Марина Крамер - Марго, или Люблю-ненавижу Страница 16

Рассказала мне Мария и о своем поклоннике, некоем Косте – лидере армянской диаспоры их города. Этот Костя, кстати, несколько раз звонил ей, но Мария держалась сухо, чуть отстраненно, и мне даже стало жаль его – наверное, человек страдает, натыкаясь на такую стену равнодушия.

Я тоже очень хотела рассказать ей об Алексе – но что-то удерживало меня. И я даже понимала, что именно. Боялась, что Мария не поверит, потому что нормальному человеку трудно поверить в реальность происходившего. И я промолчала.

На гала-концерте Мария с Иваном показали постановочное танго на очень известную песню «В Гарлеме». Более оригинального номера я не видела, пожалуй, никогда. Оба в черном, с гладко прилизанными волосами, стройные и гибкие, они продемонстрировали такую бешеную страсть и энергетику, что зрители в конце номера взвыли от восторга и заставили повторить еще раз. Убегая, Мария сняла мужскую шляпу и помахала мне. Мое сердце и так было готово выскочить из груди, а тут еще и это. Я не знаю, чем уж так зацепила меня эта рыжая колючка с отвратительным характером, но любое ее внимание ко мне было просто подарком. Сегодня же я почему-то пожалела, что рядом нет Алекса – ему она точно понравилась бы.

Алекс пробыл со мной долго – пару дней, до тех пор, пока меня не выписали из больницы, и потом еще дома, пока я окончательно не встала на ноги. Он не выпускал меня из квартиры, запрещал подходить к окну и выходить на балкон. Мне эти меры предосторожности казались смешными и какими-то киношно-гангстерскими, но умом я понимала, что Алекс – не тот человек, который станет шутить. Я рассказала ему все, но оказалось, что он и сам знал – скандал с «Золотой улицей» подробно смаковался в Интернете и во всех мало-мальски известных финансово-экономических СМИ.

– Что мне делать? Ведь тот, кто выдвинул условия, непременно возникнет еще раз. – Я сидела на кровати, по-турецки поджав ноги, и ела дыню, заливая руки ароматным соком.

Алекс лежал у меня в ногах, закинув за голову руки, и, глядя в потолок, о чем-то думал. Казалось, что вопроса он не расслышал.

– Ты ешь-ешь, – рассеянно пробормотал он.

– Не могу больше, – простонала я, вытирая руки полотенцем. – Слушай, а мы долго будем вот так взаперти сидеть?

– Сколько надо – столько и будем, – отрезал он, по-прежнему не глядя на меня. – И так наворотила тут, еще хочешь?

– Я наворотила?

– А кто? Зачем полезла?

– Это моя работа, я за нее, между прочим, деньги получала!

– Ах, деньги! Ну, тогда все ясно. – Он рывком сел, посмотрел наконец на меня так, что я съежилась, встал и вышел из комнаты.

Вернувшись, он бросил мне на колени кредитную карту и заявил безапелляционно:

– Вот. Здесь тебе лет на десять. И больше я не слышу, что ты имеешь какие-то контакты с «Золотой улицей». Поняла?

Я швырнула карту ему в лицо, оскорбленная таким поведением.

– Кто ты такой, чтобы давать мне деньги? Ты мне никто, и ты сам так решил. На жизнь я в состоянии заработать сама. И еще у меня есть муж.

– Муж? – На губах Алекса заиграла презрительная усмешка. – Никчемный мямля, который приходит сюда ночевать?

– Ты не смеешь… – вспыхнула я, но он перебил:

– Смею. Я – смею. Потому что ты принадлежишь мне – что бы ты там себе ни думала. Я позволяю ему быть рядом с тобой – пусть будет доволен.

