Навсегда - Татьяна Ролич Страница 15

“Что могло случиться?” – крутилось у него в голове. Счета заграничные были на предъявителя. Бумаги, их компрометирующие, они уничтожили вместе. Целый вечер жгли в камине какие-то липовые счета. Но наступала другая эпоха. К власти пришли законники и уже присматривались ко всем этим нелегалам-миллионерам. Постепенно один за другим из окружения Федора уходили кто в тюрьму, кто погибал случайно. Шла новая волна обысков и арестов. Этого больше всего боялся Федор.

Машина ровно шла по ухоженному шоссе, и то тут, то там мелькали черепичные крыши новеньких коттеджей. Федор вспомнил, как Виктория ему рассказывала, что не любит эти современные строения и как ей удалось приобрести в собственность бывшую усадьбу. Их было много в пригородах в разрушенном и запущенном виде. Мало кому удавалось приобрести такую, но Виктория сумела это сделать через своего знакомого в КУГИ Краснопольского, который одно время был ее любовником.

Федор вспоминал, как помогал Виктории в обустройстве ее нового дома. Из всех антикварных магазинов свозилась старинная мебель. Кабинет и спальня были из карельской березы, а ореховая гостиная была обтянута шелком, расписанным, по старинным образцам, какими-то диковинными птицами. Не забыли привезти из Италии старинный клавесин. Он стоял в угловом фонарике, как на сцене, и Виктория приглашала известных клавесинистов, когда устраивала приемы по случаю своих дней рождения. Ее родословная отсчитывалась от начала века, и это были бабушки и дедушки, простые крестьяне, но из зажиточных, и привычка к труду была одним из основных их качеств. И вот теперь эта наследственность при благоприятных условиях выросла в прекрасные деловые качества. А по стилю жизни она пыталась подражать аристократам, которые всегда вызывали у нее чувство внутреннего восхищения.

Умение налаживать нужные контакты, успешно проворачивать выгодные операции как с бумагами, так и с людьми – эти деловые качества всегда нравились Федору. Такой тип современной деловой женщины ему был симпатичен. Но это было не самым главным в его отношении к Виктории. Он не признавался себе, что ему не удается по-настоящему завоевать сердце Виктории, которая была женщиной проницательной и умной. А она никак не подавала вида, что неожиданно для себя самой влюбилась в Федора, и ни разу не дала ему повода надеяться всерьез. Ее осторожность была не напрасной. В конце концов она ведь выяснила, что он за ее спиной провернул эту операцию с деньгами и скрыл это от нее.

Никому не известно было, как эта сильная женщина плакала, узнав об этом. Как и любая другая женщина, она страдала и мучилась, любила и переживала, но никто этого не знал, не должен был знать. Таков был жизненный принцип Виктории: держать в строжайшем секрете от окружающих свою личную жизнь. Но все эти внешние условности нужны были ей, чтобы не допускать к себе близко. Она знала, что ее положение этого требует. Иначе свою жизнь быстро можно израсходовать по пустякам. Так ей легче было жить, и она так и жила, как бы за железным занавесом. И Федор чувствовал, что Виктория впустила его только в прихожую своей души. В их отношениях всегда существовал какой-то барьер, который Федору не удавалось преодолеть. Возможно, это и было причиной того, что он пошел на сделку за ее спиной.

Но сейчас, подъезжая к ее дому, он еще не знал, что Виктории все известно, и был полон решимости сделать еще одну, может быть, последнюю попытку добиться от нее каких-то признаний, которые ему бы дали надежду в будущем. Он вспоминал их первые свидания, пытался вспомнить ее слова, за которые можно было бы зацепиться. И ничего… Он не признавался себе, что хотел бы жениться на Виктории и подняться на один с ней уровень. Но что-то ему говорило о нереальности его желаний. Ему не хватало… Он не знал, чего ему не хватало, но догадывался. Воспитания? Лоска? И эти мысли он отгонял прочь.

Машина через автоматические ворота въехала в просторный партер парка и остановилась у входа, сделанного в стиле XX века. Федор поднимался по лестнице из розового мрамора, покрытого коврами, которую светильники из бронзы с хрустальными украшениями освещали таинственным светом. Здесь было полное смешение стилей, где ампир удачно сочетался с модерном. Витражи, как в соборах, пропускали преображенный свет с улицы, и он, попадая в эту фантастическую обстановку, окончательно создавал впечатление другой, нереальной жизни. Он много чего видел во дворцах, но, чтобы кругом были действующие фонтаны и из позолоченных ртов разных земноводных струились голубые, сверкающие на свету воды, такого Федор не видел нигде. И экзотические растения были очень кстати среди этих фонтанов. К нему навстречу из всей этой красоты, как нимфа из вод, появилась Виктория с тюрбаном на голове и в восточном халате таинственно-зеленого цвета из переливающегося на свету шелка.

– Привет, – сказала Виктория и протянула Федору руку, которую тот поцеловал. Они уже давно играли в аристократов, и только опытный взгляд мог бы заметить, что в этой игре много фальши и несоответствий.

– Со дня на день должен быть обыск, – сразу начала Виктория, – теперь мы у них в разработке. Что делать, не знаю. Все опишут, и десять лет обеспечено. Это у них сейчас такая кампания.

Предчувствия самые плохие подтверждались. Федор внимательно смотрел на Викторию.

– А твой генерал КГБ? – спросил он, и Виктория сообщила, что с него-то и начали эту кампанию. Он под домашним арестом, и у нее с ним нет связи. Федору вдруг показалось, что сейчас сюда могут приехать за ним. И давно не испытываемое чувство опасности возникло откуда-то и разлилось легкой лихорадкой. “Все рушится, только бы успеть уехать за границу, куда глаза глядят”, – мелькало в голове.

– Виктория, я уезжаю в Португалию. Там у меня приятель давно живет и всегда меня приглашает.

– Ты с ума сошел. Никто тебя нигде не ждет. Тебя уже, наверно, ищут, и выехать тебе не удастся.

– Что же ты предлагаешь, сидеть и ждать?

Виктория молчала. Она смотрела на Федора, и что-то давно забытое возникло у нее в душе. При мысли, что они расстаются, ей стало жаль чего-то, и совершенно неожиданно для себя самой она подошла к Федору и обняла его. Он сразу стал ее раздевать. Она не сопротивлялась, она этого хотела. Как будто все прошлые претензии ушли, и Федору показалось, что наконец в его жизнь пришла любовь, о которой он и не мечтал, но пришла в такое неподходящее время.

Все в жизни случается не вовремя, и это ни хорошо, ни плохо, как и “не вовремя” всегда относительно. Это только кажется, что “не вовремя”, потому