Эвелин Энтони - Шаг до страсти Страница 13

— Товарищи, — обратилась она, — дайте мне немного времени, чтобы обдумать то, что вы мне сказали. Если вы оставите меня сейчас, я к утру приму решение. Спасибо, что пришли.

Она попрощалась за руку с Росковским, поцеловала Томарова в щеку. Когда они ушли, она убрала самовар и чашки, взбила подушки с кресел и высыпала окурки из пепельницы. Она знала, как опасен табак для здоровья, и никогда не курила. Несмотря на все ее попытки убедить Свердлова бросить курить, он не пожелал расстаться с этой вредной привычкой. В последний раз, когда они виделись, он закурил сигарету в постели после того, как они занимались любовью. Она вспомнила об этом с раздражением. Он десять лет был ее мужем, но и в интимных отношениях ни за что не хотел вести себя таким образом, как хотелось ей. Вспоминая прошлое и удивляясь отчетливости этих воспоминаний, она видела, что Томаров, может быть, и прав. Молодым человеком Свердлов казался таким же преданным делу советского строя, как и она сама, и только после нескольких лет совместной жизни она стала подмечать в нем скрытый цинизм. Это огорчало ее, она спорила, упрекала, конечно, очень мягко; увещевала, как и должно быть между разумными людьми, когда возникают разногласия. А он в ответ только смеялся и тут же начинал стягивать с нее платье.

Его ум был устроен так, что всегда стремился проникнуть в суть всего; Федор утверждал, что это качество дает ему гигантское преимущество в работе. Елену тревожило то, как далеко он заходил, сомневаясь в вещах, которые следовало принимать на веру автоматически. Он сделал блестящую карьеру, был честолюбив и не слишком разборчив в средствах, но в его поступках не было и намека на чистую и абсолютно бескорыстную преданность, которой было подчинено все существование его жены. Она работала в такой области медицины, где женщина-врач подвергалась большим эмоциональным перегрузкам. Она работала с детьми. Больными, неизлечимыми, отсталыми детьми, отдавая им все свое умение и не позволяя ни личным чувствам, ни материнскому инстинкту влиять на свои действия. Она спасала жизни, и бывали случаи, сознательно подписывала смертный приговор. Иррациональность в поведении была ей незнакома, все разумные требования она принимала безоговорочно. Его желание иметь детей и взять ее с собой в Америку казалось ей неразумным, и она отказала. А теперь, по словам ее старого друга Томарова, он поддался западному влиянию. Человек, которого направляли в Венгрию для участия в подавлении восстания, теперь стал сторонником компромисса с Западом — он ссылался на Китай, чтобы обосновать идею сосуществования с капиталистическим миром. Томаров пояснил, что уже два года генерал Голицын наблюдал, как Федор работает в этом направлении, открыто подрывая моральное состояние в своем подразделении посольства и распространяя столь же пагубное влияние на русские политические круги. Только благодаря тому, что опаснейшие либеральные настроения в центре теперь пресечены, а их сторонники убраны со сцены, старый генерал взял на себя смелость сообщить об этом и разоблачить своего начальника.

Свердлов регулярно писал ей, она отвечала письмами, полными новостей о своей работе, расспросов о друзьях в посольстве и описаний событий в Москве. Она никогда не задавала вопросов об Америке, ей не хотелось слышать ничего хорошего об этой стране, а она знала, что, верный своей безответственности, он обязательно напишет что-нибудь в таком духе, только чтобы позлить ее. Его работа в Вашингтоне была вне обсуждений. Сначала Елена скучала по нему, ведь они любили друг друга. Во многих отношениях он был сильным человеком, и она восхищалась им. К тому же он был искусным любовником, и только много позже Елена поняла, какой внутренний протест вызывало в ней его умение подчинить ее себе, та власть, которую он приобретал благодаря сексу. Она чувствовала себя униженной. Брак — это социальное и сексуальное объединение двух людей, которое спокойно распадается, как только один или оба партнера перестают удовлетворяться им. Ее обижало и в то же время удивляло то, что он присвоил себе верховенство в этой сфере их отношений. В этом она видела угрозу своей независимости, она чувствовала это инстинктивно и противилась его власти. Никто на свете не заставит ее бросить работу в клинике или как-то ограничить ее заботой о детях, которых ей не хотелось иметь. Какое право имеет он требовать от свободного и равного партнера подчиниться неудобным для нее последствиям того, что с ней делают в постели! Она отпустила его в Вашингтон и через несколько месяцев, привыкнув к новому положению, обнаружила, что без него чувствует себя гораздо лучше. Но при всех этих обстоятельствах предложение Томарова о разводе шокировало ее. С ее мужем все решено. Она не сомневалась в серьезности такого предупреждения. Он попал в немилость, его серьезно подозревают. Его отзовут, а что будет потом — Елена знала слишком хорошо. Свердлова допросят и отдадут под суд.

Спокойно и рассудочно, не допуская, чтобы сантименты вмешивались в ход мыслей, она оценивала ситуацию. Он пошел против партии и народа. В противном случае он не вызвал бы подозрений. Елена не допускала, что могла быть ошибка. Государство всегда право. Если Федору больше не доверяют, значит, ему нельзя доверять. И она не обязана оказывать ему поддержку. Такой поступок означал бы, что она одобряет измену. Тогда и она попадет под подозрение, у нее могут отнять работу, она превратится в изгоя общества, если ее вообще не арестуют и не станут допрашивать вместе с мужем. Это не был страх; защищая свои идеалы, она пошла бы в тюрьму и на смерть. Свердлов перешел на сторону врага. Поэтому можно вполне открыто отмежеваться от него. На столе в гостиной стояла фотография. Та же самая, что и в доме Томарова. На ней они были сняты в день свадьбы. Елена взяла ее, вынула из рамки и разорвала. На следующее утро Григорий Томаров явился в кабинет генерал-майора Ивановского в штаб-квартире КГБ на площади Дзержинского. Дело Федора Свердлова шло своим ходом, и можно было предпринять следующий шаг. С семьей затруднений не будет: его жена подала заявление о немедленном разводе.

— Я знаю Ричарда Патерсона, — сказал Свердлов. Он закурил сигарету и вложил ей в губы. — Почему ты остановилась на нем? Мне это трудно понять!

— Я влюбилась в него. — Джуди откинулась на спинку кресла и затянулась. Она чувствовала себя усталой, но удивительно спокойной. Но она обманывала себя. Русский правильно уловил, что ей очень хочется швырнуть сигарету подальше и залиться слезами. Если она заплачет, это будет хорошим признаком. Слезы лечат — это говорят часто в утешение, и так же часто это далеко от истины. Но для нее слезы были бы благом. Он протянул руку и взял ее ладонь в свою.