Светлана Демидова - Милое коварство Страница 16

Анна Сергеевна отрицательно покачала головой.

– Это хорошо, – удовлетворенно кивнула Лидия Гавриловна, подвинулась к Анне Сергеевне еще ближе и прошептала практически беззвучно, что далось ей очень нелегко: – А что ты все-таки решила с Димкой?

Анна Сергеевна вздрогнула и еще выразительнее качнула головой.

– Э-э-эх! – протяжно вздохнула Лидия Гавриловна. – Вот если бы кто ко мне так…. то я бы…

Анна Сергеевна с хлопком закрыла журнал и нервно спросила:

– Ну и что ты? Что ты сделала бы?!

Лидия Гавриловна опять завела глаза под потолок и мечтательно произнесла:

– Я послала бы своего Михаила ко всем чертям… вместе с унитазом! Даже и не подумала бы его покупать!

Именно в этот момент прозвенел звонок на урок. Учительницы мгновенно поднялись с дивана, поменяли журналы и бросились в классы.

Анна Сергеевна пристроилась на задней площадке автобуса. Сегодня хороший день. У нее нет второй смены. Пожалуй, она сейчас перестирает все белье, которое скопилось недели за три, а потом испечет пирог с капустой. Тот самый, который чем дольше хранится, тем вкуснее становится. Как раз дети вернутся, а у нее пирог! Вот обрадуются! Хотя… Чего им радоваться? Как узнают про отца, никакой пирог в горло не полезет. Может быть, тогда его и не печь? Чего зря мучиться, если корм будет не в коней! Правильно. Она ничего не станет печь. Она лучше проверит тетради этих паразитов из седьмого «В». «Бабуля» их уже сто лет не проверяла. Совсем детишки распустились. Ну ничего… она им покажет, где раки зимуют!!!

Анна Сергеевна представила себе растерянные лица семиклассников, когда они неожиданно получат проверенные тетради, и улыбнулась своим мыслям. В это время автобус затормозил, потом, шипя, раскрыл двери, и по ступеням в салон взлетел молодой мужчина, продолжая разговаривать с тем, кто остался на остановке. Двери захлопнулись, и мужчина обернулся. Анна Сергеевна и так узнала его со спины. Когда ее взгляд встретился со взглядом Артемова, на глаза учительницы набежали слезы. Она и хотела бы их сдержать, но они почему-то неудержимым горохом посыпались с ее ресниц, оставляя серые бороздки потекшей туши. Анна Сергеевна не могла понять, откуда взялись слезы. Она ведь только что думала о семиклассниках и даже улыбалась…

Дмитрий сначала отвернулся от нее и даже хотел пройти в глубь салона, но все-таки не выдержал. Он подошел к ней вплотную, достал из кармана не очень свежий платок и вытер ей слезы. Потом сказал:

– Я сейчас на работе… Еду в арбитраж, поэтому… В общем, сегодня я жду тебя на нашем месте в семь часов вечера.

– Я… я не приду… – прошептала Анна Сергеевна.

– Придешь, Аня… Нам не жить друг без друга… – сказал он и выскочил на следующей же остановке.

Ровно в семь часов Анна Сергеевна победно посмотрела на настенные часы и сказала себе: «Ну что! Сказала: не пойду – и не пошла!» Очень довольная собой, она разложила по столу тетради седьмого «В» и даже одну проверила. Потом бросила красную ручку на стол и начала судорожно одеваться. На станции метро, где они обычно встречались с Димой, она была уже в половине восьмого. «Только бы не ушел! Только бы не ушел! – билось у Анны Сергеевны в мозгу. – Если уйдет, то все…» Что означало это «все», она не знала, но оно ощущалось ею как конец света.

Дима не ушел. Он с потерянным лицом стоял возле киоска с сувенирами и нервно кусал губы. Анна Сергеевна пулей вылетела ему навстречу и сразу угодила в объятия. Они неприлично долго целовались в людном месте, рискуя попасться на глаза знакомым и не в силах оторваться друг от друга. Первым отпрянул Дмитрий, схватил ее за руку и потянул за собой:

– Пошли…

– Куда? – еле выдохнула Анна Сергеевна.

– Поймаем такси.

