Юлия Руденко - Я – твоя женщина! Страница 13

 ЧАСТЬ II.

Глава 23.

Новый год встречали дома: Смирнов — в Ставрополе, Свириденко — в Ростове, Гаров — в Динской. Итожа прошедший, никто не мог желать лучшего — остались живы. Смирнова и Свириденко ждала дальнейшая служба в Буденновске, куда выводили 293 УНР, а Гаров покинул армию насовсем.

Серый пыльный Буденновск стремительно ворвался в жизнь Даши Свириденко. Словно ураган или смерч, ее муж заскочил однажды вечером домой: — Собирайся! — скомандовал он разгоряченно, энергично и по-деловому продолжил, — Завтра утром чтоб сумки стояли вот здесь. — Указал на порог.

— Куда? Куда собираться? — недоуменно проследовала за убежавшим в ванную Александром Даша.

— Я договорился со Смирновым. Будет ехать мимо, захватит нас с собой. В семь утра будь готова.

Косолапой походкой медленно вышел из зала Максим и спокойно, как бы между прочим, произнес:

— О-о! Папа плиехаль…

— Да Макс! Папа за тобой приехал. Поедешь с папой в город Буденновск?

— Саш, ну ты как всегда, в своем репертуаре! Заранее нельзя было сообщить? Все у тебя с бухты-барахты!

— А чего? Матери я позвонил. Утром она заедет за ключом, пустит сюда пока квартирантов.

— Вот как?

— А чего? Деньги помешают что ли? Я там, между прочим, квартиру снял не за так даром!

— Значит, мой голос в этой семье ничего совсем не стоит? Все решается за меня.

— Слушай! Давай не будем! Квартиру кто покупал? Ты что ли?

— Ну да! Я — всего лишь бесправная роженица и нянька твоему сыну! Иждивенка у тебя на шее!

— Конечно! А то не так что ли? — усмехнулся горделиво возвышающийся в центре кухни мужчина. — Меня кормить кто-нибудь будет?

Даша закрыла за собой дверь в зал:

— Ну, как же так можно? Вроде не чужие люди! Куда мне складывать за одну ночь вот эту вазочку, подаренную лучшей подругой, вот эти книги с дарственными надписями друзей, мамы, родных, вот это постельное белье, шитое самой с любовью? Ведь это же составляющие семейного уюта! Я все это люблю! Придут какие-то неизвестные квартиранты и будут все разглядывать, пользоваться! Ну, неужели нельзя было заранее меня предупредить? Я бы отнесла часть вещей к маме, чтобы они сохранились! Со слезами на глазах Даша достала с антресоли огромную дорожную сумку и стала складывать в нее самое необходимое.

Глава 24.

— Андрей! Мне нужен четкий ответ: да или нет? Либо ты идешь на наши условия, и твои орлы провозят оружие с наркотиками через Таджикистан, и у нас с тобой после этого мир, дружба, любовь и что там еще, — жвачка, что ли!? — с легким кавказским акцентом, не спеша, говорил полноватый мужчина в возрасте, завернутый в простыню.

У его ног, в миниатюрном бассейне, плескались две совершенно голые пятнадцатилетние девчушки. Они хохотали и брызгали друг друга водой. Малкович тоже был завернут в простыню, и сидел в мягком кожаном кресле, как и его собеседник.

— А если ответ будет отрицательным? — осторожно поинтересовался он.

— Значит, наша «ореховская» братва тебя «душить» будет, — произнес кавказец. — Обещаю: в Москве тебе не жить. И не только в ней… Ты ж пойми меня, Андрюша, правильно: не мои правила. Здесь так: хочешь жить красиво — заработай! Заработал много — делись. Не хочешь делиться — помоги товарищу другим способом достичь того же блага, что и у тебя. Я, Андрюша, тебе не угрожаю, нет. Просто говорю. Ты, конечно, можешь, иногда спрятаться в Питере у своей бабенки — министерской женки…На лице Малковича не шелохнулась ни одна мышца.

— Ты, наверно, удивлен моими познаниями?

Малкович продолжал сидеть с отрешенным взглядом.

— Не удивлен. Молодец — хорошо держишься. Думаю, ты правильно меня понял.

Одна из девушек поднялась по лестнице бассейна и наклонилась к соседу Малковича. Взяв у него из рук бокал с «Мартини», она отпила несколько глотков и поставила его на маленький столик с фруктами. Потом села на колени мужчины и стала гладить волосатую грудь его из-под сбившейся простыни.

— Какая она прелесть! Моя малышка! — слащаво произнес он. — Ну давай: сделай папочке хорошо!.. Какая нежная ручка!.. О-о-о!

Малкович поставил свой бокал с шампанским рядом с другим, встал, откинул простыню и спустился в воду. Ухватил плавающую вторую девицу за мокрую копну волос и притянул ее за голову к себе. Рассмотрев пристально красивое, слегка испуганное лицо, он прильнул губами к ее губам.

Когда все закончилось, Малкович снова занял свое место в кресле, обтеревшись предварительно широким дорогим полотенцем.

— Кисонька, на сегодня хватит! Папочка позвонит тебе, когда захочет еще. Идите, отдыхайте, девочки, хорошо поработали! — авторитет «ореховских» провожал смачным взглядом голые бедра удаляющихся проституток.

Малкович сидел с закрытыми глазами, полностью облокотившись на спинку кресла.

— Я согласен, — ответил он Багрозарову, не открывая глаз, когда стихли девичьи шаги.

Глава 25.

Прошла уже четвертая неделя, как Гаров поселился в доме у родителей Валерии. И с каждым днем надежда устроиться на нормальную оплачиваемую работу таяла со скоростью пропорциональной окончательно исчезавшим деньгам, полученным в Грозном. Период страха профессиональной невостребованности и нищеты, когда Александр оббегал все крупные предприятия станицы в поисках рабочего места, сменился равнодушием, когда он тупо выполнял поручения по хозяйству своей жены и тещи.

Накануне Дня Советской Армии тесть позвонил домой и быстро затараторил:

— Саша! Давай бегом! Хватай трудовую книжку, паспорт, и лети ко мне в администрацию! Я тут переговорил кое с кем. Иван Захарыч пообещал посодействовать. Так что давай, не тяни резину! Через 10 минут — чтоб у меня! А лучше сразу — в 13 кабинет. Запомни — Иван Захарыч. Ну и заскочи в магазин — коньячку ему, само собой, прихвати. Гаров с сумасшедшей скоростью прыгнул на сидение машины. Подъехал к магазину, купил, не задумываясь, самый дорогой коньяк, какой был. Плюхнулся снова за руль и… застрял. Любимая «девяточка» за-гло-хла! После нескольких нервных попыток завестись, Гаров плюнул на все, закрыл глаза и откинулся на спинку сиденья.

Минут пять он успокаивался. Затем взял себя в руки: «Ну! Миленькая! Заводись же!». И она от такой ласки, как будто живая, взяла и завелась! Радости Гарова не было предела. Особенно когда он, хоть и с опозданием, но подъехал к администрации станицы.

— Вы куда? — остановила его ярко крашеная всех возможных частей пышного тела женщина с перстнями на десяти пальцах рук.