Нора Робертс - Там, где живет надежда Страница 13

Ее фотографии неодолимо притягивали его, рождали чувство близости к ней. И им предстоит стать еще ближе!

Улыбаясь, он прополоскал отпечаток и положил его в ванночку с фиксажем. Аккуратно проверил температуру жидкости и терпеливо ждал, когда зазвенит таймер и можно будет включить верхний свет.

Прекрасно, просто прекрасно! Отличная композиция. Драматичное освещение – идеальный ореол вокруг лица, изумительные тени, подчеркивающие очертания тела и сияние кожи. Да и сам объект – совершенство.

Когда фотография была полностью закреплена, он вынул ее из ванночки и поместил под струю воды. Теперь можно было позволить себе помечтать о будущем.

Сейчас он ближе к ней, чем когда-либо, они связаны этими фотографиями, в которых отразились их жизни. Ему не терпелось послать следующую, но он знал, что должен очень точно рассчитать время.

На рабочем столе рядом с ним лежал открытый потрепанный дневник. Четко выведенные слова выцвели от времени, он любил их перечитывать иногда.

Решающее, бесповоротное мгновение – конечная цель моей работы. Я должен запечатлеть на пленке то мимолетное событие, в котором все детали, вся динамика объекта достигают кульминации. А что в мире более бесповоротно, чем смерть? Как еще может фотограф достичь высшей власти? Спланировать, срежиссировать эту смерть и стать ее причиной. Только смерть соединяет художника с объектом, и художник становится частью искусства, сливается с созданным им образом.

Как всякое великое творение, этот образ нельзя тиражировать. Мне предстоит убить только одну женщину, и поэтому я выбрал ее с необыкновенной тщательностью.

Ее имя – Аннабелл.

С тихим вздохом он повесил фотографию сушиться и включил белый свет, чтобы получше рассмотреть ее.

– Аннабелл, – прошептал он. – Ты такая красивая! И твоя дочь – твое воплощение.

Аннабелл продолжала смотреть на него широко раскрытыми мертвыми глазами. Он оставил ее и отправился завершать подготовку к поездке на остров.

5

Паром плыл через Пеликанов залив на восток, к острову. Нэтан Делани стоял у поручней правого борта, как когда-то десятилетним мальчишкой. Это был другой паром, и Нэтан сознавал, что давно уже не мальчишка. Но ему хотелось как можно точнее воссоздать в памяти то время.

Холодный ветер налетал с океана, принося с собой резкие, дразнящие запахи. Тогда было теплее, но ведь сейчас только середина апреля.

«И все-таки очень похоже!» – думал он, вспоминая, как стоял с родителями и младшим братом у поручней того, другого, парома, стараясь разглядеть таинственный остров, нетерпеливо ожидая начала летних каникул.

Остров не изменился. Все так же вонзались в небо величественные виргинские дубы, покрытые кружевными лишайниками, по берегам, за полосой песка, росли капустные пальмы и еще не расцветшие магнолии с блестящими листьями.

Цвели ли магнолии тогда? Маленький мальчик, предвкушавший приключения, вряд ли обращал внимание на цветы…

Нэтан поднял бинокль, висевший у него на шее. В то далекое утро отец помог ему настроить бинокль, чтобы поймать стремительный бросок дятла. И, конечно, началась драка, потому что Кайл потребовал бинокль, а Нэтан не хотел отдавать.

Он вспомнил, как смеялась над ними мама, а отец наклонился и защекотал Кайла, чтобы отвлечь его. Нэтан мог представить, как они выглядели со стороны. Красивая женщина с развевающимися волосами, с темными, весело сверкающими глазами. Два дерущихся мальчика, крепких, ухоженных. И мужчина – высокий, худой, смуглый.

Теперь из них всех он остался один. Только исчез упитанный мальчик, уступив место взрослому мужчине с длинными ногами и узкими бедрами – как у отца. Когда он смотрел в зеркало, то узнавал темно-серые глаза и впалые щеки отца. Но выразительно очерченный рот он унаследовал от матери вместе с ее темно-каштановыми волосами, отливающими красным золотом. Отец говорил, что эти волосы похожи на старое красное дерево.

«Неужели дети – действительно всего лишь фотомонтаж, наложенные друг на друга отпечатки родительских лиц?» – подумал Нэтан. И содрогнулся…

Опустив бинокль, он смотрел, как остров постепенно принимает четкие очертания. Он уже различал редкие дома, дороги, прямые или извилистые, буйство красок полевых и лесных цветов. Среди деревьев мелькнул ручей. Таинственностью веяло от темных теней густого леса, где когда-то жили дикие лошади и кабаны. Загадочно мерцали болота с колышущимися лезвиями золотисто-зеленой травы, поблескивавшей на утреннем солнце.

