Алина Политова - Снег Страница 18

Когда я проснулась, голова была похожа на наковальню. По крайней мере, наковальня затаилась где-то внутри. Затаилась громко. Я попыталась вспомнить, много ли пила накануне. Вспомнила Максима… Похмелье было от него или от выпитого джина? Я поднялась и посмотрела на часы. Мои домашние перестали совсем меня трогать, даже утром не будили. На часах было двенадцать дня. Я сразу схватилась за трубку, чтобы позвонить Максиму. Как бы там ни было, он сейчас был тем, что заставляло меня жить дальше. Едва я продрала глаза, мне захотелось услышать его голос. Я взяла телефон в руку и задумчиво на него уставилась. Странно, я отчетливо помнила, что у меня был совсем другой телефон до травмы. Куда он делся? Думаю, его украли. Жаль, там наверняка были номера всех моих знакомых. И Макса не пришлось бы с такими жертвами разыскивать. Маленький черный телефон, с которым я сейчас ходила, совершенно мне не нравился. Крошечные кнопочки можно было нащупать с большим трудом. Я не помнила, чтобы вообще такие маленькие телефончики были у кого-то. Игрушечный! Надо будет купить нормальный, как был у меня. Хотя, с другой стороны, цветной экранчик — это тоже приятно. У меня был голубоватый монохромный. Пожалуй, это и правда модель для детей? Я нашла номер Макса (это было не трудно, потому что у меня всего номеров пять было), и стала слушать гудки. Он взял на четвертый или пятый.

— Я только проснулась, — выдохнула я. — Голова ужасно болит. А ты как? Мы много вчера выпили…

— Саш, я сегодня буду занят.

— Не хочешь, чтобы я приезжала?

Тишина.

— Максим, так и скажи.

— Я хочу. Но сегодня у меня будет отец весь день. Он хочет какого-то нарколога или психолога притащить.

— А, понятно… А вечером?

— Давай завтра. Завтра я буду тебя ждать.

— Ладно. Я позвоню завтра. Но если ты передумаешь…

— Я знаю. Пока.

Я отложила телефон и тупо уставилась в пространство. Взяла градусник из тумбочки и засунула подмышку. Легла. Взяла зеркало и поднесла к лицу. Ну вот, так и есть. Я опять перед сном хорошенько поревела. Откуда ж у меня столько слез берется! И почему? Ведь я рада была, что встретила Макса. Я была рада, что он у меня есть… И все-таки я плакала о нем. Он изменился. Голова не помнила, а сердце знало. Это плохо, что он изменился. Он будто не здесь… Меня это смутно беспокоило. Да какое там смутно, внутренне я была в ужасе от этих перемен! В голове тут же начинали строиться догадки о том, что за страшную тайну он от меня скрывает. Как он сказал? — "Ты ничего не сделала". Значит, сделал он? Мое воображение заводило меня в жуткие дебри. Думаю, поэтому я и плакала вчера.

У меня возникло двоякое чувство, когда он сказал, что сегодня мы не встретимся. С одной стороны — досада и обида, с другой — необъяснимое облегчение. Да, я любила его, я хотела быть возле него, но… Это "но" — оно меня пугало. Именно пугало! Черный ящик моей памяти, спрятанный в его голове. Я боялась прикоснуться к этой гадости… Как будто в Максиме поселилась змея или какое-нибудь чудовище, которое в любой момент могло выползти и смертельно меня ужалить. Но ведь я никогда не была трусихой! На самом деле! А сейчас, получается, оставляла Макса один на один с ЭТИМ…

Мне нужно было время. Просто время.

Градусник запищал, я посмотрела на цифру и раздраженно свалилась обратно на подушку. Тридцать восемь и одна. И это с утра. Что же будет вечером!

Затрезвонил домашний телефон. Я дотянулась до трубки и пробормотала:

— Да, слушаю…

— Лекси, это Яр!

Вот только этого не хватало.

— Лекси, мы едем к Беликову? Я взял у друга машину…

— Я заболела. У меня грипп. Мне нельзя вставать с постели.

— Очень жаль, — расстроился он. — Ну хочешь, я сам съезжу? Пообщаюсь там о тебе.

Это было уже слишком! Я разозлилась.

— Не надо ни к кому ехать! — Заорала я. — Хватит лезть в мою жизнь!

Я бросила трубку и вырубила на телефоне динамик. Укрылась одеялом с головой, свернулась калачиком и когда почувствовала, что в очередной раз к глазам лезут слезы, начала считать овец.

Проснулась через пару часов. Доползла до ванны и посидела немного в горячей воде. Почему-то когда у меня был жар, мне нравилось сидеть в горячей ванне. Хотя мама и запрещала это. Совершенно зря запрещала. Из ванны, умытая, свежая и разогретая, я вышла уже вполне живая. Не выше тридцати семи и пяти. По крайней мере, голова перестала кружиться во время ходьбы. На кухне быстренько сварила креветки, которые нашла в морозильнике и разделалась с ними, глядя невидящим взглядом в экран телевизора.

Нужно было чем-то заняться. Уйти куда-нибудь, пока не пришла сестра или мать. Они были слишком шумные, я уставала рядом с ними.

Я натянула джинсы и черную майку с рисунком в виде листочка марихуаны и, посмотрев на себя в зеркало, осталась вполне довольна. С моей стрижкой и в этой одежде я походила на шестнадцатилетнюю девчонку. Не знаю, почему мне нравилось выглядеть именно так, наверное, хотелось на время стать невидимкой. Серой тенью бродить по городу и разглядывать новые афиши на столбах. Быть может зарулить в кинотеатр, посмотреть какую-нибудь комедию или мелодрамку. Забыться в розово-конфетном сюжете или подремать на заднем ряду, если уж совсем будет не интересно. По привычке, выходя из дома, я проверила свой джентльменский набор — мобила, кошелек, плеер. В кошельке оставались какие-то копейки. Я вспомнила, что свою кредитку давала сестре накануне, и она вроде бы обещала ее вернуть. Я пошла к ней в комнату и стала копаться на ее письменном столе в завалах книжек, бумажек, буклетов и еще кучи всего. Голубой альбомчик на тридцать шесть фотографий, какие выдают в качестве бесплатного бонуса в фотоцентрах, показался мне подозрительно знакомым. Я ощущала его как СВОЮ вещь, которой не место в комнате сестры. Открыла и поняла, что это и правда мой альбом. Серия фоток, сделанных в одно и то же примерно время. Мы с Анжелкой в основном кривляемся. Возле клуба, в парке аттракционов, возле какой-то старинной машины. На последней странице я увидела фото, которое явно было из другого кино. Я и Максим. Крупным планом, улыбающиеся в камеру и счастливые. Максим был совсем другим. И я была другой… Какое-то бесконечно далекое время. Почему от нас остались только обломки? Жалкие трясущиеся подобия этой красивой жизнерадостной парочки, которая с издевкой смеялась мне в лицо с фотографии. Я перевернула снимок и сразу узнала его почерк. "Я люблю Сашку. Видишь, я сам сказал!" Я будто услышала его голос, и сердце сжалось. Ну вот, только не реветь! Я бросила альбом обратно на стол, а фотографию забрала. Бережно положила ее в свой рюкзак. Мне казалось, она теплая. Мне так не хватало сейчас тепла… Кредитку так и не нашла, ну и ладно. Зачем мне деньги.