Ширли Лорд - Лица Страница 16

Увлечение Барб забивать голову ненужными фактами тоже очень привлекало Алексу. Сейчас она почти любила подругу за то, что та так легко проглотила записку и остальные отговорки.

В конце концов Алексе пришлось просидеть всю ночь на стуле, если этот псих надумает вернуться. Стул она придвинула к самой входной двери. Вид у нее был, конечно, тот еще, но, подумав как следует, Алекса решила все же не рассказывать подруге, что произошло в отеле «Фермонт». Груен не станет об этом трепаться, по крайней мере с Барб. А если скажет ее отцу, тот уж точно не станет передавать любимой дочери.

– «Мэн» – это так сократили Мендосино! – проорала Барб, когда они переехали реку Гуалалу. «Мэн, мэн, мэн» – в унисон пели девчонки, проезжая мимо каждого следующего знака. Дорога то и дело ныряла и петляла вокруг бывших лесозаготовок, облепивших устье реки. Волны прибоя, что разбивались о берег, величавые сосны и пахнущие солью кипарисы на скалах, созданных ветром, – все эти картины побережья глубоко взволновали Алексу.

Предыдущие двадцать четыре часа ушли в прошлое, как кошмарный сон. Настроение было отличное. Она снова на свободе, и это счастье! Такого счастья не было у Алексы очень давно.

Неподалеку от Морского Ранчо подружки остановились перекусить. В телефонной будке на углу двое бородатых парней забивали косячок. Недовольная гримаса тут же исчезла с лица Барб, которая скорее унюхала их, чем увидела. Подмигнув Алексе, она подошла к ним, скромно опустив голову, и по застенчивому взгляду подруги стало ясно, что она просит поделиться травкой. Что ж, если это то, что нужно Барби для счастья, она не возражает.

Алекса решила навсегда остаться здесь – среди лесов, океанских просторов и огромного неба. Где-то дальше на север начинался «потерянный берег», о котором говорили гости Уиттена. На тысячи акров не было ничего, кроме диких лесов. Трудно сказать, чего она сейчас хочет. Попасть на пробы? Путь через койку с сумасшедшим продюсером ей не подходит; и вообще ни с каким продюсером она спать не будет. Что-нибудь должно подвернуться. Барби ловит свой кайф от марихуаны, а Алекса была сейчас на седьмом небе от пьянящего чувства свободы, которое не заменит никакая травка.

Довольно ухмыляясь, Барб рассказала, что папаша лопался от злости после выходки Алексы и записал ее в «дешевки, из тех, кто вечно пьют и едят на халяву». Еще выяснилось, что Уиттен все еще собирался лететь на место съемок через день или два.

Алекса присела у стойки, наблюдая за флиртом подружки с новыми знакомыми, и напряжение развеялось окончательно. Если они найдут съемочную площадку и Пол Уиттен тоже окажется там, еще есть шанс получить роль, хотя бы быть дублером. С Полом Уиттеном можно не бояться кнута его приятеля. Хоть Уиттена и трудно представить в роли защитника, но не странно ли и то, что она тут, в этом забытом Богом месте, завороженная шумом набегающих волн, ни в чем не уверенная, но и без тени тревоги и грусти. Внутри росла необъяснимая уверенность в том, что «мэн» – сокращение «Мендосино» – это знак удачи.

Короткий разговор с сестрой ничуть не успокоил Джо, скорей наоборот. Алекса была совсем не похожа на себя, когда визжала о том, как прекрасно все складывается и как на нее запал голливудский продюсер. Ничего общего с обычной Алексой-пофигисткой.

Джо угрюмо глядела в глубину темнеющего сада. Надо было спросить, где точно она была и собирается ли вернуться в колледж.

Джо вздохнула. Придется все-таки звонить Барбаре. Не хотелось выглядеть сестриной нянькой, но ничего другого не остается. Если она не позаботится об Алексе, кто еще это сделает? Уж точно не папочка, который, как обычно, отчалил «по делам» два дня назад и перед отъездом заявил, что не в силах повлиять на свою бездарную дочь и умывает руки.

Джо подслушала, как он заказывал номер в Ла-Косте. Неизвестно на какие деньги Бен устроил себе гастроли. Ясно, что по части того, как сделать все шито-крыто, папочка был глуповат. Да, видно, и не пытался уже делать вид, что тяжело переживает утрату. И зачем? Из публики осталась одна Джо. Вздохнув уже который раз, точно старая дева, Джо раздраженно взяла телефон. Пусть Алекса будет злиться, надо наконец ее отыскать и вдолбить кое-что в ее безрассудную голову. Что толку обвинять отца в том, что он бесцельно плывет по течению, если она сама стала делать то же самое.

Трубку взяла Барбара Уиттен и ясно дала понять похолодевшей Джо, что не знает, где Алекса, и не хочет этого знать. Джо не клала трубку.

– Где ты ее видела в последний раз?

– В мотеле Мендосино, где она пыталась затащить в постель моего отца, – огрызнулась Барб и повесила трубку.

Джо в недоумении уставилась на трубку. Должно быть, на этот раз они капитально поругались. После короткого разговора била дрожь. Может, от оскорбления, а может, шестое чувство подсказывало, что Алекса вляпалась серьезно.

Джо толкнула дверь в спальню сестры. Кому еще позвонить, кто еще мог знать о ее наполеоновских планах? Ничто не шло на ум. Под кроватью у Алексы была большая коробка с кучей разного барахла – записки, старые тетради, дневники, адресные книги, разного рода списки и прочая ерунда. Первое, что бросилось Джо в глаза, кольнуло ее в самое сердце – наверху лежала мамина любимая темно-синяя сумочка из крокодиловой кожи (если вообще бывают такие крокодилы). Под ней вился клубок маминых поясов и шейных платков.

Джо открыла сумочку, ожидая найти ее пустой, но внутри все оказалось набито бумажками, открытками и памятками типа «Дела на сегодня». До боли родным маминым почерком был составлен список лиц и телефонов, по которым она регулярно позванивала насчет работы.

Среди прочего в сумочке было письмо на розоватой бумаге, в верхнем углу которого большими буквами стояло только одно имя – МАГДА. Ни телефона, ни адреса не указывалось.

Дорогая, не забудь надеть большую шляпу и темные очки. Двенадцать часов дня, зал поло, отель «Беверли Хиллз», четвертого июня.

Четвертого июня! На эту встречу мама уже не могла прийти. Четвертого она уже была мертва, горящая машина скатилась в обрыв. Вдохнув глубже, Джо перечитала записку.

Кто такая Магда? Почему она просит маму спрятаться под очками и шляпой? Под письмом лежала выписка из банка и пачка оплаченных майских чеков с подписью Тери Шепард, последних с этой подписью. Она так гордилась ими, тем, что способна заработать для семьи.

Джо перекладывала чеки, и слезы сбегали по щекам. Каждый из них – частичка памяти.

Шестьдесят четыре доллара Уилкинсону, бакалейщику, сто два – мяснику Джеду, пятьсот в летний лагерь «Синяя Птица», в «Сакс» за новое платье, в «Фонтан»… Джо остановилась, прижала к горлу дрожавшую руку, не веря своим глазам. Перед ней был чек на целое состояние в тысячу восемьсот долларов от тридцатого мая, подписанный только за четыре дня до смерти.