Ирина Волчок - Из жизни непродажных Страница 11

Глава 6

Был седьмой час вечера, в редакции стояла тишина. Олег с повышенным вниманием вычитывал готовые полосы перед тем, как написать на них «В печать!» и поставить свою подпись. От этого занятия его отвлек телефонный звонок.

– Олег Дмитриевич Камнев? Следователь Приходько беспокоит. Мне необходимо с вами побеседовать.

– Хорошо, я буду у вас через… – Олег окинул взглядом фронт работ, – через полтора часа. Вас устраивает?

– Вполне. Кабинет номер пять.

В условленное время Олег сидел в кабинете, стены которого скупо украшали настенные часы да портрет президента.

Следователь Приходько встретил его без улыбки и без рукопожатия. Сухо кивнул из-за своего помпезного стола, указал рукой на единственный стул.

– Сразу скажу: отпечатки на бутылке с кока-колой принадлежат вашему сыну, в напиток подмешано снотворное. Само по себе не опасное, но доза там большая, хорошо, что мальчик не допил. Все данные говорят за то, что вашего сына везли на машине, в которой обнаружили труп женщины. Можно предположить, что именно она выманила его из кафе, тем более, что мальчик уверенно опознал ее по фото.

Все это, даже фразу «хорошо, что мальчик не допил», следователь произнес монотонно, словно молитву прочитал. Олег молча ждал продолжения.

– Посмотрите на фотографию. – Приходько перевернул один из снимков, лежащих перед ним изображением вниз, и придвинул ближе к Олегу. – Вы узнаете эту женщину?

Олег удивленно посмотрел на следователя:

– Я узнаю фотографию, поскольку Васильев мне ее уже демонстрировал. Я и ему сказал, и вам повторяю: женщину эту я не знаю.

Приходько нахмурился, перевернул и придвинул ему другую фотографию.

Олег посмотрел.

– И это фото мне знакомо. Такое же недавно прислали мне по почте.

– Вы узнаете женщину?

– Нет.

Приходько фыркнул и с презрением в голосе спросил:

– Но ведь это вы с ней… кувыркаетесь?

Олег внимательно посмотрел на сидящего против него человека. Он не только сидит против – он почему-то вообще… против него.

– На фото действительно я, но женщина мне незнакома.

Приходько не мигая уставился на Олега, странно кривя рот то в одну, то в другую сторону.

«Глаза как у снулой рыбы, – брезгливо подумал Олег. – И рот как-то странно дергается. Тик у него, что ли?»

Если бы он не был так настроен, Олег рассказал бы ему, что они с женой поняли про эти фотографии. А этому… нет, этому рассказывать ничего не хотелось.

– Вот что я думаю, Олег Дмитриевич, – заговорил следователь, все так же не сводя с него глаз. – Эта убитая дама не только вам знакома – она ваша любовница. – Его губы снова дернулись справа налево. – Она украла вашего сына, скорее всего, чтобы за что-то – вам лучше знать, за что! – наказать вас. – Он резко подался вперед, налег грудью на стол, приблизив свое лицо очень близко к лицу Олега. – И вы ее… убили. Я вас задерживаю. До выяснения обстоятельств.

Следователь удовлетворенно, как-то сыто откинулся в кресле и с торжеством уставился на Олега рыбьими глазами. Даже странно, какое торжество могут выражать рыбьи глаза…

С самого детства Лане время от времени снился один и тот же сон: будто она упала в какую-то расщелину между скал, похожую на колодец, и эту расщелину медленно заполняет вода. Лана пытается карабкаться по скале, но она такая гладкая – не уцепишься. «Ничего, сейчас меня вода поднимет», – думает Лана, но вдруг наверху раздается ужасный грохот и наступает темнота. Лана понимает, что оказалась в ловушке, словно мошка в закрытой кастрюле. А вода все прибывает… Лана всегда в ужасе просыпалась в последний момент, когда неизбежно должна была захлебнуться. «Надо сердечко проверить», – озабоченно сказала мама, когда Лана рассказала ей этот сон. Проверили – сердце оказалось в полном порядке. Но сон, с легкими вариациями, нет-нет да и приснится.

Зная, что Олег ушел на встречу со следователем, Лана ждала его, сначала спокойно, потом все больше волнуясь, до тех пор, пока не уложила мальчишек спать. Потом не выдержала и позвонила в милицию, и там ей сказали, что Олег задержан.

– За что?! – крикнула она в трубку.

– Не имеем права говорить, – равнодушно ответили ей и прервали связь.

Вот тут на нее и обрушился ужас, до этой минуты знакомый только по снам.

Всю ночь она проворочалась на перекрутившейся простыне, несколько раз вставала, тихонько прокрадывалась на кухню, чтобы выпить воды… корвалолу… даже курить пробовала, но с отвращением потушила едва зажженную сигарету. Еле выдержав до шести утра, встала, приняла контрастный душ и… начала прибирать квартиру – только бы отвлечься.

