Полина Федорова - Подарок судьбы Страница 16

Сердце пропустило удар. Болховской стремительно поднялся со скамьи, расправил плечи и, почти печатая шаг, направился к весело щебетавшей компании.

— Добрый день, дамы и господа. Мое почтение, графиня, — любезно произнес он, склонив голову к руке Апраксиной.

Неторопливо выпрямившись, он повернулся к другой даме. Маки на шляпке замерли, затем вздрогнули и поползли вверх. И на Бориса глянули знакомые с детства лучистые глаза Анны. Он ожидал этого, но все-таки был ошеломлен. Увидев застывшую фигуру Болховского, она едва могла скрыть довольную улыбку.

Четыре дня назад, с трудом сдерживая злые слезы, Анна пулей выбежала из дома Болховского, единым духом взлетела в двуколку и с места пустила своего гнедого в галоп. Он хочет, чтобы она выглядела как его бывшие пассии? И сомневается, что сия метаморфоза возможна? Что ж, ваше сиятельство, вы получите желаемое! Будут вам и платья-шляпки, и шали-веера, да такие, что удар хватит! Но одно дело решить что делать, другое — как этого достичь.

Проезжая по пыльным улицам города, Анна ломала себе голову над тем, кто же ей поможет свершить сие волшебное преображение. Лизанька Романовская? Ну уж дудки! Может, Сашенька Апехтина? Это еще хуже. Заморит ее своими поэтическими опусами так, что до нарядов, пожалуй, дело не дойдет. Господи Всемилостивый! Помоги и наставь меня, не многого прошу, всего-то пару-тройку приличных платьев!

И Господь услышал ее отчаянную мольбу. Поворачивая к своей усадьбе в Большой Лецкой улице, заприметила она впереди высокую худощавую фигуру господина Кекина.

— Нафанаил Филиппович! — окликнула она молодого человека, остановив гнедого в нескольких шагах от него. — Добрый день!

— Рад вас приветствовать, мадемуазель Косливцева, — искренне улыбнулся ей отставной поручик.

— Не окажете ли мне любезность, господин Кекин?

— Все что в моих силах, — живо отозвался тот.

— Мне нужно с вами посоветоваться по одному крайне важному делу. Приватно. Может, зайдете к нам? — попросила она.

— Почту за честь быть вам полезным, Анна Петровна.

Через пять минут он уже сидел в ее кабинете, а через десять — напряженно размышлял над крайне странной просьбой — превратить ее в чаровницу. Под оценивающим взглядом Кекина она вспомнила недавнюю сцену у Болховского, и жаркий румянец, в который раз за сегодняшний день, залил ее щеки.

— Что? Совсем безнадежно? — тоскливо спросила она.

— Анна Петровна, вы одна из самых неординарных барышень, коих встречал я на своем веку. Вы умны…

— Ах, оставьте, Нафанаил Филиппович, — поморщилась Анна. — Сейчас не до куртуазности.

— … добры, честны, — невозмутимо продолжал Кекин. — Ваша внешность, что называется, «с изюминкой». Только вы не даете себе труда подчеркнуть те пикантные черты, коими одарила вас природа.

— А они есть? — удивилась его собеседница.

— Несомненно. Огранить алмаз, — добавил он после небольшого раздумья, — нам поможет графиня Апраксина. Лучшего лоцмана в изменчивых течениях моды найти трудно.

— Графиня в городе? Да согласится ли она? — засомневалась Анна.

— Третьего дня приехала. Думаю, прелестная Эрнестина с удовольствием поучаствует в вашей затее. Тем более что когда-то я оказал ей услугу в одном деликатном деле.

— Прекрасно! Едем немедленно, — встрепенулась Анна, стремительно срываясь с места.

«Эк ее припекло», — подумалось едва поспевавшему за ней Нафанаилу.

14

Остолбеневший Болховской и то, что он дольше приличного задержал ее руку в своей, находясь под прицелом стольких глаз, как нельзя лучше соответствовало планам Анны. Не позднее завтрашнего дня по городу поползет шепоток о том, что неугомонный повеса-князь успел оправиться после трагической гибели своей невесты и двухнедельного затворничества и обратил свои взоры… куда бы вы думали? — на предмет, а иначе и не назовешь, доселе крайне ничтожный. На Аннет Косливцеву! Может, от горя у него рассудок помутился? А сама барышня какова? С ней-то что творится? Волосы обстригла, наряды по четыре раза на дню меняет, говорят, все казанские магазейны опустошила. И пойдет писать губерния. Дойдут слухи и до злодейки.

— Чудесный день, не правда ли, князь? — чуть задыхаясь от волнения, сказала Анна, с тревогой заметив, как на скулах Бориса заходили желваки. Под его пристальным взглядом она смутилась и принялась нервно покручивать ручку зонтика. Пауза затягивалась.

— Именно эту нетривиальную тему мы обсуждали, направляясь сюда, — пришел на выручку Анне Нафанаил Кекин, — осталось услышать только ваше мнение, князь.

— Прошу прощения, господа, но участие в сей дискуссии я приму позже, — без улыбки ответил Борис и, взглянув на Анну, добавил: — Уделите мне несколько минут вашего драгоценного времени, любезная Анна Петровна, для обсуждения крайне важного вопроса.

Не дожидаясь ответа, он подхватил ее под локоток и почти потащил в сторону маленькой ротонды, что белела чуть в стороне от главной аллеи.

— Да что ты себе позволяешь? Отпусти сейчас же! У меня синяки будут! — в панике прошептала Анна, еле поспевая за его широким шагом. — На нас все смотрят, болван!

— Ты ведь, кажется, этого и добивалась? — сквозь зубы проговорил князь и чуть подтолкнул ее к широкой скамье. — Сядь и прекрати трясти зонтом!

Анна опустилась на скамью, не решаясь взглянуть ему в лицо.

— Чем ты недоволен? — спросила она, опустив глаза на его до блеска начищенные сапоги. Те молчали. — Ты же сам сказал, что я должна сменить, как ты выразился, «экипировку», — обратилась она уже к пуговицам на мундире, но и они безмолвствовали, пуская ей в глаза солнечных зайчиков. — Мы же договорились! — в отчаянии напомнила Анна серебряным аксельбантам.

Аксельбанты мелко задрожали. Она в недоумении перевела взгляд на лицо Бориса. Он закинул голову назад и громко расхохотался. «Кажется, буря пронеслась», — с облегчением подумала Анна. Внутри у нее заплясали крохотные смешинки, легкой стайкой подкатили к горлу. Она нервно хихикнула, но, заметив любопытные взгляды гуляющей публики, решительно подавила в себе желание присоединиться к беспечному смеху Болховского.

— Прекрати рж… смеяться! Это неприлично, в конце концов, — тоном строгой гувернантки произнесла она. — И позволь узнать, что вызвало у тебя сей приступ гомерического хохота?

— Аннета! Ты меня уморишь! — ответил Болховской, присаживаясь с ней рядом на скамью и вытирая глаза, на которых от смеха выступили слезы. — Одно из двух: или ты меня уморишь, или я тебя придушу, — уже спокойнее произнес он.