Все было подернуто зыбкой пеленой. Как во сне…

Затем что-то белое блеснуло на холме. Мигнул солнечный луч, отразившийся от стекла. «Приют», подумал Нэтан и не выпускал его из окуляров бинокля, пока паром не повернул к причалу и дом не исчез из виду.

Нэтан отвернулся от поручней и пошел к своему джипу. Когда он захлопнул за собой дверцу машины, из звуков осталось лишь тихое жужжание паромных двигателей, и он подумал, не сошел ли с ума, решившись вернуться в прошлое и некоторым образом повторить его.

Когда сложил все необходимое в этот джип, собираясь покинуть Нью-Йорк, оказалось, что вещей удивительно мало. Но ведь он никогда ничего не копил. У него просто не было такой потребности. Это, кстати, очень облегчило развод с Морин два года назад: он сэкономил им обоим много сил и времени, когда предложил забрать все, что ей нужно, из их квартиры в Вест-Сайде.

Надо сказать, она поймала его на слове и опустошила квартиру, оставив ему лишь матрац и необходимую одежду…

Та часть его жизни закончилась, и уже почти два года он занимался только работой. Проектирование зданий было для него и профессией, и страстью. Он путешествовал, изучая строительные площадки, и работал везде, где можно было поставить чертежную доску и компьютер, лишь изредка наведываясь в Нью-Йорк. Такая жизнь вполне устраивала Нэтана. Она подарила ему возможность изучить лучшие образцы архитектуры: от величественных соборов Италии и Франции до простых и элегантных домов американского юго-запада.

Он был свободен, лишь работа занимала его время и сердце.

А потом он неожиданно потерял родителей. И потерял самого себя… Интересно, почему ему кажется, что он сможет собрать осколки своей жизни на острове?

Так или иначе, Нэтан решил на полгода поселиться там и видел знак судьбы в том, что удалось забронировать коттедж, в котором все они провели лето двадцать лет назад. Он знал, что услышит эхо далеких голосов, увидит знакомые призраки, но увидит их глазами мужчины.

И возвращение в «Приют» – поступок мужчины.

Интересно, вспомнят ли его дети Аннабелл?

Паром ударился о причал.

Следя за тем, как убирают колодки из-под стоящего перед ним пикапа, Нэтан терпеливо ждал своей очереди. В пикапе едва размещалась семья из пяти человек: судя по снаряжению, они собирались жить в кемпинге. Он покачал головой. Как люди могут спать на земле в палатке и считать это отдыхом?

Солнце скрылось за облаками, и свет потускнел. Нэтан заметил, что облака быстро накатываются с востока, и нахмурился. Значит, скоро дождь накроет острова. Он вспомнил, как в то лето ливень не прекращался три бесконечных дня. На второй день он с Кайлом уже бросались друг на друга, как голодные волчата.

Это воспоминание вызвало у него улыбку, и он в который раз удивился терпению матери.

Нэтан медленно съехал с парома и стал подниматься по изрытой, ухабистой дороге. В открытые окна его джипа врывался рок-н-ролл, надрывающийся в радиоприемнике пикапа. Туристская семейка уже начала наслаждаться отпуском, невзирая на надвигающийся дождь. Он решил последовать их примеру и расслабиться.

Конечно, ему не избежать встречи с «Приютом», но он отнесется к этому как архитектор. Нэтан прекрасно помнил этот роскошный образец колониального стиля: широкие веранды, величественные колонны, узкие высокие окна. Даже ребенком он не мог не заметить некоторые детали.

Он помнил горгульи водосточных труб[2], не умалявшие величия дома, а придававшие ему индивидуальность. Он до смерти напугал Кайла, сказав, что чудовища оживают по ночам и бродят в поисках добычи.

Он помнил башенку со «вдовьей дорожкой»[3], выступающие балкончики с причудливыми каменными или железными перилами, трубы из материкового камня приглушенных оттенков, хотя сам дом был построен из местного кипариса и дуба.

Старой коптильней все еще пользовались, а деревня, где когда-то жили рабы, постепенно разрушалась, и однажды они с Брайаном и Кайлом нашли в темном углу заброшенной хижины свернувшуюся гремучую змею.

В лесах водились олени, в болотах – аллигаторы. И повсюду, казалось, бродили призраки пиратов. Отличное место для мальчишек, мечтающих о приключениях, опасностях, жутких тайнах!

Он миновал западные болота с их копошащимися в тине обитателями, маленькие островки деревьев. Под усилившимся ветром рябилось море высокой травы. В мелкой воде на краю болота стояли, словно в дозоре, две цапли. Их длинные ноги были похожи на ходули.