Галина Лифшиц - Тот, кто подводит черту Страница 11

– Прорвемся! – говорил.

– Конечно, прорвемся! – уверяла Леся. – Главное, уезжал бы ты пореже.

– Вот стану на ноги, обоснуюсь. А сейчас – терпи.

ПРОБЛЕМЫ

Давай уедем

Дети к Саше относились неплохо. Зажимались, конечно, с непривычки. Он нежности разводить не умел. Подарки приносил исправно: одежки, игрушки с рынка.

Леся была уверена: привыкнут. Про себя отмечала – они явно веселели, когда Саша отлучался. Что поделать, насильно мил не будешь. Она готова была терпеть и приспосабливаться. Время – лучший помощник. Потом поймут, какой человек оказался рядом, как им всем повезло несказанно.

Так что все не просто хорошо, а идеально хорошо. Как мало у кого.

Несколько месяцев длилась эта идиллия. Потом на смену пришли некоторые неприятности – и мелкие, и покрупнее.

К крупным она относила Сашины проблемы. На него наехали. Она теперь вполне восприняла его терминологию и понимала, чем может грозить наезд мужу. Он же бескомпромиссный, отважный до ужаса. Ни с кем не сговорится дипломатично, на компромисс не пойдет. Потребовали больше отстегивать за торговую точку, он отказался, вот и возникли сложности.

– Могут пожечь, – объяснял Саша, – а то и того…

– Что? – ужасалась Леся, прекрасно понявшая с первого раза, что имеется в виду.

– В асфальт закатают, – невесело усмехался любимый.

– Что же нам делать? Так же нельзя просто сидеть и ждать. Может, в милицию?

Этим она Сашу насмешила до колик.

– Так милицейские и закатают! Эх, сказанула!

Да, да, конечно, нельзя же быть такой наивной!

Лесе стало жутко стыдно за себя. Кому, как не ей знать, как старается милиция беречь своих граждан.

– Как же быть тогда?

Саша молчал.

– Слушай, давай уедем, а? Уедем отсюда вообще! Я давно мечтала. У меня с этой квартирой столько горя связано, ну ее совсем! Уедем куда-нибудь в другой город, купим там дом. Воздух почище будет, люди поспокойнее. Работу себе я всегда найду, проживем.

Саша посмотрел с интересом.

– Мне и самому Москва ваша вот где стоит. – Он рукой по горлу, как ножом, провел. – Только куда по России уедешь? Они, как возьмутся, везде достанут. Я жулье это знаю. Им человека замочить, как тебе плюнуть.

Леся содрогнулась. Мысленно она заметалась в поисках спасения. Но тут Саша раздумчиво произнес:

– В Турцию бы можно. Там море. Виллу можно у моря купить. Ты бы салон красоты открыла, я бы магазинчик оборудовал. Детям раздолье.

Он никогда о детях не забывал! Раньше, чем она, мать, предусматривал их интересы.

– А разве разрешат нам в чужой стране? Что-то открывать, жить долго? Мы и языка не знаем, – усомнилась Леся.

– Туда вообще без визы можно, ты чего? – удивился ее серости Саша. – Прилетаешь, двадцать баксов платишь пограничнику и – гуляй, Вася. А язык? На хрена козлу гармонь? Ты же массажи не туркам будешь делать, а своим же, русским. Там туристов наших больше, чем самих турок. Средства только имей, и заживешь там, как шах. Квартиру если продать… А не жалко?

– Совсем нет! – уверила Леся. – Я ее ненавижу. А продать можно за огромные деньги. Тебе на магазин, мне на салон и еще на дом хватит. У нас соседи продали точно такую, как наша, за восемьсот тысяч!

Саша даже присвистнул.

– Восемьсот тысяч чего? – решил уточнить на всякий случай.

– Долларов, конечно, – нежно улыбнулась довольная сюрпризом Леся. – Я у тебя невеста с приданым, а ты не знал?

– С этой продажей одна морока будет, – предупредил Саша. – Несовершеннолетних просто так не выпишут, их куда-то в другое место прописывать придется. Органы опеки должны вопрос рассматривать.

Как же Леся ненавидела эти сволочные органы опеки! Ей все детство испортили, теперь из-за них может сорваться такой удобный способ спасти любимого мужа.

И внезапно ее озарило:

– У меня же дача есть! Как это я забыла! Совсем про дачу забыла, вот это да! Там уже, наверное, все поразвалилось, но земли кусок большой и прописаться можно. Я точно знаю. Мы туда пропишемся! Там, если по документам смотреть, дом в два раза больше этой квартиры по площади! Видишь – выход всегда есть!

Саша заметно повеселел.

Показал ей свой загранпаспорт, марочки, которые наклеивают турки при пересечении границы. У него там была куча марочек – символов их разлуки.

У Леси с детьми не было загранпаспортов! Ее охватил ужас – такая проволочка.

Промедление смерти подобно.

Но Саша успокоил. Не все так уж безвыходно. Пару-тройку месяцев можно продержаться. Пусть они, преследователи, его даже на время поставят, он согласится, все равно ж они с Лесей слиняют, потом ищи-свищи ветра в поле. Прорвемся!

Дела

Дел стало много. Она буквально с ног валилась, чтобы все успеть. Раньше только от работы и уроков с детьми смертельно уставала, а сейчас такого прибавилось, такое навалилось!

Приходили покупатели смотреть квартиру. Каждому расскажи, покажи, а это все время, усилия.

Собирала бумаги для паспортов. Тоже – пустячок, а приятно. Собрать своих, сделать фото, анкеты заполнить, печати на них поставить, а всюду очереди, очереди…

И все это в строжайшей тайне.

Саша реально предупредил: даже если хоть полслова скажешь даже только самым своим – те, кто преследуют его, обязательно пронюхают, у них знаешь как дело поставлено.

Даже Валере не велел пока об их планах хоть что-то говорить. Перед самым отлетом объясниться можно. Он поймет. Дети ничего не теряют. К отцу захотят на побывку – милости просим, чартеры стоят копейки. Школы там есть, английские, немецкие. Он узнавал.

Происшествия

Тут с ней стали приключатся всякие непонятные происшествия. Случаи. Именно случаи, в чистом виде, никем, кроме стечения обстоятельств, не подстроенные.

Вот, к примеру, маленькая радость: торопилась на работу, среди бела дня провалилась в раскрытый канализационный люк.

Рабочие только сковырнули крышку и отошли на полсекунды, чтоб оградительный знак притащить. Этих коротких мгновений вполне хватило, чтоб со всей дури нырнуть туда Лесе. Она, правда, падая, руками за что-то ухватилась, так что голова осталась на поверхности, а ноги некоторое время болтались над пустотой. Вытащили ее очень быстро.

Ущерб – ободранные ладони, испачканная одежда и сильный шок – даже не обсуждался.

– В рубашке родилась! – определили работяги, не чувствуя за собой никакой вины.

Леся кое-как прихромала домой, переоделась в чистое, руки обработала йодом и отправилась по делам.