Елена Арсеньева - Дамочка с фантазией Страница 14

Они поняли, что их игра раскрыта.

И что? Чего мне теперь ждать? В окне все чаще мелькают огни – мы приближаемся к Владимиру. Вот-вот станция… вот-вот! И как? Мне ждать визита милиции уже во Владимире?

Ждать? А почему я должна кого-то ждать? Бежать. Я должна бежать!

Но куда? Прыгать с поезда на ходу? Даже если бы у меня хватило на это решимости, какой смысл? Мои паспортные данные есть в компьютере в кассе, где я брала билет, меня арестуют сразу, как только я появлюсь у себя дома!

Можно, конечно, там не появляться. Можно залечь на дно… ну и долго я там пролежу, с двумя тысячами рублей в кармане? А где оно, кстати, это самое дно? Я мысленно прочесываю всех своих друзей и знакомых. Их немало, однако тех, кому я могу совершенно довериться в такой безумной ситуации, раз-два и обчелся. Среди них один мужчина – «бесподобный психолог». Но этот вариант спасения отпадает. Мой юный друг (он и в самом деле гораздо моложе меня, но и ему, и мне на это наплевать) сейчас на каком-то международном семинаре молодых психологов аж в Англии… Молодец мальчонка, ничего не скажешь, но надеяться на его помощь я, получается, не могу.

Михаил? Во-первых, он в Москве. Во-вторых, это просто нонсенс – рассчитывать на человека, бросившего меня. Да мне гордыня не позволит его ни о чем попросить! Что поделаешь – любимый грех…

Мужчины, значит, как помощники отпадают. Женщины? Из всех своих знакомых и приятельниц я бы доверилась в такой ситуации разве что Жанне, хозяйке ресторана «Барбарис», но не могу подставить ее. Совладельцы «Барбариса» – какие-то ну шибко крутые ребята, они могут очень серьезно обидеться на Жанну, если она окажется замешана в криминальную историю. Так что похоже, что мне придется надеяться только на себя. В точности как героиням моих романов!

Господи… да уж не напророчила ли я себе судьбину, плетя самые что ни на есть хитроумные интриги, задавая неразгадываемые загадки, ставя неразрешимые задачи и просто-таки принуждая своих героинь выпутываться из жутких ситуаций? Ведь я сама теперь нахожусь точно в таком же положении, когда не знаешь, куда кинуться, у кого помощи просить!

Да, этого я не знаю. Зато знаю одно: чем скорей я перестану сидеть в этом купе сиднем и тратить время на размышления, тем скорей ситуация перестанет быть неразрешимой. Эти люди (нелюди, сказала бы я!), которые затеяли непонятную и странную игру, пока заставляют и меня играть по их правилам. Но мне нужно перестать делать это. Нужно их опередить и навязать им свою игру.

Первой заявить в милицию, вот что! Не ждать, пока ко мне придут, схватят и поволокут на закланье. Поднять шум раньше их. И сразу потребовать, чтобы со всех предметов, которые находятся в моем купе, сняли отпечатки пальцев. Если я не пила, не ела этой пластмассовой вилкой, не бралась за мерзкую бутылку «Клинского» (а ведь не зря, не зря я ненавижу пиво и считаю его врагом народа!), значит, моих отпечатков тут быть не может. Зато там найдутся отпечатки кого-то другого. Конкретно того, кто устроил весь этот кошмар.

Но через мгновение оптимизм, разгоревшийся было в моей душе, гаснет, как фитиль прикрученной газовой горелки: я вспоминаю какой-то романец (на сей раз не мой… а может быть, и я писала что-то в этом же роде?), где бесчувственного человека хватают за руку и оставляют его отпечатки и на орудии убийства, и на каких-то еще сопутствующих предметах. Где гарантия, что они не проделали со мной чего-то подобного, пока я валялась, опоенная клофелином или аналогичной одуряющей гадостью? Нет такой гарантии… И надежды на то, что меня выслушают в милиции внимательно, не поднимут на смех, не отправят немедленно в обезьянник или вовсе в психушку, тоже нет никакой.

«Ну, тогда ложись под бочок к этому трупу и жди, когда за тобой придут!» – говорю я себе с ненавистью. И неизвестно почему вспоминаю одного своего знакомого писателя, ныне, увы, покойного, по имени Владимир Александрович Руссков. Он говорил: «Ты, Алена, главное – пиши. Если напишешь – может, и напечатают. А не напишешь – так уж точно не напечатают!»

Если я начну трепыхаться – может быть, и спасусь. А буду сидеть сиднем – вряд ли!

Я наклоняюсь – голова немедленно начинает кружиться снова, еще не вся ядовитая дурь выветрилась, – и натягиваю сапоги. Вещей у меня нет практически никаких – только небольшая сумка, в которой лежат документы, щетка для волос, кошелек, ручка с блокнотом, косметичка и паспорт. Ну, еще в полиэтиленовом пакете – запасные трусики. Ведь я намеревалась пробыть в Москве всего лишь полдня: получить гонорар и на двухчасовом «Буревестнике» вернуться домой. Вечером была бы уже у себя в квартире, усталая, но довольная, ненадолго разбогатевшая…

Черт, когда ж я теперь получу свой гонорар?! А может, смыться с поезда, добраться до Москвы первой же электричкой, взять деньги в издательстве, а уж потом идти сдаваться?

Нет, глупость. Во-первых, всполошенные моим исчезновением, они могут связаться с милицией моментально, и тогда меня будут ждать на вокзалах как в Москве, так и в Нижнем: Алену Ярушкину, особо опасную преступницу, беглую убийцу. А во-вторых, если я даже доберусь до Москвы беспрепятственно, то не факт, что у меня в милиции потом не изымут мой гонорар. То есть факт, что изымут, так уж положено, но вот вернут ли… не факт!

Забавно: жизнь свою я работникам правоохранительных органов доверить готова, а вот кошелек… Ну ладно, пусть эти работники будут довольны хотя бы этим, потому что ни одна из моих героинь им вообще не верит. Все эти удалые дамы решают свои проблемы сугубо самостоятельно!

Ну что ж, надо ломать устоявшиеся штампы. Решено – иду в милицию!

Я рассовываю содержимое сумки по карманам куртки, застегиваю их на «молнии», а самой сумке говорю последнее прости (кстати, я ее никогда особенно не любила, да и старенькая она уже, буду только рада купить новую – если мне, конечно, удастся это когда-нибудь сделать, но остается только уповать…), надеваю перчатки, чтобы моих отпечатков тут, в этом кошмарном местечке, осталось как можно меньше. Берусь за ручку двери и, подавив желание рвануть ее в сторону и выскочить опрометью, начинаю поворачивать ее медленно-медленно, одновременно сдвигая дверь.

Смотрите-ка! Получается. Почти как у того, кто заглядывал сюда несколько минут назад. Тихо-тихо, осторожно-осторожно – и вот уже дверь открыта ровно на столько, чтобы я могла выглянуть в коридор.

Взглядом ш-ширк туда-сюда – никого. Пусто! Однако мне видно, что купе проводницы открыто. Неведомо, там она или нет, но рисковать, проверяя, не стану: спиной вперед бегу в противоположный конец вагона. Вот я в закутке около туалета. Прежде чем взяться за ручку двери тамбура, снова озираю коридор. Пусто, по-прежнему пусто! Мне везет.