Светлана Успенская - Посмертная маска любви Страница 17

— А что менты? — продолжал я свой мини-допрос.

Юрка нахмурился:

— Трясут. Под нас копают. В банке ревизия. Шороху!

— А как у тебя насчет алиби? — Мой голос звучал как можно более равнодушно.

Юрка внимательно посмотрел на меня:

— А тебе-то что?

Я с равнодушным видом пожал плечами:

— Ничего, если копают, надо алиби иметь. Я так думаю.

Юркин взгляд чуть смягчился.

— Да есть алиби… Десяток девок в клубе подтвердят, что мы с Шуриком здесь всю ночь крутились. Но все равно неприятно… Столько бабок нужно выложить, чтобы отмазаться! Да, кажется, кое-кому очень хочется, чтобы мы на нарах отдохнули, а они пока похозяйничали вместо нас… Впрочем, тебе это не интересно…

— Нет, почему же, очень интересно… А кому хочется?

Юрка сделал вид, что не слышал вопроса:

— А за работу ты, Серега, не переживай, вот проводим Сашку в последний путь, сразу же тобой займемся. Скучать не будешь…

У меня мурашки побежали по спине от его ласкового «тобой займемся». И куда это я лезу? И зачем мне это? Сам не пойму!

Сашку убил человек, который имел доступ в квартиру, это ясно как дважды два. Дом охраняемый, консьержка всех в лицо знает. Значит, возможны варианты: домработница, телохранители. В квартиру мог проникнуть только тот, у кого были ключи. Этот человек вошел днем, когда Абалкин находился на работе, спокойно покопался в моторчике джакузи и отправился восвояси. Этот человек был уверен в успехе — Сашка живет один, ванной пользуется один, осечки быть не может. Этот человек хорошо знал, где живет его жертва, знал его привычки и вообще всю обстановку накануне убийства. Более того, или его хорошо знала охрана дома, или он хорошо знал, как обойти охрану, чтобы его не заметили. Этот человек — свой. Этот человек хорошо знал, где находится загородный дом и как туда попасть. И еще он хорошо знал, что делает, когда обливал бензином деревянные перекрытия…

Что, если встретиться с домработницей?

Адрес домработницы я выцыганил у следователя Костенко под тем предлогом, что хочу забрать у нее собаку Абалкина. Зачем старушке такой огромный пес? Ее пенсии, наверное, на прокорм этой животины не хватит. На самом деле меня интересовало, что мне могла поведать эта старушка о последнем дне жизни своего хозяина. Вряд ли, конечно, она замешана в убийстве — иначе она давным-давно сидела бы в КПЗ. Следователь Костенко тоже кашу не даром ест и лаптем щи не хлебает.

Воображаемая мною старушка-божий одуванчик оказалась довольно моложавой женщиной дородно-добродушного вида. Ее огромная грудь колыхалась в вязаной кофточке, как большое животное, посаженное в мешок. По-моему, женщины таких объемов и такого добродушно-хозяйственного вида просто не способны на преступление — или я ничего не понимаю в женщинах…

Я узнал от нее все, что хотел, за пять минут — она с готовностью выложила мне все, что знала, плюс свои богатые домыслы. Через полчаса я уже вел на поводке прихрамывающего Норда, направляясь к себе домой.

Итак, домработница (хозяйка, как она себя называла) работала у Абалкина уже года четыре, приходила на несколько часов в день убраться, приготовить еду, выгулять пса. В день перед смертью Сашки все было как обычно — она ушла около шести часов вечера. Джакузи не включала — ей это незачем, у нее дома есть ванная. Следов пребывания незнакомого человека в квартире не заметила.

Ключи от пятикомнатных хором существовали в двух экземплярах — у нее и у хозяев. Инга не жила в этом доме уже около полугода, но у нее имелся еще один комплект — она приходила иногда забрать кое-какие вещи. Ничего плохого хозяйка ни об Инге, ни о Сашке не могла сказать — только пару раз утерла платочком заслезившийся глаз.

Единственное, что меня заинтересовало, — осенью, где-то полгода назад, мотор от джакузи ломался. Нет, ничего страшного не было, просто он перестал работать и пришлось вызывать специалистов из сервис-центра. С ними разговаривала сама молодая хозяйка. Специалисты наладили механизм и дали гарантию на полгода. И надо же — через полгода такая катавасия! К несчастью, молодая хозяйка погибла, и теперь никто не может рассказать, что эти «сантехники» там нахимичили… Но целых полгода ванна функционировала отлично!

После посещения домработницы я позвонил Славке Бешеному. В конце концов, он официальный охранник Абалкина, и интересно узнать его мнение по поводу последних событий. Но Славка твердил как заведенный, что гибель Сашки, мол, несчастный случай, трагедия, в которой нет ничего криминального.

— И вообще, в тот день было не мое дежурство, — запальчиво оправдывался он. — А ребята, я их всех прекрасно знаю, действовали строго по инструкции — осмотрели лифт, лестничную клетку, квартиру и ушли. В инструкции не сказано, что телохранитель должен проверять, работает ли ванна в квартире клиента. — В голосе Славки слышалось еле скрываемое раздражение. Очевидно, его уже достали с подобными вопросами.

— А ты-то сам чем занимался в тот день? — невинно, как бы между прочим, поинтересовался я.

— Что ты хочешь сказать? — По голосу было слышно, как Славка напрягся. — Что это я его?.. Да?

— Брось заводиться, Славка, — примиряюще произнес я. — Я ж просто так…

— Да на даче я был! Картошку сажал! С тещей! — со злостью выкрикнул в трубку Славка. — Хочешь, телефон ее дам, позвони… И соседи видели! От кого, от кого, а от тебя, Серега, я не ожидал такой подлянки…

— Прости, Слав, сам понимаешь, такие события… И меня тоже в милицию таскают… У кого хошь голова пойдет кругом… — извинился я.

Итак, Бешеный ничего не знает, и ключей у него нет. Значит, свободный комплект, судьба которого сейчас неизвестна, был только у Инги. Впрочем, сделать слепок очень легко, достаточно только пару минут подержать ключ в руках.

Следующий звонок был следователю Костенко. На его откровенность я не надеялся, больше рассчитывая на то, что он обалдеет от моей наглости и выболтает что-либо дельное. Дело о поджоге загородного дома было недавно передано из области в Москву и слито с делом об убийстве Абалкина.

Насколько я помнил, у Инги в замке зажигания висела огромная связка ключей. Скорее всего, в этой связке было собрано все — и ключи от квартиры, и от машины.

Я прикрыл глаза, напряженно вспоминая минуты того, в полном смысле слова незабываемого вечера… Та-ак… Когда мы подъехали к загородному дому, то минут пять не выходили из машины — целовались. Потом поднялись на крылечко, я обнимал ее, ее руки были свободны. Да, кажется, свободны… Я бы запомнил, если бы у нее в руках гремела увесистая связка. Обязательно запомнил! Потом она набрала кодовый замок, и дверь дачи открылась. Значит, ключи оставались в машине. Даже если машина горела — ну, минут двадцать, чему там гореть дольше, — то ключи должны были висеть в замке зажигания.