Елена Арсеньева - Чаровница для мужа Страница 15

– Про эти две истории пиши осторожней, — предупредил он, — информации у нас очень мало, а та, что есть, в интересах следствия практически не разглашается. Но, если подумать, некоторая целенаправленная утечка делу не повредит. Намекнем пару раз легонько, тонко этак на толстые обстоятельства… Хотелось бы, чтобы преступники как-то засуетились. Вдруг выдадут себя.

– Ты что там тихо сам с собою? — нетерпеливо спросил Венька. — Инфу гони!

– Сейчас, — отмахнулся Панкратов. — Не мешай думать! Хорошо, бери ручку.

– Да у меня диктофон давно включен, — алчно простонал Венька, — ну давай, говори уже!

– Поехали, — вдохнув поглубже, сказал Панкратов. — Ну, смысл ситуации в том, что буквально на днях был убит некий молодой человек, недавно уволенный со службы. Красивый, свободный, отвязный мотоциклист, из тех, кого байкерами называют. Служил он на непыльной должности курьера в одной из фирм небезызвестного господина Вторушина…

– Известная фамилия, — вставил Венька. — Владелец заводов, газет, пароходов!

– На самом деле все это у него имеется в единственном числе, — уточнил Панкратов. — А также еще некоторые радости жизни, как то: выгодные строительные подряды, торговые ряды на Центральном рынке и многое другое.

– Ну да, я же говорю — личность известная! — поддакнул Венька. — Но ты давай к убийству плотней прижимайся.

– В офисе, где служил убитый, судачили: он, мол, пошел на эту смешную работу, чтобы иметь возможность лишний раз погонять на своей обожаемой мотоциклетке. Работал исправно, без нареканий, так что увольнение стало для всех пренеприятнейшим сюрпризом. Особенно для офисных красоток, которые положили на него свои хорошенькие глазки. И он, ходили слухи, уже закрутил на службе несколько милых романов. Но вот вдруг его уволили… и хотя он подал заявление по собственному желанию, прошел слушок, будто на него ополчился сам Вторушин, который и вынудил его со службы уйти. Вскоре после его увольнения Вторушин развелся с женой, и пополз слух, будто произошло это из-за красавчика-курьера.

– Да ты что! — аж взвизгнул Венька. — Барыня влюбилась в лакея? То есть жена Вторушина изменяла своему мужу с курьером?! А курьер, значит, трахал все, что шевелится? И она зашевелилась в непосредственной от него близости? Ну и ну, неосторожно парень поступил! И что теперь, когда Вторушин с женой развелся? Они с этим байкером бросились друг другу в объятия? В смысле, не Вторушин, конечно, а его жена и байкер бросились? Хотя погоди… Он же убит! Неужели Вторушин послал к нему киллера? А жена его еще жива? Или ее тоже?.. Стой, погоди! — Голос Веньки от возбуждения сделался вовсе пронзительным. — Вторушин же на китайской бизнесменше женат вроде бы… Она как раз и держала его торговые ряды… И что, она жива?! Погоди, вчера точно была жива.

– Вчера? — Панкратов насторожился. — Ты ее видел?

– Ну да.

– Где?!

– Ну, где, ясное дело, у нас в редакции!

– Что, серьезно — была она?!

– Она, она, сама назвалась. Ах, дурак, я ее сразу с Вторушиным не увязал, Сунь Банан да Сунь Банан, а что это вторушинская жена, которая иногда зовется на русский лад Светлана Борисовна… Из-за нее байкера убили?! Ни хреее… у нас Герка тоже байкер, надо спросить, знал он этого, как его… Кстати, как его звали?

– Алексей Семикопный. Попытайся точно вспомнить, во сколько бывшая жена Вторушина к вам приходила, а главное, зачем. И почему ты ее так пошло называешь, Сунь Банан? На самом деле она — Сунь Банань.

– Из-за того и приходила, что Сунь Банань! — огорченно вздохнул Венька. — А я ее в той инфе про драку на рынке Бананом назвал. Она там с какой-то продавщицей что-то не поделила. Хозяйка дралась со своей работницей, ну и умора! Я написал, да в имени одну букву пропустил, ну, она и приходила права качать.

– Что, серьезно? — недоверчиво спросил Панкратов. — Странно…

– Да и я считаю, что из-за такой ерунды не стоило заводиться, — горячо согласился Венька. — Ребята тоже. А начальство опять ворчит, неймется ему… С другой стороны, на то и щука в море, чтоб карась не дремал.

– То есть эту китаянку не только ты видел?

– Конечно, не только! Ее вся редакция, думаю, видела. Ну, человек пять наших точно ржали в коридоре, когда она пришла. Начальство в полном составе имело место быть: и главный, и замша. И еще подружка замши нашей присутствовала. Между прочим, знаешь, кто это? Алена Дмитриева! Ну, та самая.

– А ху из Алена Дмитриевна? — рассеянно спросил Панкратов, который недавно закончил краткосрочные курсы английского языка и еще не все забыл из выученного.

– Не знаешь? — изумился Венька. — Да та самая, книжки которой твоя супруга постоянно читает. Не замечал?

– Ну да, читает она что-то, вроде дамские детективы, — вспомнил Панкратов. — Но я думал, это какие-нибудь маринины, донцовы, эти, как их…

– Одна сатана, — поддакнул Венька. — Маринины-донцовы — они сильно крутые, а эта вроде как попроще. Но сестричке Анютке очень нравится. Она все книжки Дмитриевой собрала. Ты смотри, Санек, не проговорись жене, что Дмитриева сейчас у нас, в Ха, а то она покою тебе не даст, захочет познакомиться, автограф взять, то да се…

– Уверен, что Дмитриева будет возражать? Думаю, все писатели обожают, когда у них автографы берут. А ты, кстати, мог бы позаботиться о сестре, попросил бы писательницу книжечку ей подписать.

– Да я бы попросил, но не успел, — грустно сказал Венька. — Тут Сунь Банань сунулась со своими претензиями, ну, и пока начальство с ней и со мной разбиралось, Дмитриева ушла.

– А чем дело с Бананом кончилось? — не смог удержаться от усмешки Панкратов. — Судебного разбирательства не будет?

– Да нет, обошлось, я извинялся, расшаркивался, раскланивался, бил челом, все такое… Александрина наша Богдановна сверкала очами и предлагала напечатать редакционное извинение на последней полосе: мол, опечатка вышла по недосмотру, в такой-то строке такой-то заметки следует читать не Сунь Банан, а Сунь Банань. Но, к счастью, у китаезы хватило ума не позориться. Так на очепятку никто внимания не обратил, конечно, а после публичного извинения только младенец не будет спрашивать, что же все-таки сунуть надо, а главное, куда.

Панкратов расхохотался.

– Правда что! И все-таки, знаешь, мне придется прийти к вам в редакцию, поговорить с людьми, убедиться в том, что эта лаобаньянг Сунь Банань…

– Кто-кто? — удивился Венька.

– Лаобаньянг, — повторил Панкратов. — Так принято обращаться в Китае к замужней женщине, причем к женщине самостоятельной, владелице какой-либо собственности.

– Да зови ее просто мадам Вторушина, — посоветовал Венька. — Зачем язык ломать?!