижу