Алена Винтер - Богиня любви, или Она не прощает измен Страница 17

Войтович удобно устроился на диване и обвел взглядом номер. Роскошный, так можно было охарактеризовать окружающую обстановку. Впрочем, Зеф не жалел денег на себя: он любил комфорт, который, по его мнению, отражался в цене. Чем дороже, тем лучше, считал Зеф, и почти всегда это соответствовало действительности. Однако иногда он ошибался. И их встреча была тому подтверждением. Внутренне Войтович чувствовал: предложение, которое выдвинет Зеф, будет слишком дорого стоить. Но кто из них будет платить по счетам, еще предстоит разобраться.

– Разговор пойдет о Генрихе, – сказал Зеф.

Голос его утратил дружелюбные нотки, стал жестким и отрывистым. И скрипучести в нем появилось еще больше. Он звучал, как старое колесо, готовое развалиться от ударов о камни, разбросанные по дороге.

– У меня есть сведения о том, что Генрих намерен оставить деятельность.

– Он сам сказал тебе об этом? – улыбнулся Войтович.

Зеф недовольно раздул ноздри, понимая, на что намекнул Войтович, и сокрушенно покачал головой.

– Ты знаешь, что Генрих ни с кем не общается после покушения, которое устроили на него десять лет назад. Его координатор летал в Лондон к Габи Тасман. Ходят слухи, что эта рыжая сучка возглавит «Аквилон» после отставки Генриха.

– И как это отразится на мне? – спросил Войтович.

– Габи упразднит твой сектор.

– Это твое предположение или у тебя был разговор с ней? – спросил Войтович, чувствуя, как внутри все начинает холодеть от возможных перемен.

– Пока только предположение. – Зеф внимательно посмотрел на Павла. – Но ты не мог не заметить, что в твой регион уменьшились поставки, да и от тебя просят не так много, как раньше. А ведь «синтетика», которой славится Петербург, весьма востребована в Европе. Тебя незаметно смещают, Павел.

Войтович молчал, обдумывая слова Зефа. Все, о чем он говорил, было похоже на правду. В последнее время товарооборот значительно уменьшился. Но была ли этому причиной реорганизация в «Аквилоне», мог знать только Генрих. А он ни с кем из управляющих секторов не общался напрямую. Все приказы от него поступали через Макса де Фриза – главного координатора, который не придерживался чьей-либо стороны. Он и его команда бесстрастно выполняли распоряжения Генриха. Слово «бесстрастно» наиболее подходило к описанию деятельности, которую осуществлял де Фриз. Он с одинаковым спокойствием наказывал и поощрял, убивал и миловал. Никаких эмоций, только действия, которые санкционировались самим Генрихом. Можно сказать, что Макс де Фриз был единственным связующим звеном между Генрихом и «Аквилоном». Генрих был кучером, который умело управлял упряжкой – секциями картеля, расположенными в разных частях Европы, а де Фриз являлся сбруей, которая, собственно, и держала упряжку лошадей в повиновении. Генрих никому не объяснял мотивов своих действий, он руководствовался лишь собственными соображениями, а остальные выполняли приказы беспрекословно. Почему никто не бунтовал? Всех устраивало подобное положение вещей. Генрих был мудрым управленцем, у него были серьезные связи: в полициях всех стран ЕЭС, в Интерполе, среди сенаторов, политиков, бизнесменов – всегда был кто-то «высокий», имея доступ к которому Генрих решал вопросы. Именно он придумал схему разделения рынка, которая успешно функционировала до этого момента. Каждая секция занималась определенным видом деятельности, не вмешиваясь в другие. Кто-то занимался марихуаной, другие – изготовлением синтетических наркотиков, третьи – кокаином, опиумом. Конечно, внутри каждой секции действовали свои законы, большинство кланов имело легальный бизнес во многих странах Европы, и эта вполне законная деятельность находилась вне контроля Генриха. Однако все, что касалось наркотиков, проходило только через него. Здесь никто и шагу не мог ступить, не отчитавшись при этом боссу. Конечно, кроме «Аквилона», существовали и другие преступные организации, но они не были такими успешными и тщательно законспирированными, как та, которой руководил Генрих. Он усердно охранял своих людей, и ни один из них не пострадал за последние двадцать лет, не считая бойни, которая произошла четыре года назад под Лимбургом. Тогда Генрих защищал себя, а заодно показал всем, что бывает с предателями, которые хотят навредить ему и «Аквилону».

– Как я понял, ты намереваешься сместить Генриха, – сказал Войтович.

Зеф Ноли пошевелил шеей, будто она затекла и болела. Лицо его стало бледным, но в нем не было ни тени страха или сожаления о том, что он собирается сказать.

– И предлагаю тебе стать координатором.

Войтович прошелся по номеру. Потом остановился и рассмеялся.

– Не понимаю. Для чего ты это делаешь?

– Генрих слишком осторожничает и жадничает. Он перекрыл воздух. Думаю, без него будет лучше всем. Я пошутил, когда сказал, что возьму тебя в подручные. Нет, этого не будет. Мы сейчас исполняем вторые роли. Думаю, тебе это и самому надоело. Я предлагаю разделиться. Сотрудничать, но при этом не быть единой организацией, которая больше запрещает, чем сплачивает. Павел, подумай, зачем нужен этот альянс? Генрих удерживает нас, не дает возможности развернуться. Он контролирует и поставки, и производство, и продажу. Подобная модель устарела. Диктатура больше не в чести. Пора брать за основу другие ориентиры…

– Что за агитацию ты ведешь? – тихо спросил Войтович.

Он был застигнут врасплох подобными речами и не знал, как реагировать на предложение Зефа. С одной стороны, оно было заманчивым, с другой, – рискованным. Выйти из-под контроля Генриха означало лишиться поддержки и поставить под угрозу весь бизнес, а также себя и свою семью. Но получить свободу от картеля – это представляло особую ценность.

Зеф вышел в центр комнаты и повернулся к Войтовичу. Он почувствовал, что тот заинтересован, и это окрылило. Поддержка Войтовича была бы весьма кстати. Опытный руководитель, он был бы хорошим партнером, куда менее осторожным, чем Генрих. Ему не нужно было отчитываться, с ним можно было сотрудничать на равных. Мелких дилеров и распространителей Зеф не брал в расчет. Он вообще не общался с «низами». Только верхушка была его целью. То есть люди, которые в принципе и руководят группировками, проворачивают крупные сделки и не боятся преследования, так как благодаря своему статусу и скрытности находятся вне досягаемости органов, ответственных за поимку преступных лиц, какими они, по сути, и являются.

В отличие от других групп «Аквилон» не занимался нелегальной торговлей оружием, проституцией и другой деятельностью, приносящей огромные доходы. Секторы не вмешивались в политику или экономику, в этом «Аквилон» отличался от других сообществ, вроде мексиканских и колумбийских картелей, японских якудз и китайских триад, которые чем только не занимались: начиная с азартных игр, игр на бирже и внедрения своих людей в правительство, заканчивая банальными вымогательствами. Хотя из всех вышеперечисленных именно колумбийцы были наиболее близки к «Аквилону» по уровню организации деятельности. Они также мирно вливались в общество, управляющие картелями выступали в роли честных предпринимателей, которые разумно вкладывали деньги в бизнес. «Аквилон» существовал по тому же принципу. Никаких террористических актов, политических разборок, банковских махинаций и тому подобного. Только наркотики, и больше ничего. Ну и соответственно отмывание денег через международную сеть подставных фирм. Они были своего рода отщепенцами, но этот факт имел огромное значение для всех, с кем «Аквилон» сотрудничал. Как бы странно это ни звучало, но оттенок благородства, который носили в себе приближенные Генриха, действовал на дикарей из Азии и Латинской Америки, как манок. Это был стопроцентный кредит доверия.