Линда Ховард - Наслаждение Маккензи Страница 17

На улице стало шумно, в порту закипела работа. Зейн решил, что наступило время отправиться за пропитанием. Насколько было возможно он стер маскировочные полосы с лица, а остатки замазал пылью. Идти без оружия Зейн не собирался, поэтому сунул пистолет за пояс и прикрыл его футболкой. Любой, обративший внимание на выпуклость за поясом, догадается, что это такое. Ну и черт с ним, в этой части мира ходить по улицам вооруженным – обычное дело. Благодаря четверти индейской крови, его кожа имела темный бронзовый оттенок, а бесконечные тренировки на море, под солнцем и ветром, добавили густой загар. В его внешности нет ничего такого, что могло бы привлечь внимание прохожих. Даже голубые глаза не привлекут, потому что в Ливии нередки люди, у которых родители приехали из Европы.

Бросив на Бэрри последний взгляд, Зейн успокоил себя тем, что она крепко спит. И он предупреждал ее, что покинет убежище на какое-то время. Если она проснется до его возвращения, не должна беспокоиться. Он выскользнул из дома так же бесшумно, как входил.

***

Прошло не менее двух часов, пока Зейн вернулся, в самое время для проверки связи со своими ребятами. У него оказался явный талант добывать необходимое, хотя термин «воровство» подходил точнее. Он раздобыл женское черное платье и покрывало, в которые завернул фрукты, сыр и хлеб. Еще он прихватил пару шлепанцев с надеждой, что Бэрри они подойдут. Самым сложным оказалось раздобыть воду, потому что ее не во что было налить. Проблему он решил, украв галлонный[12] кувшин вина, запрещенного Кораном, но продающегося повсюду. Вылив дешевое кислое вино, Зейн наполнил емкость водой. У воды обязательно окажется привкус вина, но она мокрая, а это все, что требуется.

Пока была возможность, Зейн немного помудрил над маскировкой входа в их убежище, для чего разложил несколько камней и прогнивших досок. И хотя дверь по-прежнему была видна, теперь она казалась труднодоступной и заблокированной. Зейн в последний раз проверил, что пробраться внутрь и наружу не составит труда, скользнул в убежище и расположил дверь в прогнившем проеме так, чтобы она закрывала вход.

Только после этого он обернулся, чтобы посмотреть на Бэрри. Она все еще спала. Воздух в комнате стал значительно теплее, и девушка скинула одеяло. Рубашка задралась до талии.

Желание чуть не сбило его с ног: сердце забилось как сумасшедшее, дыхание прервалось, пот выступил крупными бусинами и покатился по вискам. Боже!

Он должен отвернуться! Накинуть на нее одеяло! А главное выкинуть из головы мысли о сексе! Нужно столько всего сделать, а он стоит, уставившись на нее голодным взглядом, и дрожит от желания. Взгляд жадно впитывал каждый дюйм женственности. Боль в паху пульсировала, напоминая зубную. Никогда в жизни он так не хотел женщину. Где его хваленое хладнокровие и сдержанность? Ни один дюйм тела сейчас нельзя было назвать спокойным. Чертово желание поднялось до таких высот, что Зейна трясло от усилий сдержать себя.

Медленно наклоняя одеревеневшее тело, он положил добычу на пол. Дыхание со свистом вырывалось сквозь стиснутые зубы. Зейн даже не подозревал, что сексуальная неудовлетворенность может быть такой болезненной. У него никогда не было проблем заполучить желанную женщину. А эта девушка под запретом, даже попытка соблазнения немыслима. Ей и так досталось, чтобы отбиваться от мужчины, задача которого ее спасти.

Комната сильно прогрелась, и, если он накинет одеяло поверх ее ног, Бэрри раскроется снова. Поэтому Зейн осторожно опустился рядом с ней на одно колено и трясущимися пальцами одернул полы рубашки. Он смотрел на свои руки с легким удивлением. Пальцы заметно дрожали, чего раньше никогда не случалось. В самых напряженных и опасных ситуациях он оставался непоколебим, как скала, а в бою сохранял ледяное спокойствие. Прыгал с парашютом с горящего самолета, плавал в кишащем акулами море, зашивал собственные раны. Скакал на необъезженных лошадях и даже пару раз на быках. Убивал людей. И проделывал все это, не моргнув глазом. А эта спящая рыжеволосая девушка заставила его дрожать!?

Зейн мрачно отошел, подобрал гарнитуру и надел на голову. На однократный щелчок пришел немедленный ответ в виде двух щелчков. Все в порядке.

Может немного воды вернет его в чувство. По крайней мере, думать о воде безопаснее, чем о Бэрри. Зейн бросил в кувшин пару таблеток для обеззараживания воды. Оставшегося на дне вина явно недостаточно, чтобы убить всех невидимых крошечных тварей. Таблетки не улучшат вкус воды – скорее наоборот – но это лучше, чем мучиться с животом.

Достаточно утолив жажду, Зейн откинулся на стену. Кроме как сидеть, уставившись в стену, делать было нечего. Он не настолько себе доверял, чтобы смотреть на Бэрри.

***

Бэрри разбудили голоса. Громкие голоса и совсем рядом. Девушка рывком села, глаза от испуга стали огромными. Она оказалась в каменных тисках сильной руки, другая рука – еще более твердая – зажала рот, исключая возможность даже самого слабого звука. Сбитая с толку, потерявшая ориентацию, она в ужасе начала бороться изо всех сил. Зубы. Можно кусаться! Сильная мужская ладонь полностью накрыла челюсть, не позволяя открыть рот. Бэрри в отчаянии замотала головой, но ее стиснули сильнее. Вместо того, чтобы испугаться еще больше, девушка почувствовала себя на удивление защищенной.

– Тссс, – раздался знакомый невыразительный шепот, который рассеял туман паники и дремоты. Зейн!

Бэрри немедленно прекратила бороться, ослабев от облегчения. Почувствовав, что ее мышцы расслабились, Зейн приподнял лицо девушки, но ладонь со рта не убрал. Их взгляды встретились в сумрачном свете комнаты, и Зейн коротко кивнул, признавая, что она проснулась и оценивает ситуацию. Твердые пальцы освободили челюсти, мягко прошлись по коже, извиняясь за силу захвата. Незамысловатая ласка подействовала на нее словно удар молнии. Бэрри вздрогнула от ощущения жара, опалившего нервные окончания по всему телу, и инстинктивно спрятала лицо в теплом углублении между его плечом и головой.

Рука вокруг нее немедленно исчезла, как только Зейн почувствовал ее дрожь. Но потом, после ее непроизвольного движения, поколебавшись пару секунд, он уютно устроил ее под защитой своей руки.

Голоса звучали все ближе, теперь они сопровождались глухими ударами и звуками падающих камней. Бэрри напряженно вслушивалась в быстрые раскатистые звуки арабской речи, пытаясь различить голоса. Не те ли, которые ей пришлось слушать весь кошмарный вчерашний день? Она так и не решила.

Бэрри не понимала арабский язык. Она получила отличное школьное образование, которое соответствовало потребностям дочери посла. Свободно говорила на французском и итальянском, на испанском – чуть хуже. Когда отец получил назначение в Афины, она поставила перед собой цель выучить греческий и достигла определенных успехов – могла поддержать обычный разговор, хотя понимала намного больше, чем говорила.