Джейн Хеллер - Карибский круиз Страница 13

Я обалдела. Этот парень, совсем мальчишка, занимает столь ответственный пост в знаменитом рекламном агентстве Вэнса, Веллена и Драйера? Неужели он действительно арт-директор, которому доверяют проворачивать такие серьезные проекты, как реклама «Крубанно»?

— Не могу себе представить, чтобы «Ви-Вай-Ди» могла подарить целых семь дней круиза только для поисков натуры, — заметила я, поскольку моя фирма никогда в жизни не стала бы оплачивать мой круиз; им бы просто в голову не пришло посчитать семь дней полного отдыха за работу.

— У меня накопилось несколько дней отпуска, — пояснил Скип. — К тому же я сказал им, что мне нужен творческий тайм-аут. Перезарядить батареи, так сказать. Проветрить задницу. А вы? Первый круиз или как?

— Первый, — ответила я. — Мы здесь втроем. Со мной две подруги.

— Класс! — оценил он.

— Точно! — согласилась я, втайне радуясь, что Скип занимается только фото, а не рекламными текстами.

— Может, как-нибудь соберемся вместе? — предложил он. — Как вы и ваши подруги относитесь к музыке?

О нет, только не это. Еще один король диско — уже чересчур! Я еще не отошла от Ленни Лубина.

— Смотря к какой, — осторожно ответила я.

— «Нью-Эйдж». Янни, Джон Теш, Андреас Волленвайдер. В основном — не напрягающая. Хорошо действует на мозги!

Я знала, насколько «не напрягает» музыка Андреаса Волленвайдера. На том канале, который я обычно смотрю, чтобы узнать сводку погоды, любят запускать его музыку в качестве фона для сообщений о надвигающемся урагане.

— Я поклонница «Битлз», — решила сообщить я, вспомнив, с каким обожанием относилась к Полу Маккартни в отрочестве. Пожалуй, это был первый и последний раз, когда я так обожала мужчину.

— Ну, это класс! — обрадовался Скип. — Ничего не имею против старых групп. Если вы с подружками соберетесь выбраться в тот холл, где у них стоят музыкальные ящики, — свистните мне, лады? Я в 8067.

Не сомневаюсь, Скип ждал, что в ответ я назову номер своей каюты. Но я этого не сделала. Просто пожелала ему счастливого путешествия. Когда лифт доставил нас на восьмую палубу, мы одновременно пробормотали «приятно было познакомиться» и разошлись в разные стороны. Причем я подождала, пока он не скроется в своей каюте, и только потом подошла к своей. Мои подруги могут знакомиться с кем попало и открыто приглашать к себе в гости кого угодно. Я лично не собираюсь заниматься подобными глупостями.

Если уж говорить о подругах, то Джеки и Пэт буквально согнулись в три погибели от смеха, когда я в двадцать минут седьмого появилась перед ними в одеянии от «Веселой принцессы» — плотном, с длинными рукавами золотистом платье с кисточками по подолу.

— Слушайте, — пыталась я их утихомирить, — если Скарлет О'Хара могла появиться на публике, обернувшись в гардину, то почему мне нельзя носить это?

Мы спустились на лифте вниз, в ресторан. Зал был гигантских размеров, как во дворце. Полное отсутствие уюта. Стены были выкрашены бледно-розовым; этот цвет, насколько мне помнится, какое-то время был популярен в восьмидесятые. Ковер, кресла в полотняных чехлах, скатерти, салфетки — все было того же жуткого розоватого оттенка, за исключением гигантской хрустальной люстры под потолком и таких же размеров ледяной фигуры, взгроможденной в середине десертного стола в центре зала. Фигура изображала непременный символ корабля — туфельку и корону. В помещении ничего не напоминало о море, и если бы не едва заметная качка, я бы вообще забыла, что нахожусь на корабле.

Мы предъявили старшему официанту специальные карточки, которые нам выдали на время круиза в качестве местных удостоверений личности, и он сообщил, что сидеть мы будем постоянно за столом номер 186.

Стол номер 186 был рассчитан, как оказалось, на десять персон. Мы оказались далеко не первыми. Там уже сидела пожилая чета из Огайо, которая отмечала шестьдесят пятую, как мы вскоре узнали, годовщину своей свадьбы, романтичная парочка лет двадцати с небольшим из Северной Каролины, решившая провести на борту «Принцессы Очарование» свой медовый месяц, супруги средних лет из Нью-Джерси, которым просто пришлось убраться из своего дома площадью в шесть тысяч квадратных футов на время ремонта. Десятая персона еще не появлялась. Я добровольно выбрала жребий сидеть вместе с ним или с ней и устроилась рядом с пустым креслом.

После секундного замешательства мы начали знакомиться, представляясь по именам, как школьницы.

— Меня зовут Джеки, — сказала моя подружка, недовольная тем, что за столом собрались исключительно супружеские пары.

— А меня — Пэт, — кокетливо отставила в сторону мизинчик Пэт.

— Элен, — сказала я с энтузиазмом новичка, попавшего в тюремную камеру.

Все посмотрели на пустое кресло рядом со мной, затем начали называть себя, двигаясь против часовой стрелки.

— Брайанна, — проговорила молодая новобрачная с интонацией школьницы на экзамене. Ее густые каштановые волосы были забраны вверх, за исключением нескольких тонких прядей, обрамляющих детское личико. На правой руке она носила браслет. Представившись, она с обожанием уставилась на своего свежеиспеченного супруга, словно предвкушая, какое впечатление должно произвести на окружающих его имя.

— Рик, — буркнул он и стиснул ее руку. Мне показалось, что ее браслет сейчас треснет в его ладони. Он был сущим амбалом, этот Рик. Короткая стрижка бандита, толстая шея, мощная грудь. Футболист, наверное. Или член какой-нибудь добровольной вооруженной группировки.

— Дороти. Мне восемьдесят шесть, — объявила шустрая маленькая седовласая женщина, сидящая справа от Рика. Я подумала, что она неспроста назвала свой возраст, очевидно, ожидая, что мы все должны завопить: «Как? Восемьдесят шесть! Не может быть!» или что-то в этом роде. Но никто этого не сделал. Она выглядела вполне на свои восемьдесят шесть.

Дама повернула голову вправо, к своему мужу, сутулому старикану с обликом мудреца и огромным горбачевским красным родимым пятном на крупном лысом черепе, и толкнула его, выводя из забытья.

— Что такое? — вскинулся он. Я подумала, что в таком полусонном состоянии он может провести все семь дней.

— Все ждут, чтобы ты назвал свое имя, дорогой! — нежно, но громко проговорила Дороти в его левое ухо.

— Мое что? — переспросил он, подставляя ладонь ковшиком к тому же уху.

— Твое имя! — повторила она без малейшего раздражения. Подмигнув нам, она прошептала: — Он не очень хорошо слышит. Ему уже восемьдесят девять.

— Мое имя Ллойд, — в полный голос объявил старик и снова погрузился в сон.