Татьяна Тронина - Та, кто приходит незваной Страница 14

А еще, глядя на родинку подруги, Лиля думала о своем муже, о том, как тот, наверное, уже вернулся с работы и опять не нашел жену дома. С Викой она тоже почти не общалась, с родной дочерью. Еще Лиля думала о работе — надо в ближайшее время сдать Чащину готовый синопсис (план будущего сценария), а они с Евгением еще не весь сюжет продумали.

Время, драгоценное время утекало сквозь пальцы, и повернуть его вспять — невозможно. Каждый день — единственный в своем роде, уникальный. И вот он опять потерян.

Но как бросить Веру? Как можно уйти сейчас, бросив на прощание равнодушное, холодное «мне некогда»…

Лиля сидела на диване, напротив рыдающей подруги, и кивала. Да, да… Это ужасно… Да, это кошмар. Второй неудачный брак. Пятнадцать лет семейной жизни (с Распоповым) — тоже коту под хвост… Сорок два года (Вере)! Счастья нет и не будет!

А еще краем сознания Лиля думала о Евгении. Как он говорит, слушает, кивает. Касается ее руки. Улыбается.

Он ведь очень красивый. Тонкий и томный, чуть смуглый, с длинным тонким носом — восточный принц. Абсолютно европеизированный, в котором ничего почти не осталось восточного, даже имя русское, и лишь наметанный глаз угадывает в изгибе его бровей намек на ориентальный орнамент. А еще Евгений — человек, который понимает ее, который и есть отражение ее, Лили.

Он ведь думает так же, как она.

Они смеются одним и тем же шуткам.

Им безумно интересно друг с другом.

Нет-нет, никакая это не любовь, это другое — удивительное совпадение ума и души.

Весь вечер Евгений провозился с сыном, Ленечкой, — забрал его из сада, потом гулял с ним долго во дворе, кормил ужином… Сын обожал отца, во всем его слушался и старался подражать в каждом жесте. Лучшим комплиментом от окружающих для Лени было — «ты как папа».

Застенчивый, стеснительный, сын сторонился сверстников, считая время, проведенное с отцом, самым интересным. Они даже ссорились редко. Нет, бывало, конечно, — когда Евгений, пытаясь воспитывать Леню, становился строгим и требовательным. В этих случаях Леня горько рыдал, и таким отчаянием веяло от мальчика, что строгость ломалась на корню.

Стоило только слезам появиться на глазах Лени, как Евгений чувствовал себя негодяем и мгновенно заканчивал «воспитание». Да и зачем оно, если Леня и без того слушался.

С удивлением Евгений наблюдал за отношениями других отцов и сыновей. В чужих семьях дети и родители ссорились, испытывали злость, даже ненависть друг к другу. Нередки были и наказания, унижения, битье, оскорбления со стороны отцов… А сыновья отвечали ненавистью и раздражением.

Как люди могли жить в этом аду и, главное, зачем?

Но с другой стороны, разве лучше то, что Леня совершенно не приспособлен к сегодняшнему миру, не может противостоять грубости и жестокости? Что делать Евгению, как воспитывать сына?..

Около восьми вечера вернулась Ира. Не просто уставшая, а какая-то замученная, с тенями под глазами. Ничего не стала говорить, даже от чая отказалась, легла спать. Евгений решил не дергать ее, не приставать с вопросами. Надо будет — сама потом расскажет.

Остаток вечера мужчина играл с сыном, потом уложил его спать.

— Женя! — вдруг позвала его из спальни Ира. — Ты куда?

— Никуда, — ответил он. — Я за компьютер. Поработать надо.

— Погоди… Иди сюда.

Евгений вошел в спальню, закрыл за собой дверь.

Ира лежала под одеялом напряженная, тугая — точно натянутая струна.

— Скорее, — сквозь зубы, едва слышно, произнесла она, протягивая руки. Прелюдий Ира не признавала. Зачем? Когда ее одолевало желание (что бывало нечасто), она превращалась в амазонку. Скачущую наездницу, на бешеной скорости совершающую чудеса джигитовки. Сверху, снизу, сбоку, еще нечто немыслимое, невероятное, напоминающее акробатику.

Ира в свое время какими только видами спорта ни занималась… Танцовщица, знаток йоги, владеющая всеми возможными асанами, гимнастка с великолепной растяжкой.

Но то, что происходило сейчас, перешло все границы. Евгений на какое-то время, зараженный азартом жены, перестал соображать, стал ее партнером в этих диких плясках.

— Быстрее… Еще… Еще… — сквозь зубы, с искаженным лицом, кусая губы, бормотала Ира. Даже страшно за нее стало — разве может это маленькое, почти девчоночье тело выдержать подобные истязания? А вдруг эта нежная кожа изотрется, лопнет, брызнув во все стороны алой кровью?..

— Еще. Так. Быстрее. Сильнее, — отрывисто командовала Ира. Потом закатила глаза, и ее тело забилось в мощных судорогах.

Евгений сполна отхватил и свой кусок удовольствий.

Но потом наслаждение, такое острое вначале, принялось таять, таять, становясь пустотой. Он ужаснулся: что же такое они делали сейчас, изуверство какое-то! Неужели Ире не больно было? Даже неприятно теперь самому. Против воли откуда-то из темноты пришла мысль «всякий зверь после соития печален…».

Открыл глаза — Ира смотрела на свою ладонь. А на ладони — темная полоса. Кровь?

— Ты что? — встревоженно спросил он.

— Все в порядке, — тихо, довольно произнесла Ира. — Наконец-то! Я уж думала, что беременна. Весь день с этой мыслью ходила, с утра мучилась, думала, удавлюсь тогда. Ты меня буквально спас, Женя.

— Чем это я тебя спас?

— Ты знаешь, — отрезала она.

— Ира, если ты думаешь, что эти безумные скачки могут спровоцировать…

— Да ничего я не думаю. Я просто знаю, что мне это помогает всегда, и точка. Считай меня дикой и необразованной! — Ира чмокнула мужа в лоб и повернулась на бок.

— А как же эти твои… таблетки? — растерянно спросил Евгений.

— Женечка, ты наивный. Стопроцентной защиты нет… Помнишь Лизу Старыгину, работала со мной раньше? Забеременела третьим со спиралью, родила четвертого после перевязки труб… Вот так-то.

Уснула Ира буквально через мгновение после того, как произнесла последние слова.

Евгений еще несколько минут лежал рядом с женой, потом встал и отправился в соседнюю комнату.

Включил компьютер, но почему-то, вместо того чтобы сразу взяться за работу над сценарием, полез в Интернет, набрал в поисковике — «Лили Марлен». И вот он, перед ним, текст старой немецкой песни, да еще в переводе Иосифа Бродского:

Возле казармы, в свете фонаря

Кружатся попарно листья сентября.

Ах, как давно у этих стен

Я сам стоял, стоял и ждал

Тебя, Лили Марлен…

Слова показались Евгению довольно банальными. И весь сюжет песни — каким-то устаревшим, скучным по смыслу. Тебя, Лили Марлен. С тобой, Лили Марлен. Моя Лили Марлен. Меня, Лили Марлен… Их либе дих. То есть «я люблю тебя».