Кристина Грэн - Аферистка Страница 12

— Замечательная идея. Я еще ни разу не была в Африке, — сказала Клер.

Отец так убедительно рассказывал о Кении, как будто провел там половину жизни. Это удивило меня. Такие подробности, какими сыпал он, невозможно придумать. Должно быть, он слышал истории об Африке от кого-то, кто долго жил там. Отец рассказывал нам о белых авантюристах, которые бродили по Черному континенту в поисках приключений, о гордых воинах массаях, о бескрайнем звездном небе над головой, о редких болезнях, о коррумпированных чиновниках и бесполезных усилиях понять характер Африки и разглядеть ее настоящее на пути, который она совершает из прошлого в будущее. Вондрашек организовал в Кении сафари для богатых туристов и открыл торговлю слоновой костью. Во всяком случае, так он говорил, но я не верила ни единому его слову. Однако мне очень хотелось, чтобы все это было правдой, чтобы наша семья — мама, отец и я — жила в Кении, на принадлежащей нам ферме. По воскресеньям мы ходили бы в церковь и исповедовались в мелких прегрешениях.

Клер заявила, что хотела бы также посетить Танзанию, чтобы своими глазами увидеть проводимый там социалистический эксперимент. Отец снисходительно улыбнулся и сказал, что все социалистические эксперименты в Африке уже потерпели неудачу. Он воображал, что ему достоверно известно все на свете, именно поэтому он, наверное, так любил лгать. Отец говорил, что ложь — это инструмент, который устраняет диссонансы и играет первую скрипку в финансовых делах и в любви.

Клер, судя по всему, не была расположена вступать в дискуссию об африканском социализме. Она стала расспрашивать меня о работе, и я ответила, что работа доставляет мне большое удовольствие. Я назвала своих коллег милыми людьми и рассказала несколько смешных историй из жизни нашего ресторана. Конечно, я и словом не обмолвилась о том, что терпеть не могу запах рыбы и что не выношу владельца ресторана, который унижает своих наемных работников. Другие официантки в отличие от меня выросли в нормальных рабочих семьях, а не в башне из слоновой кости и умели ладить с хозяином заведения.

Я чувствовала себя среди них белой вороной. Я исполняла роль аутсайдера, чтобы у коллег развивалось коллективное чувство классового самосознания. На мою долю выпадали обслуживание самых плохих столиков и дежурство в самые неудобные смены. И я ничего не могла поделать, поскольку бесполезно сопротивляться воле большинства. Работники кухни, мужчины — посудомойка-африканец, повар-словенец и его помощники, — отпускали грубые шутки в мой адрес и делали двусмысленные намеки. И все же я весело воспринимала все происходящее, два месяца работы закалили меня. К концу смены мои ноги гудели, и я начала ценить прелесть обуви на низких каблуках и испытывать смутную ярость к тем, кто находился наверху общественной лестницы. Вондрашек тоже раздражал меня. В семнадцать лет требуешь от тех, кого любишь, совершенства. И когда я смотрела на самодовольного, любующегося Эльбой отца, привыкшего к сытой роскошной жизни, мне хотелось вырвать у него изо рта сигару и потушить о его лоб. Это была бы месть за всех, кого он обманул, за маму, за Клару и особенно за меня саму.

Я так живо представила себе прижатую к его лбу сигару, что почувствовала запах горящего мяса и улыбнулась. Клер, по-видимому, по-своему истолковала мою улыбку и спросила, не лучше ли мне было бы жить здесь, а не в порту в душной комнатке, расположенной над кухней. После ночной смены я едва добредала до кровати и падала без сил. Я сразу же проваливалась в глубокий сон, и мне снились танцующие на тарелках рыбки и сидящие за столиками ресторана люди, которые, открыв рты от изумления, смотрели, как я несу им это диковинное блюдо.

Приходящих в наш ресторанчик трудно назвать посетителями или клиентами, скорее они вели себя как хозяева. Рыбаки, торговцы рыбой, сутенеры, проститутки, швейцары, туристы — одним словом, портовый сброд. Они довольно агрессивно требовали, чтобы за их деньги их обслуживали быстро, качественно и с приветливой улыбкой.

Особенно тяжело было работать в ночную смену. В это время в ресторанчик «Кит» приходили обиженные судьбой, не расположенные к вежливости и любезному обхождению люди. В зале стоял смрад, воняло рыбой, алкоголем и табаком. Пьяные, угрюмые и усталые посетители казались однородной серой массой. Они шумели и ревели: «Девушка!», когда хотели подозвать меня, чтобы заказать выпивку или рыбное блюдо. Завсегдатаи называли меня Фея и вели себя довольно развязно. Но я терпела, когда они лапали меня, потому что получала от них щедрые чаевые. Туристы, напротив, были очень скупыми и норовили обмануть меня. Быть может, они полагали, что другого отношения я не заслуживаю.

В первые же дни моей работы в портовом ресторанчике двое клиентов не заплатили по счету и тем самым лишили меня зарплаты за неделю. Однако я быстро научилась разбираться в посетителях. Я с первого взгляда могла оценить, какие чаевые даст мне тот или иной человек, в какой стадии опьянения он находится, будет ли он приставать ко мне и распускать руки.

Мне нравилось обслуживать проституток. Им ничего не надо, кроме теплого угла, покоя и еды. Мужчин, которые ко мне приставали, я считала смешными и нелепыми. Ошибочная и опасная оценка. Коллеги говорили мне, что я провоцирую мужчин и слишком неубедительно отбиваюсь от них. Дело в моей молодости и свежести. Я казалась этим голодным свиньям лакомым кусочком, и они распускали руки. Я чувствовала на себе похотливые взгляды. На искаженных пьяных лицах читались все грязные желания. Нет, они не желали мне зла. Большинство имели семьи, были отцами или даже дедушками, много лет занимались тяжелым трудом, состояли в профсоюзах. Одним словом, в соответствии с классификацией Клары являлись славными представителями героического рабочего класса. Но я видела в них аутсайдеров, проигравших, оставшихся на обочине безработных, нищих, которые мечтали о бесплатном удовольствии. В любом случае они представляли для меня опасность. А я была всего лишь беззащитной девчонкой.

В своей комнате на вилле я прятала под матрасом двадцать тысяч марок, которые подарил мне отец. Деньги на черный день, они должны обеспечить мне свободу. Два раза в неделю я ночевала на вилле, потому что брезговала мыться в общей ванне, которая всегда была грязной. Из-за этой вечной грязи официантки постоянно спорили между собой и ругались. Повар-словенец страдал выпадением волос, которые находили и в ванне, и в душе. Однако не каждая официантка осмеливалась сделать ему замечание за нечистоплотность, потому что Винко — так звали повара — мог отомстить обидчице. Он задерживал выдачу заказа ее клиентам или подавал пересоленное блюдо. Все это вело к скандалам с посетителями. Винко — царь на кухне, а мы всего лишь курьеры, бегающие между его царством и залом ресторана. За плохо приготовленное или остывшее блюдо нагоняй от посетителей получали мы, а не Винко. Винко обладал грубоватым чувством юмора и был человеком настроения.