Кристи Доэрти - Наследие Страница 12

Элли задумчиво наморщила лоб, но, прежде чем успела хоть что‑то сказать, Изабелла всунула ей в руку чашку с дымящимся чаем. Затем смахнула какие‑то бумаги с сиденья своего кресла и с усталым вздохом опустилась на подушки. Поскольку теперь Элли получила возможность как следует разглядеть директрису, от ее внимания не укрылись темные круги, окаймлявшие ее карие, с золотистыми искорками глаза. Впрочем, обрушившиеся на школу неприятности не сделали Изабеллу суровее или жестче. Сняв очки, красовавшиеся по всегдашней привычке у нее на лбу, Изабелла положила их на стол и чинно сложила перед собой руки.

Элли полагала, что директриса начнет разговор с обсуждения происшествия в Лондоне и сообщит кое‑какие подробности, касающиеся этого дела. Выскажет, например, свои догадки относительно того, кто ее преследовал. Но ничего подобного не произошло, поскольку, к большому удивлению девушки, Изабелла заговорила на совершенно другую тему.

— Когда ты находилась дома, представился ли тебе шанс поговорить с матерью о Люсинде? — деловито осведомилась директриса спокойным и ровным голосом.

— Да, — коротко ответила Элли, выдерживая пытливый взгляд своей визави. — И теперь я знаю, что к чему.

— Расскажи мне об этом подробнее.

Хотя беседа имела место всего неделю назад, Элли казалось, что прошла целая вечность с того времени, когда она, усевшись рядом с матерью за стол, потребовала у нее объяснений.

— Прежде всего, я сказала матери, что она, по вашему мнению, должна рассказать мне все, о чем раньше хранила молчание.

Изабелла, продолжая пристально смотреть на Элли, произнесла:

— И что же она тебе поведала?

Элли вспомнила, что когда мать выслушала ее требование, у нее на лице проступило выражение печали, а губы словно сами собой сжались в нитку. Складывалось впечатление, что ей трудно говорить о некоторых вещах. И тогда Элли решила ей помочь:

— Знаешь старуху по имени Люсинда? Ходят слухи, что она моя бабушка. Это правда?

На секунду Элли показалось, что мать опять промолчит или солжет, и подумала, что не простит ей этого никогда в жизни. Но мать решила наконец сказать правду. Обхватив себя руками, она произнесла:

— Я всегда знала, что рано или поздно ты узнаешь об этом. А когда ты уехала в Киммерию, окончательно утвердилась в этой мысли. Да, Элли, старуха Люсинда, как ты ее называешь, — моя родная мать и твоя бабушка.

Поскольку Элли почти в этом не сомневалась, то ни капельки не удивилась, выслушав слова матери, и лишь протяжно, со стоном, вздохнула. Подумать только, она дожила почти до восемнадцати лет, пребывая в полной уверенности, что родители ее матери давно умерли.

«Что ж, — сказала она себе, — теперь у меня по крайней мере есть бабушка».

Она откинулась на спинку стула и одарила мать гневным взглядом.

— И какого черта ты все это время лгала мне? Почему не позволила встретиться с одной из моих ближайших родственниц и лучше узнать ее?

— Знаю, тебе будет трудно в это поверить, — произнесла мать тихим, но твердым голосом, — но я не говорила правду, поскольку хотела защитить тебя.

— От кого и чего, интересно знать? От призрака? — зло бросила Элли, разволновавшаяся так, что у нее заныло сердце. — Ведь я по твоей милости всю жизнь считала, что она давно лежит в могиле. Нет, в самом деле, как ты могла лгать мне на протяжении стольких лет? А ты не подумала, что я, узнав об этом, окончательно перестану тебе верить?

Мать с шумом втянула в легкие воздух.

— Да, я поступила мерзко. И молю тебя о прощении. Но я просто не знала, что делать. Возможно, мне следовало‑таки рассказать тебе обо всем, но тогда ты почти наверняка стала бы добиваться встречи с ней. А я не могла тебе этого позволить, потому что… потому что… тогда бы все рухнуло! Вся наша жизнь!

Элли озадаченно на нее посмотрела.

— Каким же образом встреча с родной бабушкой могла разрушить нашу жизнь?

— А таким, что она заполучила бы тебя, — быстро, без малейших колебаний ответила мать. — И я навсегда лишилась бы дочери!

Элли опустила голову, закрыла глаза и призвала себя к спокойствию.

«Еще одно бессмысленное заявление, которое ничего не объясняет».

Минуту подумав, Элли решила, что на этот раз не позволит матери так просто от нее отделаться.

— И что это значит? — с сарказмом спросила она. — Уж не пытаешься ли ты дать мне понять, что она похитила бы меня?

Но мать вовсе не собиралась сдавать свои позиции.

— Ты ничего не понимаешь, Эллисон. Поскольку никогда не встречалась с Люсиндой. А между тем она… могущественное и очень опасное существо. И всегда добивается того, чего хочет. Уж такой у нее характер. Никто не смеет становиться у нее на пути! Я… — Мать неожиданно замолчала, словно собираясь с духом. Потом заговорила снова, но уже медленнее и тише. — Когда мне было столько лет, сколько сейчас тебе, я очень от нее отличалась. Я отличалась от этой особы, которая стремилась всех и вся контролировать и говорила мне, как я должна поступать и что делать, какой бы сферы это ни касалось. Пусть даже речь заходила о второстепенных и даже третьестепенных вещах. О том, к примеру, что мне носить, куда ходить, какой журнал читать — и так далее. Она решала за меня буквально все, и поначалу я это терпела. Но потом, повзрослев, подняла мятеж. Более всего мне не хотелось стать такой, как она. То есть богатой и несчастной. Ее деньги меня никогда не интересовали. Я просто хотела быть самой собой и принимать собственные решения. — Она одарила Элли задумчивым взглядом и добавила: — Похоже, я ошибалась все эти годы, вводя тебя в заблуждение… Ведь если кто и способен понять меня, то только ты — и никто другой. Верно?

«Верно, — подумала Элли, — и отчасти я тебя понимаю. Но только отчасти».

— Что ж, коли она действительно такая, как ты говоришь, то от нее, возможно, и впрямь следовало держаться подальше. Но не следовало лгать мне на ее счет. Потому что я сама должна была принять решение. Как в свое время это сделала ты.

Мать скривила губы в горькой улыбке.

— Изабелла сказала мне то же самое. Но ни ей, ни тебе не пришлось побывать в шкуре дочери Люсинды, поэтому ни она, ни ты не имеете представления, какова она на самом деле.

— Мам, а кто такая Люсинда? И почему ты так ее боишься? Насколько я понимаю, это какая‑то важная шишка. Но кто она в действительности? Королева? Богиня?

Ей не понравилась ироническая улыбка на губах у матери.

— Ни то, ни другое, — сказала она. — Но власти у нее примерно столько, сколько у королевы или богини.

Элли с минуту внимательно смотрела на мать.

— И что ты хочешь этим сказать?