Елена Арсеньева - Дамочка с фантазией Страница 11

– В каком смысле? – тупо спросила Валентина.

– А в таком, – Комзаев похлопал ладонью по двум-трем бумажкам, сцепленным скрепочкой. Их минут пятнадцать назад принесла ему какая-то суровая барышня в форме и с погонами прапорщика. Видимо, в них и были те самые оперативные данные. – В самом прямом! Вы уверяете, будто девушку, которая пришла к вам на прием и ожидала вас до закрытия консультации, звали Людмила Головина.

– Людмила Михайловна Головина, – уточнила Валентина.

– Совершенно верно, – нетерпеливо кивнул Комзаев. – А год рождения вы какой называете?

– Год рождения – 1980-й, – вспомнила Валентина запись в карточке. – Только это не я называю, а сама Людмила в регистратуре назвала.

– А по паспорту вы эти данные проверяли? – чуть подавшись вперед и глядя на Валентину исподлобья, спросил Комзаев. Вид при этом у него был настолько бдительно-недоверчивый, что Валентина невольно вспомнила кадр из какого-то старого-престарого фильма. Что-то такое про допрос англо-франко-германской, а заодно американо-японской шпионки. Следователь там сидел вот точно с таким же видом. Ну а шпионка была как две капли воды – доктор Залесская, обессиленно обвисшая на стуле.

– Ох… – тяжело вздохнула Валентина. – Конечно, нет.

– Конечно, нет?! – возмущенно повторил Комзаев. – А почему?

– Да потому, что нету у меня времени – паспорта у моих пациентов проверять. Это делают в регистратуре, когда заполняют карту платного пациента.

Она опустила глаза. Строго говоря, у платников паспорта проверяли далеко не всегда. Главное – деньги за визит, своего рода гарантия конфиденциальности. В самом деле – может, у человека такие проблемы, которыми он ни с кем не хочет делиться. Нынче у нас как бы уважаются права личности.

Вот именно – как бы.

– А что такое с ними, с паспортными данными этой Люды? – устало спросила Валентина. – Что она не так называла? Годы себе прибавила? Ей еще нет восемнадцати? Но какое это теперь имеет значение?

– В сумочке убитой девушки обнаружены два паспорта. Один – нового образца – на имя Людмилы Константиновны Рукавишниковой, 1980 года рождения, а никакой не Головиной. Фотография Рукавишниковой соответствует внешности убитой, насколько можно судить при беглом осмотре. Прописана Рукавишникова в городе Слободянске, в Чувашии, на улице Энгельса, в доме шестьдесят четыре, в квартире шестьдесят. Мы запросили Слободянск, однако ответа еще не получили. Что же касается Головиной Людмилы Михайловны, 1980 года рождения, то она блондинка с большими глазами и коротко стриженными волосами – судя по фотографии в паспорте старого образца, который мы также обнаружили в сумке убитой. Паспорт этот, по нашим данным, значится как украденный. О его пропаже Головина заявила еще в августе прошлого года и с тех пор успела получить документ нового образца. Так что вы дали нам заведомо неверные данные относительно вашей пациентки, – констатировал Комзаев не без угрюмого торжества в голосе.

– Уж извините, чем богаты, тем и рады, – развела руками Валентина, настолько измученная, что даже обиды никакой на странного мента не чувствовала. Наверное, парень и сам до смерти устал за день, вот и ломит невесть что.

Интересно, он сегодня собирается отпустить их с Валентином домой? Или дело кончится тем, что Залесский побредет в любимый садик Пушкина, где стоит их дом, один-одинешенек? А его преступная жена будет препровождена в узилище на те двое или трое суток, на которые органы правопорядка имеют право задерживать подозреваемых?

«Ладно, – со смертной тоской подумала Валентина, – пускай задерживают. Я до такой степени устала, что с удовольствием проспала бы именно трое суток – вообще не вставая. Правда, не уверена, что мне такое право будет предоставлено. Замучают небось допросами! Да и вообще, по-моему, я где-то читала, будто они имеют право даже не на трое, а на десять суток людей задерживать без предъявления обвинения. Нет, десять суток мне не проспать, даже если на допросы тягать не станут…»

Она покосилась на мужа, который сидел набычась, бросая на Комзаева мрачные взгляды, и почувствовала, что на душе стало малость полегче.

Нет, Валька отсюда один не уйдет. Комзаеву придется его тоже поместить в узилище, чтобы унять. Потому что если он почует, что жене грозит серьезная опасность, то всех на свете подымет, до областного прокурора дойдет. Или устроит нападение на отделение милиции, в котором будет содержаться Валентина. Причем это гораздо более вероятно прогнозируемая ситуация. Потому что до областного прокурора еще поди доберись, а сосед у Залесских – необычайно таинственный и загадочный мэн, который работает в каких-то частных сыскных структурах, сотрудничающих как с правоохранительными органами, так и с мафиозниками, благо в наше время четкую грань между теми и другими провести трудно, порой практически невозможно. И он запросто способен на теракт! А что сосед станет Валентине помогать, в этом можно не сомневаться. Не далее как на прошлой неделе, заглянув к Залесским в гости, он так расчувствовался, поедая фирменные Валентинины голубцы, что, не обинуясь, сказал:

– Дорогая Валентина, ты девушка моей мечты. Я бы непременно увел тебя у раба божьего Залесского, однако уж больно он мужик хороший. Надежный супруг и отец. Я-то ведь ветреник и ловелас. Всех достоинств только, что деньги из ушей торчат. Всю жизнь по лезвию бритвы хожу, а тебе стабильность нужна…

В ответ Валентина только чмокнула своего Залесского в начинающую лысеть макушку и подумала, что лет двадцать и даже пятнадцать назад она непременно потеряла бы от соседа голову, ну а сейчас, когда сороковник на подходе, ей уже и впрямь нужна стабильность. Володька (соседа звали Владимиром Долоховым) – он из тех, кто всю жизнь остаются плейбоями или, по крайности, сохраняют такой имидж. Опять же – фамилия… Валентина очень хорошо могла себе представить Владимира сидящим на подоконнике четвертого этажа, ножками наружу, и пьющим шампанское из горлышка. Хотя шампанское он не любил, кстати сказать, предпочитал баккарди с лимоном – этот Долохов, Владимир, а не тот, книжный… а как его звали, кстати сказать? Василий? Нет, Василий был Денисов. Николай? Николай был Ростов, с Андреем и Пьером тоже путаницы не возникает… Как же звали настоящего Долохова?!

– Валентина! Валентина Николаевна! – донесся до нее нестройный хор мужских голосов, потом подуло каким-то ветерком, и она вздрогнула, открыла глаза, принялась суматошно оглядываться.

Залесский поддерживает ее за плечи одной рукой, в другой сжимает какую-то газетку и обмахивает ею жену, Комзаев супится за своим столом, подоконник пуст – никакого Долохова, с именем или без, там и в помине нету.