Татьяна Устинова - Седьмое небо Страница 16

У него даже сомнений никаких не возникло.

Ему даже в голову не пришло, что она, может, и не хочет идти в пятницу в клуб “Две собаки”, или боится, или не доверяет таинственному продавцу информации. В голове у него вроде бы замкнулась электрическая цепь и загорелась сигнальная лампочка, как у агента из мультфильма про капитана Врунгеля. Информация продается, следовательно, ее нужно купить. Информация прежде всего.

У нас же не фабрика по производству галош!

Пожалуй, он даже ревновал немного, что это предложение получила Лидия, а не он сам. Уж он-то бы знал, как добыть эту информацию подешевле, как оценить ее значимость, как потом подать, чтобы все — все! — поняли, что это не пошлое сообщение агентства Рейтер, не подведение итогов брифинга в Минэкономики, не перепечатка из “Тайме”, а самая что ни на есть конфиденциальная, единственная в своем роде, уникальная информация!

— Давай я вместо тебя схожу! — предложил он внезапно. — Хочешь?

— Нет, — быстро сказала она и улыбнулась, — спасибо, но я пойду сама. Я тебе сразу же позвоню, как только что-нибудь узнаю.

— Ну-ну… — протянул он неопределенно. — Позвони.. Только ни на что не соглашайся, не подумав. Ничего не обещай. Оцени ситуацию и то, что тебе предложат, не торопясь, без суеты.

— Я постараюсь. — Совершенно неожиданно для себя Лидия решила, что она никому не отдаст этот шанс, пока не исчерпает его до конца. Она во всем разберется сама, а Леонтьева даже близко не подпустит! Это ей прислали сообщение, это ее пригласили на встречу, это ей обещали нечто важное и интересное.

Информация — наш главный козырь, так, кажется, любил повторять на всех летучках зам главного редактора Игорь Леонтьев.

У нас же не фабрика по производству галош!

— Спасибо тебе, Игорь, — поспешно поблагодарила она и одним глотком допила кофе. — Я побегу.

Она поднялась, пристраивая на плечо ремень стильного дамского портфеля, готовая сорваться с места в своей обычной стремительной манере, и вдруг замялась, как бы остановившись в последнюю секунду перед взлетом:

— Игорь, если ты о чем-нибудь договоришься с этим идиотом из кольцовской юридической службы, не отдавай никому это интервью, а?

Она умела просить так, что отказать ей было очень трудно. Почти невозможно отказать, но Игорь Леонтьев был раздражен и недоволен ею, хотя скрывал это даже от себя. Он ревновал ее к этой мифической информации, которую ей предложили. Ей, а не ему! Он ревновал к работе всех, кто хоть в чем-то, хоть на миллиметр опережал или обходил его. Может быть, именно поэтому он так стремительно делал карьеру…

— Нет уж, матушка, — заявил он, смутно радуясь тому, что сейчас он ей откажет, — если я договорюсь с идиотом, я и поеду на интервью. Поезд уже ушел.

— Ясно, — кивнула она, и улыбка у нее изменилась. — Все равно спасибо.

— Не за что, — сказал Леонтьев галантно. — Обращайтесь в любое время.

Она пробралась к выходу, старательно глядя под ноги и обходя наставленные на полу рядом со стульями портфели и сумки, в дверях ее окликнули, и она еще постояла несколько секунд, слушая, что говорит ей полная белесая девушка из редакции “Иностранной литературы”, которая находилась этажом выше.

Они немножко поговорили и посмеялись, и, махнув на прощание, Лидия убежала.

Молодой человек, напоминающий корреспондента, который заставляет ждать своего редактора, уже полчаса что-то быстро строчил на разъезжавшихся листах бумаги, рискуя свалить локтем чашку с остывающим кофе. Он проводил Лидию глазами, перестал писать, неторопливо убрал ручку и сложил в портфель свои многочисленные бумаги. Потом закурил и кинул быстрый взгляд в самый дальний угол, куда был втиснут крошечный столик на одного. Над столиком не спеша извивалось белое облако сигаретного дыма. Молодой человек вопросительно приподнял брови и показал глазами на только что закрывшуюся дверь. Получив утвердительный кивок, он поднялся и вышел следом за Лидией.

— Да я на одну секунду, что вы, ей-богу! — сказал густой насмешливый бас у самой двери, и Егор переложил в другую руку телефонную трубку, радуясь хоть какому-то отвлечению от бесконечных дел и телефонных звонков.

— Ну, навел ты шороху на своих мамзелей! — Обладатель баса показался на пороге и шутливо отер пот со лба, демонстрируя, сколько сил ему пришлось потратить на то, чтобы прорваться через “мамзелей”.

— Здорово, Николай Николаевич! — Егор, не выпуская, однако, трубки, вышел из-за стола и пожал протянутую руку. — Ты зашел, чтобы пригласить меня на обед?

Николай Николаевич Барышев был заместителем императора по хозяйственной части. Империю “Судостроительные заводы Тимофея Кольцова” Барышев создавал вместе с Кольцовым с самого первого камня и пользовался не только безграничным доверием шефа, но и искренним уважением сослуживцев, что само по себе было большой редкостью. Дружба с Барышевым была своего рода пропуском в мир, где действовала совершенно особая табель о рангах, где достаточно было сказать, что “Ник Ник поддерживает”, — и вопрос решался сам собой. В выборе союзников и друзей Барышев был осторожен и избирателен, зато если уж брался поддерживать, то поддерживал до конца, не боясь ни высочайшего гнева, ни порой гораздо более высокого положения врагов. Барышев занимал в империи особое место, даже не у подножия, а где-то рядом с троном.

— Кофе дайте нам, — приказал Барышев в еще не до конца закрытую дверь, — и покрепче, если можно, девушки!

Он обошел Егора, который посреди кабинета договаривал с Сашей Андронниковым, главой юридической службы “Кока-колы”, секунду подумал, какое кресло выбрать, потом очень основательно устроился, как будто собирался просидеть за этим столом вечность, и, когда Егор нажал наконец кнопку отбоя на телефонной трубке, спросил с веселым интересом:

— Ты про обед-то серьезно спрашивал, Егор Степаныч, или шутить изволил?

— А что? — Егор сунул трубку в гнездо и крепко потер глаза под очками.

— А то, что ужин давно прошел, а ты — обед!

— Как — ужин? — переспросил Егор, неизвестно почему приходя в хорошее настроение. — Какой ужин? Где ужин?

— Я кофе у твоих мамзелей попросил. — Барышев распахнул кожаную папку, которую принес с собой.

— Кофе у меня уже к ушам подступает, — пробормотал Егор, — но с тобой выпью. У меня коньяк есть, французский. Будешь?

Какое-то смутное воспоминание осторожно пробралось по задворкам сознания, когда он предложил Барышеву коньяк, но у Егора не было сил его ловить.

— Наливай, — согласился Барышев. — У меня просьба к тебе, Егор Степаныч.