– З-зачем? – Она, дернув его за руку, остановилась.

– Ань… Поедем… пожалуйста… – просительно сказал Артемов. – У меня есть ключи от одной квартиры… В общем, друг дал… Он там сейчас не живет…

– Вроде как… в номера… – невесело усмехнулась Анна Сергеевна.

– Ну и что в этом плохого? – жестко спросил он.

– Да все плохо, Дима… Но я… я все равно поеду… – И она посмотрела на Артемова с такой любовью, что у него нервно задрожала щека.

…Димин друг, видимо, давно не был в собственной квартире. На полу и на всех горизонтальных поверхностях мебели лежал слой махровой пыли. Анна Сергеевна подошла в комнате к столу и пальцем написала на пыльной столешнице: «Что нам делать, Дима?» Дмитрий обнял ее со спины за плечи, поцеловал в шею и ответил:

– Любить…

– И как ты себе это представляешь? В этой пылюге? – с отчаянием в голосе спросила она.

– А разве у нас есть выбор?

Анна Сергеевна обернулась, положила руки ему на плечи и, глядя в глаза, сказала:

– Дима, ты был прав… вчера… Я только тебя всю жизнь любила и… люблю… Я устала делать вид, что у меня все хорошо. Мне кажется, я могу наконец разрешить себе сделать то, что… хочу… тем более…

– Что случилось?! – сразу насторожился Артемов.

– Дело в том… что от меня вчера ушел муж…

– Как ушел?

– Ну… Совсем… Написал записку, что больше так жить не может, собрал вещи и… ушел…

Артемов с недоверчивой полуулыбкой покачал головой и проговорил:

– То есть… что же получается… Получается, что ты теперь свободная… Анька!!!

Имя Анны Сергеевны он уже прокричал громко, свободно и радостно, потом схватил ее на руки и закружил по комнате, вздымая ногами бурунчики мохнатой пыли.

– Ты теперь только моя, моя, моя… – приговаривал он, спуская ее с рук и пытаясь сразу найти ее губы.

– Я всегда была твоя… – отозвалась она и ответила на его поцелуй.

Отстранившись от нее, Дмитрий оглядел комнату, подбежал к широкой двуспальной тахте, застеленной куском полиэтиленовой пленки, содрал ее и бросил на пол. Пленка застыла грязно-серым полупрозрачным айсбергом. Артемов вернулся к Анне Сергеевне, взял ее за руку и потянул к тахте. Она нехотя двинулась за ним. Ей было неловко. Ей не нравилась эта насквозь пропыленная комната, в которой, казалось, было даже трудно дышать. Ей был отвратителен тусклый айсберг на полу и чужая постель, которая наверняка пропахла сырой плесенью, которая не могла не развестись под пленкой. Но она так истосковалась по Диме, по его рукам и губам, что, пожалуй, можно и пренебречь некоторыми неудобствами. Она же любит его! Кто бы знал, как она его любит! Сейчас Анна Сергеевна уже не понимала, как могла жить столько лет с совершенно чужим человеком, как могла ложиться в постель с другим мужчиной.

Она села на эту чужую постель и сама стянула через голову толстый зимний свитер, потом черную маечку с короткими рукавами. Снимать джинсы и колготки на Диминых глазах было как-то неловко, но, решительно тряхнув головой, она справилась и с этим. Ну почему… почему в нужный момент эта одежда не может сама куда-нибудь пропасть? Почему ее любимый человек должен так нервно путаться в собственных брюках и тугих петлях рубашки? Анна Сергеевна посмотрела в ставшие вдруг виноватыми Димины глаза и, чтобы дать ему понять, что все хорошо, что все идет, как надо, как и должно быть между людьми, которые любят друг друга, сняла бюстгальтер, потом трусики, отбросила их от себя и легла на чужое покрывало, чуть поеживаясь от его холодной шершавости. Дима накрыл ее тело своим, долгим и тоже прохладным, и таким родным, что у Анны Сергеевны перехватило дыхание. Она обняла его за шею и опять зашептала в ухо слова любви. Но он не хотел ее слушать. Он хотел ее любить. И он закрыл ее шепчущий рот поцелуем, его руки легкими движениями пробежались по сразу напрягшемуся женскому телу.