К половине восьмого она уже навела порядок везде, кроме детской, только пылесос не включала, приготовила завтрак и пошла будить мальчиков, стараясь, чтобы традиционный напев: «Мальчишки, подъем!» – звучал бодро и весело.

Но в комнате мальчиков уже горел ночник, и с постелей на нее смотрели совсем не сонные глаза – два синих глаза сверху, два синих глаза снизу. Все-таки разбудила их ее возня по дому! Или они что-то почувствовали?

– Мам, что случилось? – хором спросили они. Значит, почувствовали…

– Ничего, все нормально, – спокойно ответила Лана и поторопила ребят: – Скорее собирайтесь, а то завтрак стынет!

За завтраком Лана пыталась быть такой, как всегда, – веселой и спокойно-заботливой, но, честно говоря, это плохо получалось. Платон молча и быстро проглотил немного каши, отхлебнул чаю и, пробормотав неразборчиво: «Спасибо, мам, мне надо…», почти убежал из кухни. Тимка сосредоточенно строил в каше арыки и смотрел, как они опять зарастают.

– Мам, а почему папа дома не ночевал? – не отрываясь от своего занятия, спросил он задумчиво.

– Интересно, Тимоша, почему ты не ешь такую полезную кашу? – словно не слыша его вопроса, строго сказала Лана. – Совсем мой труд не ценишь?

Тимка вскинул на нее виноватые глаза:

– Мамочка, я ценю! – и начал торопливо глотать уже остывшее варево.

– Не торопись, что ты, мой хороший! – испугалась Лана. Но сын уже справился с кашей и взялся за сок.

– Ма, я пошел, – заглянул в кухню Платон.

– Нет, Тоша, поедем на машине все вместе. Мне будет спокойнее.

– Ура! Мы опять с братом поедем! – обрадовался Тимка. А Платон нахмурился. Обхохочутся в школе – Платона Камнева маменька в школу возит, как мелкого…

В коридоре редакции Лане встретилась секретарша Ниночка.

– Здрасте! А шеф приехал?

Лана начала что-то искать в сумке, чтобы спрятать глаза.

– Привет, Ниночка, ты на сегодня отмени, пожалуйста, все встречи, Олега некоторое время не будет…

– Как это? – ахнула секретарь. – А в мэрию кто пойдет? Там в девять тридцать начинается…

– Пусть идет Борис Викторович, – торопливо ответила Лана, скрываясь за дверью своего отдела.

Нина поглядела ей вслед растерянным взглядом, пробормотала: «Во дела!» – и пошла к заму.

Лана, очутившись у себя, бросила в пространство «Доброе утро», включила компьютер, не отрывая глаз от монитора, пристроила на вешалку куртку, вывела на экран начатую в пятницу статью. Пусть думают, что по дороге ее озарила какая-то мысль и она боится ее потерять… Только бы с ней никто не заговорил… Горло разъедали – аж шипели! – сдерживаемые слезы, сердце то замирало, то начинало трепыхаться, как тот птенец, которого она однажды подняла и держала меж ладоней, соображая, как же вернуть его в гнездо.

В комнате, впрочем, был только практикант Сергей, что-то тихонько кропавший за своим компьютером. Он встрепенулся при появлении Ланы и очень удивился: где ее обычные энергия и приветливость? Что-то не так…

Сегодня ей не тридцать с хвостиком, а намного больше. Она похожа сейчас на его маму в те дни, когда она уже заболела, но никто этого еще не понял… У Сергея защемило в груди.

Шумно протопала по коридору и ворвалась в комнату Татьяна, крикнув: «Хай, коллеги!» Лана, не оборачиваясь, помахала ей рукой. Что-то бурно обсуждая на ходу, вошли Саша с Костиком… «Господи, я не выдержу!» – панически думала Лана, гоняя несчастный текст вверх-вниз. Снова приоткрылась дверь, и голос Ниночки позвал:

– Лана! Тебя дядя Боря просил зайти.

– Да-да, сейчас, – торопливо ответила она, закрывая файл. – Иду.

Борис Викторович нервно слонялся по коридору вблизи приемной. Увидев Лану, нелепо взмахнул рукой, а когда она подошла, уцепил за локоть и повел в свой маленький кабинет.

– Садись-ка, садись, – подвел он ее к старому креслу, сработанному еще в семидесятые годы прошлого века, и крикнул: – Ниночка, чаю нам сделай! Сладкого!

Сел во второе такое же кресло, побарабанил пальцами по облезлой столешнице тонконогого журнального столика, суетливо зашарил по карманам заслуженного твидового пиджака. – Я закурю, разрешишь?

Лана кивнула, не поднимая глаз. Не могла она сегодня ни на кого смотреть! В поле ее зрения были руки старенького зама, и эти руки дрожали, разминая сигарету и щелкая зажигалкой.