Татьяна Устинова - Всегда говори «Всегда» – 4 Страница 11

– Что тебе Ангелина про меня наплела? – без прежней злости спросила Надя, выдернув руку из Ольгиной ладони.

– Ничего…

– Не ври.

Ольге захотелось встать и уйти. В конце концов, может быть, прав Сережа – сам себя не спасешь, никто не спасет. Сколько было душеспасительных бесед с Надькой, сколько уговоров и даже угроз… И вот – эта койка, эта вонь, эта бомжиха, озлобленность и готовность винить всех в своих бедах.

Ольга достала из сумки толстую пачку денег, сунула под подушку.

– Вот, на лекарства, – отстраненно сказала она, но тут же, устыдившись своей обиды, теплее добавила: – Надюш, я обещала Сереже и детям сегодня вечером вернуться, но… могу остаться! С Димкой посижу, пока ты полечишься.

– А я болею, по-твоему? – усмехнулась Надежда.

– Ну… я не знаю, что нужно делать в таких случаях. Но тут врачи…

– А я знаю! – Надя приподнялась в кровати, окончательно выдернув капельницу, и опять закричала, выплевывая слова Ольге в лицо: – У меня первый муж алкаш был! Помнишь его?! Незабываемое зрелище, правда?! Я что, на него похожа?!

Бомжиха вдруг стала мерзко икать, отбросила апельсин и снова полезла в Ольгин пакет.

– Нет, Надюш, не похожа… Ты так защищаешься, словно я на тебя нападаю. А я помочь тебе приехала.

– Не надо мне помогать! Отстаньте все от меня! Чего ты приехала?! Бросила она всех из-за меня! А я тебя просила об этом?!

Ольга встала, развернулась и пошла из палаты, глядя под ноги, чтобы ни обо что-нибудь опять не споткнуться.

Ей показалось, что грязная беззубая тетка тотчас же бросилась к Наде, чтобы достать из-под подушки деньги.

Пожилая медсестра равнодушно посмотрела на Ольгу поверх очков и продолжила что-то писать в потрепанном журнале.

– Как мне поговорить с главврачом? – едва сдерживая подступившие слезы, спросила Ольга.

Она пойдет к главврачу, заплатит любые деньги, только чтобы Надьку перевели в одиночную палату и чтобы ею занялись лучшие врачи.

– По поводу? – продолжая писать, ледяным тоном уточнила сестра.

– По поводу Надежды Грозовской, из семнадцатой.

– Грозовской? – Медсестра захлопнула журнал, раздраженно отбросила ручку, сорвала с себя очки в тонкой металлической оправе и, словно дирижируя ими своим праведным гневом, возмущенно воскликнула: – А что о ней говорить?! Скажите спасибо, что вообще ее положили! У нас бывает, после операций больные в коридоре лежат! А тут алкашка!

Ольга поймала очки, метавшиеся перед ее носом, положила их на стол перед медсестрой и отчетливо, по слогам повторила:

– Я хочу поговорить с главврачом.

Медсестра воинственно поправила белую шапочку и, набрав воздух в легкие, встала, чтобы сказать какую-то резкость. Но, наткнувшись на Ольгин взгляд, тихо и растерянно произнесла, словно оправдываясь:

– Его нет сегодня… Приходите завтра.

Ольга вернулась в палату, полная решимости немедленно перевезти подругу в частную клинику.

Надина койка оказалась пуста.

Бомжиха собирала с пола рассыпанные купюры. Ее руки тряслись, а губы беззвучно шевелились, пересчитывая свалившееся богатство.

Ольга выхватила у нее деньги, одновременно наступив на валявшуюся стодолларовую купюру.

– Где Надя? – тихо спросила она бомжиху.

Та беззлобно выругалась, глядя на пачку денег в руках у Ольги.

– Где?!!

– Не знаю! Убегла! – крикнула бомжиха, глазами указав на приоткрытое окно.

Ольга бросилась к нему и посмотрела вниз – там, на примятой клумбе, валялся грязно-розовый Надин тапочек.

– Да не боись ты, – засмеялась жуткая тетка, заметив, как побледнела Ольга. – Тут всего-то второй этаж. С похмелюги сигануть – нечего делать. За водкой небось помчалась сестренка твоя…

Он уже собирался в аэропорт, чтобы встретить Ольгу, когда она вдруг позвонила и срывающимся голосом сообщила, что не сможет приехать.

И завтра не сможет, потому что Надя сбежала из больницы, пропала и ее нужно искать и спасать.

Сергей, сжав зубы, выслушал этот сбивчивый монолог, потом решился спросить:

– Может, все-таки прилетишь завтра? Ну, не вставишь же ты ей свои мозги…

– Все, я больше не могу говорить, – отрезала Ольга. – Перед приездом позвоню обязательно.

Оскорбительно-равнодушные гудки ударили в ухо. Слушая их, Сергей подошел к окну. По стеклу хлестали шальные струи летнего дождя.

Он виноват, конечно, и всю жизнь должен замаливать грех. Но неужели Ольга постоянно будет плевать на его просьбы, обрывая на полуслове и поступая по-своему…

В комнату с Костиком на плечах вошел отец.

– Пап! – закричал сын. – У нас с дедушкой кругосветное путешествие!

– По квартире! – язвительно добавила заглянувшая в дверь Машка.

– Не мешайте, у папы деловые переговоры, – заметив мрачное лицо Сергея, сказал Леонид Сергеевич.

– У него с мамой переговоры! – снова вмешалась Машка, дернув Костю за ногу.

Отец внимательно посмотрел на Сергея, так и слушавшего короткие гудки, потом перевел взгляд на струи дождя, глухо барабанившие по стеклу, побледнел и… схватился за грудь.

– Пап! – бросился к нему Барышев.

– Ничего, ничего… – Леонид Сергеевич наклонился, держась за стену, и тяжело задышал.

Сергей осторожно снял с его плеч Костика и, обняв отца, повел к дивану.

– Я сейчас «Скорую» вызову!

Он вдруг абсолютно забыл, какую комбинацию цифр нужно набрать, чтобы вызвать врача. Он держал в дрожащей руке телефон и набирал почему-то ноль девять.

– Ноль три, папа! – подсказал Костик.

– По мобильному сто двенадцать, – поправила его Маша.

Сергей совсем запутался и растерянно посмотрел на отца.

– Не надо «Скорую», – слабо улыбнулся Леонид Сергеевич. – Уже отпустило…

– Папа! – Сергей поправил подушку под головой отца и стал набирать…

– Сережа, я врач. Я сам знаю, когда нужна «Скорая», а когда нет. – Отец отобрал у него телефон и сунул под подушку.

– Ну, хорошо, хорошо, – паника у Сергея сменилась уверенностью – отец столько жизней спас, уж свою-то опасности не подвергнет. – Ты не волнуйся только…

Костик куда-то сбегал, принес таблетки, Маша взяла со стола журнал и стала обмахивать деда.

– И ты за меня не волнуйся, – ободряюще похлопал Сергея по руке отец. – Видишь, какие у меня врачи… – Он положил под язык таблетку и сел. – Я устал просто. Надо бы мне в клинику лечь. Отдохну, витаминчики мне поколют, и буду как огурчик!

– Так в чем же дело? Я тебя в Москве в хорошую клинику устрою!

– Не нужна мне твоя Москва, – отмахнулся отец. – Я здесь останусь. Тут мои ученики за мной присмотрят. Я им верю, сам их учил. А твоих, московских, я не знаю. – Он тихо засмеялся, потирая рукой грудь, и неожиданно спросил: – Оле звонил?