Норма Бейшир - Время легенд Страница 16

Когда в мае они вернулись из свадебного путешествия, Фрэн продолжала лучиться радостью, словно невеста в день венчания. Париж — это прелесть, сказала она родителям, а ее муж и того лучше. Пока они ехали к своему дому на Лонг-Айленде, Фрэнсис не уставала повторять, что она никогда в жизни не была такой счастливой, как теперь.

Пока Фрэн с блаженством осваивалась с новой семейной жизнью на Саунд-Бич, Лайнд приступил к знакомству со своими обязанностями администратора манхэттенской фирмы тестя. Ему пришлось привыкнуть к долгим «деловым» обедам с другими работниками банка, к коктейлям, которыми завершались эти мероприятия, пришлось научиться выслушивать излияния собеседников о своих закладных, о счетах от зубных врачей, о подружках, которых они предусмотрительно держали на Манхэттене, пока их супруги безвыездно пребывали в Коннектикуте или на Лонг-Айленде. Лайнд и сам был не прочь завести любовницу, поскольку он предпочитал разнообразие в плотских увлечениях, но он понимал, что это будет равносильно самоубийству. Колби непременно разнюхает, и тогда ему конец. Гаррисон Колби был прожженным и властолюбивым дельцом, и если бы того требовали интересы дела, он с пониманием отнесся бы к частым отлучкам зятя, но ни в коем случае не позволил бы ему содержать любовницу. Лайнд с самого начала знал, что должен хранить верность жене, но теперь вдруг обнаружил, что это не так трудно, как он ожидал. Фрэн горячо любила, буквально боготворила его.

Лайнд блестяще справлялся с обязанностями, и Колби был щедр на похвалы.

— Ты замечательный работник, Джим, — не раз говорил он. — Продолжай в том же духе, и очень скоро ты станешь полноправным партнером.

Лайнд прекрасно понимал, чего от него ждет Колби.

Отец Колин много лет назад назначил Гаррисона своим преемником, потому что у него не было сыновей, которым можно было передать дело. А теперь и сам Колби попал в то же положение — у него не оказалось других наследников, кроме двух дочерей. Чрезмерные похвалы бывшего сенатора ни на минуту не ввели Лайнда в заблуждение. Полноправное партнерство? Ну разумеется, Лайнду просто некуда деваться. Колби хочет, чтобы он сменил его на посту главы фирмы. «Отлично, — думал Лайнд. — Значит, он доверяет мне».

На работе Лайнду приходилось выслушивать Колби, который разглагольствовал о своих будущих внуках, словно не сомневаясь в том, что Лайнд и Фрэнсис произведут на свет по меньшей мере двух мальчишек — чем больше, тем лучше. Дома его донимала Фрэн, которая с мечтательным блеском в глазах рассказывала ему о детях своих подруг, охваченная страстным желанием завести собственного ребенка. Лайнду не хотелось иметь детей. Ему хватало и того, что он ради интересов дела связал себя с нелюбимой женщиной. Он полагал, что дети вряд ли окажутся полезным добавлением к его легенде прикрытия. К тому же с его стороны было бы подло и низко оставлять ребенка дома, проводя большую часть времени за рубежом, ежедневно рискуя жизнью по прихоти правительства. Лайнд, как никто другой, знал, сколь тяжело детям жить в одном доме с отцом, который их не любит. Быть может, если бы его собственное детство прошло иначе, он сейчас мыслил бы по-иному. Лайнд лишь надеялся, что его частые поездки не дадут Фрэнсис возможности быстро забеременеть. Не мог же он попросту признаться ей, что не хочет детей. Он должен был вести себя так, будто мечтает о потомстве. Ничего другого от него и не ожидали.

Порой ему казалось, что от него ждут слишком многого.

Нью-Йорк, август 1954 года

Знойный августовский день подходил к концу. Заметив дочь, которая приближалась к его столику в «Эль-Марокко», Гаррисон Колби вскочил, улыбаясь.

— Рад тебя видеть, Фрэнни, — произнес он, усадив дочь за столик. — Что привело тебя в Манхэттен?

— Консультация у врача, — негромко ответила она.

— Вот как? — Колби озабоченно приподнял брови. — Надеюсь, ничего серьезного?

— Вряд ли, — сказала она:

— Мне нужно было показаться гинекологу — так, для анализов. Опасаюсь, у меня что-то не в порядке, ведь я никак не могу забеременеть.

— И что же сказал врач? — осведомился Колби.

Фрэнсис вымученно улыбнулась.

— Он взял образцы для анализов, сделал мазки и тому подобные вещи и сообщил, что пока ничего определенного сказать нельзя. — Она поколебалась и добавила:

— Наверное, я беспокоюсь попусту.

— Почему ты так думаешь? — спросил Колби, взглянув на дочь.

— Сам посуди, папа, ну как я могу забеременеть, если мой муж почти не бывает дома? — с горечью произнесла она. — Джим проводит в Европе куда больше времени, чем со мной.

— Но, милая, мы ведь уже договорились на этот счет, — возразил Колби. — Это его работа. Он путешествует, потому что поездки входят в его обязанности.

Джим очень важен для фирмы…

— Он не менее важен и для нашей семьи, папа…

Хотя теперь об этом все чаще забывает, — перебила Фрэнсис, чуть повысив голос от гнева. — Порой мне кажется, что я живу в этом громадном доме одна! Известно ли тебе, что за четыре года супружества мы ни разу не были вместе на годовщину свадьбы?

К столику приблизился официант, спрашивая, не желают ли гости выпить перед обедом, и они оба умолкли.

Колби попросил мартини, Фрэн заказала дайкири. Как только официант ушел, Колби бросил на дочь недовольный взгляд.

— Ты меня удивляешь, Фрэнсис. Ты уже не ребенок, — укоризненно проговорил он.

— Да, я уже не ребенок, — согласилась Фрэнсис. — Я состою в браке, причем в счастливом браке, я очень тоскую по мужу, хочу проводить с ним больше времени, хочу от него ребенка, если это вообще возможно. Неужели я так много прошу?

Колби покачал головой:

— Когда вы с Кейт были маленькими, я проводил в отъезде еще больше времени, но ваша мать никогда не выказывала такого неудовольствия, как ты.

— Это так, но мама не из тех людей, которые открыто проявляют свои чувства, — возразила Фрэн.

— Я ни на минуту не допускаю, что ваша мать была несчастлива со мной, — продолжал Колби. — Она держала себя в руках и вырастила тебя и твою сестру без особых затруднений. Скажи честно: чувствуешь ли ты, что Джим тобой пренебрегает? — допытывался Колби.

К столику вернулся официант с напитками, и Фрэнсис замолчала. После его ухода она посмотрела на отца и сказала:

— Я не виню Джима в происходящем. Я думаю, он и сам был бы рад чаще бывать дома. Мне кажется, ты мог бы помочь нам в этом — разумеется, если по-настоящему захочешь.

— Я уже говорил, что это работа твоего мужа, его обязанность, — негромко произнес Колби, пригубив мартини. — И если ты хочешь, чтобы он обеспечил тебе жизнь, к которой ты привыкла с детства, Джим должен работать на совесть. Он прекрасно справляется. Когда-нибудь он возглавит фирму.