Людмила Сурская - Где Спряталась Ложь? Страница 12

Хоронили через два дня с военными почестями, и всякое такое. Народу набралось очень много. Она видела лицо Долгова, лежащего в гробу, но не верила, что он мёртвый. Ей казалось, что это какое-то недоразумение, которое должно кончиться. Бывают же чудеса или необъяснимые вещи. Вот и сейчас он встанет и разворчится. Но нет, всё шло чин чином. Говорились речи и махал кадилом священник. На кладбище около неё были постоянно какие-то люди, что-то говорили, обещали. Она кивала. У гроба пытались постоять какие-то женщины, Лена отошла, потянув за собой Даньку. «Должно быть, неофициальное настоящее Долгова? Пусть простятся, наверное, у них тоже есть право…» Потом тяжёлый обед, с длинными речами и перечислением заслуг, на котором они с сыном чувствовали себя посторонними и, наконец, всё кончилось. Поддерживаемая мрачным Данькой, вышла из-за стола, на улицу… Остановил мужчина, предъявил корочки, сказал, что из милиции и что несчастный случай принимается за основную версию. Кивнула и обошла препятствие. Принимайте что хотите. Она закаменела с того самого момента — известия о гибели. Не рыдала и не билась в истерике, но горе застывшее в её остекленевших глазах, сведённых скулах и сжатых уголках губ переносилось страшно тяжело. Дорогу до дома она помнила плохо. Везут и ладно. Их доставили с Данькой домой, и проводили до двери. Лена поблагодарив, поспешила быстрее скрыться в своей крепости. Но в этот день достаточно уютно и безопасно она не чувствовала себя и там. Странно, но она почти не помнила похорон, поминок и лиц присутствующих. Всё слилось в какой-то вязкий кисель. Рот сковала горечь, в горле булькал комок, а в мозгу просто сидело осознание того, что ничего не может быть по — прежнему. Она, не раздеваясь, упала на кровать и впервые за последние три ночи уснула. Очнулась от страшной суши во рту, опустошённости и от того, что во всю силушку с каким-то зловещим шёпотом тормошил Данька.

— Мам, вставай, мам, да поднимайся же… Ну.

Встать она после таблеток не могла, но промычать, промычала:

— Что тебе от меня надо?

Он затараторил:

— У папы в квартире свет…

Лена искренне изумилась:

— С чего ты взял? Наверняка ошибся окнами…

— Да нет же, нет. Я говорю тебе, свет горел, — не отставал сын.

— Оставь всё до завтра. Утром разберёмся. Может просто забыли выключить, когда ходили за одеждой. Деньги у него все в банке, компьютер старый, воровать там нечего.

Но Данька не унимался:

— Мам, пошли. Надо посмотреть. Нельзя же это просто так оставить.

Лена, пересиливая себя, встала, с трудом подошла к окну.

— Ну, где? Темно. Какой ты мучитель.

Сын побегал перед окном и нехотя согласился.

— Точно сейчас темно, но было же. Горел свет. Я ничего не перепутал.

— Дань, пожалей меня, мне плохо, — простонала Лена.

Но Данька, враз побелев, зашептал:

— Мам, может это душа его бродит неприкаянная.

Лена шлёпнула ладошкой по его лбу.

— Душа до девяти дней в теле по христианским законам. К тому же свет включать не может.

— Тогда кому те фокусы нужны?

— Завтра с утра сходим и проверим. А сейчас ложись-ка ты спать. У твоих 20 против моих 39 свои плюсы и свои минусы. Папу не вернёшь. Так сложилось. Как в народе говорят: знать судьба такая.

— Знал бы, где упадёшь соломки постелил, это тоже из той же песни, — вздохнул Данька. «Только лучше бы это не касалось нас».

Мысли Лена не читала, оттого ухватила только про «соломку».

— Вот именно, а у нас нервы на пределе. Давай я дам тебе таблетку, если не можешь заснуть.

Лена промолчала, но подумала, не могла же она ему сказать, что берегись не берегись, а судьба свой хвост ухватит.

— Спасибо я справлюсь.

— Спокойной ночи.

Даньку отправила, а сама без таблетки уснуть не смогла. Правильно говорят, что все болезни от нервов. Каждое движение отдавалось в голове колокольным гулом — всё крутилось кувырком в сплошном тумане. Полжизни прожила не так как хотела. Занималась совсем не тем, а счастье рисовалось вообще призрачной целью. Которую нужно заслужить, к которой нужно идти и над которой непременно надо работать. А пока можно подождать и перебиться. Так в ожидании чего-то сказочного и прошли годы. Оказалось всё не так и не правильно. Нужно было жить каждый день, каждую минуту. Только как, если он своё счастье видел в работе, а совсем не в ней и сыне. «Господи, что уж теперь-то об этом говорить».

Утром, даже после того, как приняла душ, всё тело противно дрожало. Но потихоньку стала приходить в себя. Завтракать не хотелось. Выпили кофе, Даньку заставила сжевать бутерброд. Посмотрела на то, как он нехотя ел, только чтоб не обидеть её, причём стоя на одной ноге и сердце сжалось: «Торопится быстрее отправиться в квартиру отца». Лена больше не задерживала. Шли не торопясь и молча. Открывал он сам, Лена не могла взять в руки даже ключи. То, что они увидели, перешагнув порог, ошеломило. В двухкомнатной квартире был полный разгром, кто-то основательно покуражился. В голове пронеслось молнией: «Всё одно к одному».

— Боже, что это такое? — привалилась она к стене. Вся квартира олицетворяла собой бардак, хаос. Подходило всё, что олицетворяло ненормальность. Но это были цветочки. Прошли в спальню. Там ещё летали пух и перья, вероятно выпотрошенные из вспоротых подушек. Все ящики, которые были в квартире, валялись на полу. Дверцы шкафов были распахнуты настежь. Естественно, вещи разбросаны вплоть до прихожей. Посуда на кухне вся перебита.

— Это тебя надо спросить. Ты у нас детективы пишешь, — съязвил отмерев сын.

— Здесь действительно кто-то побывал, — растерянно прошептала она. — Уборки теперь предстоит ужас сколько.

— Да что ты такое говоришь, никаких следов я не вижу, — пробурчал взъерошенный Данька. — Я ж тебя приглашал вчера пойти. Говорил, что видел свет. А ты знай своё — почудилось. Что теперь скажешь?

— Только одно, хорошо, что мы вчера не пошли сюда. Было бы ещё два трупа. — Она почувствовала, как тело, по которому уже пробежали мурашки, покрылось холодным потом.

На этот раз сын покладисто согласился с её доводами.

— Может быть. Я про это не подумал. Но что они искали и таким варварским способом? Ты ж говорила — воровать нечего?

Постепенно отходя от пережитого шока Лена понимала, что всё-таки что-то во всём том было не так. Зачем и кому нужен был такой обыск? Явно что-то таким варварским способом искали, но что? Это «что» должно быть непременно серьёзным, потому как не просто искали, а перетряхивали всё. Но равнодушным тоном сказала:

— Не знаю. Может быть мелкие воришки. Поживиться хотели. Знают, квартира пустая стоит… — Потом забывшись, в раздумье добавила:- Почему-то ключи отца до сих пор из милиции не отдали…