Высказавшись, он ушел, а через десять минут хлопнула входная дверь, и в замке повернулся ключ – значит, меня заперли снаружи, и выйти я не смогу. Слова, сказанные Алексом, убили меня. Он до сих пор так и не понял, что сделал со мной тогда своим исчезновением. И до сих пор считал себя вправе распоряжаться мной, командовать, унижать. Нет, я несправедлива. Он помогает мне, решает за меня какие-то трудные вопросы, защищает меня – он, а не Рома, мой законный муж. Значит, я небезразлична ему – иначе зачем? Вокруг него крутятся такие женщины, что подумать страшно, – а он тратит свое время на меня, больную, проблемную и ничем особо не выдающуюся. И я уже не знаю, радоваться мне или огорчаться.

…Он вернулся только через два дня. Все это время я просидела взаперти, так как Рома в моменты, когда появляется Алекс, мгновенно испаряется и перемещается к родителям в Подмосковье – от греха подальше. Мне порой дико обидно и очень хочется, чтобы Рома хоть раз в жизни повел себя как мужик – ну, взял, допустим, и жестко сказал Алексу, чтобы тот убирался вон. Но Рома никогда не решится. Мне кажется, что даже если он застал бы нас в постели – чего, разумеется, никогда не произойдет по ряду причин, – то и тут просто извинился бы и ушел в соседнюю комнату за компьютер, да еще постарался бы не шуметь, чтобы не помешать. Господи, как я с ним живу, действительно?

Я часто задумывалась об этом и всякий раз не находила ответа. Возможно, я просто привыкла. Или боялась, не знаю. Все-таки новые отношения таят в себе массу подводных камней, каждый раз нужно менять что-то в себе, подстраиваться, приноравливаясь к характеру и привычкам другого человека. А Рому я знаю давно, никаких неожиданностей. Да, жить с ним в бытовом плане очень трудно, потому что как глава семьи он не состоялся и уже вряд ли состоится, но в каких-то вещах я могу рассчитывать на него полностью. Много раз он помогал мне, поддерживал, всячески наставлял и направлял. Но ведь для женщины важно чувствовать крепкое мужское плечо – мужское, а не просто дружеское…

Вернувшись после двухдневного отсутствия, Алекс вел себя как ни в чем не бывало, словно и не уходил никуда, а просто вышел в булочную. Я не расспрашивала, а он не рассказывал, где был.

Назавтра он разбудил меня рано утром, безжалостно запихнул в душ и объявил:

– Ты идешь на работу.

– Куда?! – От неожиданности я слишком резко повернулась, захлебнулась водой, которая мощной струей била из душа, закашлялась.

– На работу идешь. В «Золотую улицу».

– Алекс…

– Все, я тебе сказал. Собирайся. Мне пора в аэропорт.

Вот так… Ничего не объяснил толком, не сказал, где был и что делал. Все просто: «Мне пора в аэропорт». И ни слова о том, когда возникнет снова – и возникнет ли вообще. Всякий раз, когда он уезжал, я не знала, увижу ли его вновь…

На работу я вернулась. Дела в фирме шли плоховато, продажи стремительно падали вместе с улетучивающимся доверием клиентов. Журналисты лили грязь ведрами, я не знала, с кем и в каком тоне разговаривать в первую очередь. Пробовала выйти на нашего с Ромой общего приятеля Илью, сотрудника крупного финансово-экономического еженедельника. Но он никак не желал, прятался, не брал трубку, выходил из офиса, возле которого я, отчаявшись, караулила, через черный ход – словом, ясно давал понять, что иметь со мной дел не желает. Зато исправно выдавал скандальные статьи о «Золотой улице». Информацию, как я смогла выяснить окольными путями, он получал непосредственно в прокуратуре, искажал ее в рамках разумного, но так, чтобы это было в интересах заказчиков, и номера еженедельника разлетались, как пирожки. Босс ежедневно разносил меня в пух и прах на «летучках», но что я могла? Прекратить информационную войну, развязанную с ведома прокуратуры? И как прикажете…?